Страница 17 из 52
И пробрала холодная дрожь.
- Кто там был? - сонно спросила Элла.
- Ошиблись номером, - сдавленно произнес Валдаев. Он врал. Он был уверен, что номером никто не ошибался... .
* * *
"Деяния ведьм и колдунов против Господа нашего рода человеческого, определенные инквизитором-юрисом Жаном Боденом в 1591 году от Р. X.
1. Они отвергают Бога.
2. Они богохульствуют. .
3. Они поклоняются Сатане и совершают в его честь кровавые жертвоприношения.
4. Они посвящают ему детей.
5. Они убивают детей до момента их крещения, дабы завладеть их душами.
6. Они посвящают Сатане зародышей, находящихся в утробе матери.
7. Они исполняют клятвы, данные именем дьявола.
8. Они вступают в кровосмесительные отношения.
9. Они вовлекают других людей в сатанинский культ.
10. Они умерщвляют взрослых людей, а также новорожденных младенцев с целью их дальнейшего употребления в качестве пищи.
11. Они расчленяют трупы, занимаются людоедством, пьют человеческую кровь.
12. Наводят порчу на людей и скот.
13. Вызывают порчу урожая и массовый голод.
14. Совокупляются с дьяволом".
Валдаев порвал листок, бросил его в мусорное ведро.
Эта бумага, отпечатанная на принтере, была между страницами все той же газеты "Опасная ставка", которую оставила сатанистка на холодильнике.
- Совсем больная, - произнес Валдаев.
Ему пора было выбираться на улицу. Как всегда, ощутил неуверенность и страх перед улицей. Но деваться некуда.
Когда он выходил из дома, то увидел, что двое рэкетирах морд, которые уже два раза обещали ему навалять, с заискивающими улыбками сажали в машину Семеныча - алкаша из первого подъезда. Тот был привычно пьян и что-то объяснял им, размахивая руками. Фонтан у пьяного Семеныча не заткнешь - говорить он может часами без остатки. Судя по тому, что двое гоблинов не обрывали его и казались образцами терпения, им куда-то очень нужно было его отвезти. Скорее всего - в нотариат или паспортный стол. Эх, спаси его Бог.
Валдаев вздохнул, зябко передернув плечами. На душе стало слякотно. Который раз он видел несправедливость и осознавал, что не может противопоставить ей ничего. Поскольку в этом городе он муравей, который мечтает лишь об одном - не попасться под пяту слону. Тут уж на кого наступит слон - тому не повезло. Сейчас он собирался наступить на Семеныча.
В метро поезд стал замедлять скорость. Валдаев подумал, что скоро станция. Но перегон был длинный, а прошло слишком мало времени.
Поезд замер. Затих.
Бывало время, когда поезда на перегонах вообще не останавливались. Но все в мире сбивается, всюду проникает хаос, даже в этот сверхсовершенный механизм метро.
Люди привыкли к подобным заминкам в движении. Они продолжали читать, дремать или просто стоять, погрузившись в свои мысли. Все знали: пройдет максимум минута и поезд тронется.
Двигатели выключились. Стало тихо. И как-то гулко пусто. Тишина в метро это всегда жутко. Метро не существует вне шума, равно как материя не существует вне времени. Безмолвное метро - это выпадение из установленного порядка вещей.
Валдаев поежился. Он понимал, что бояться нечего, но через эту пустоту и тишину к нему кошкой кралась тревога.
Она мягко наваливалась на него.
Прошла еще минута. Потом еще... Дышать стало тяжелее. Люди будто просыпались. Они отвлекались от ритма метро, оглядывались и вдруг начинали понимать, что находятся в тоннеле, над головой десятки метров породы.
Молоденькие девчонки в середине вагона деланно засмеялись. Молодой человек нарочито равнодушно уставился в книгу. Две старушки начали возбужденно переговариваться:
- А говорят, месяц назад так и сгорел поезд. Вот так остановился. И сгорел. И как стали хоронить потом гробы, гробы, гробы...
Тревога накапливалась, как ядовитый газ.
Поезд стоял уже минут пять.
- Просьба соблюдать спокойствие. Поезд остановился по техническим причинам, - донеслось из динамика.
Естественно, эти слова никого не успокоили. По вагону пошел сдержанный ропот. Тревога все больше овладевала пассажирами.
Валдаев вдруг подумал, а что будет, если сейчас по полу тонкой струйкой поползет дым, запахнет паленым? Как быстро людей захватит безумие паники?
Груды грунта сверху давили. Валдаеву стало еще тяжелее дышать. И ему захотелось на свободу.
- Просьба не беспокоиться, - опять завел динамик.
Ропот стал громче.
И тут послышался гул. Валдаеву показалось, что это еще дин поезд. Но это всего лишь заработали электродвигатели.
Еще минута - и поезд тронулся. И вскоре появилась станция, которая Валдаеву показалась родной. Это был островок теплого света. Отсюда был выход.
Наверху он вздохнул полной грудью. И прижмурился, подставив лицо выглянувшему из-за тучи апрельскому солнцу...
На работу ему позвонила Королева Космоса, закатила чуткую истерику по поводу статьи. Что ее там не устраивало, Валдаев так и не понял.
- Я на вас буду жаловаться! - крикнула она.
- Куда? - устало спросил Валдаев.
- В Совет.
- В какой Совет?
- Не пытайтесь выглядеть глупее, чем есть на самом деле. В тот самый Совет, который ведает всеми вами. Землянами!
- Землянами?!
- Я думаю, вы поплатитесь. Жестоко поплатитесь, - она бросила трубку. Ну почему именно он берет трубку, когда звонят разгневанные голубые братья, исступленные ведьмы, Королева Космоса? Нонна говорила, что такие беседы - это энергетические удары. И он, кажется, был боксерской грушей для отработки этих самых ударов.
- Чтоб вам всем пусто было! - в сердцах воскликнул он
- Кому? - спросил зашедший в комнату ответсек.
- Не про тебя речь.
- А хотя бы и про меня. Мне плевать, - сонно произнес он.
И был прав. Ему действительно было на все плевать. Он умудрялся сохранять флегматичное спокойствие во всех ситуациях и Валдаева с его вечными переживаниями и дерганиями принимал за психа. А с психами лучше не спорить.
- На вычитай статью, - он протянул верстку. И отправился к себе в кабинет, насвистывая под нос какой-то фривольный мотивчик и пренебрегая приметой, что свистеть в помещении нельзя. Ему и на приметы было плевать.
Валдаев начал вычитывать свою статью, по которой топором прошлось редакторское перо, и не мог сосредоточиться. Он потер лоб. Голова раскалывалась. Опять, что ли. магнитные бури. Он чувствовал себя разбитым в дни магнитных бурь, к перемене погоды, к дождю, к засухе, в полнолуние и в новолуние. И еще во многих случаях. Да еще эта разбитость помножена на дурное настроение.
А почему у него должно быть хорошее настроение? Уже три дня не звонила Элла. И не отвечала на звонки.
Тогда наутро он пытался добиться от нее, когда от встретятся в следующий раз. Но она лишь загадочно улыбалась. А он ощущал себя потерянным. Его тянуло к этой женщине будто магнитом. И в этом притяжении была сладостная приятность и гибельная неизбежность. Конечно продать за сладостную ночь свою шкуру, как любовники Клеопатры, он был не готов. Но то, что в его голове вес дни безраздельно царила Элла, - факт. И, главное, у него не было никаких надежд, что это состояние быстро пропадет. Он просыпался, и первые мысли были о ней. По телу пробегала сладостная волна, а потом охватывало отчаяние при мысли, что сегодня он не увидит ее. Засыпал он тоже с мыслью о ней. Нельзя сказать, что это была любовь. Это было нечто другое, но не менее сильное. Это была начинающаяся зависимость, как от наркотика, и он, бывало, думал, что лучше для него больше не встречаться с Эллой. Но эти мысли недолго владели им.
Было и еще одно обстоятельство, служившее источником приступов даже не тревоги, а холодного, мистического ужаса. Пару раз он будто выпадал из времени. Один раз сидел вечером за столом, прижмурил глаза. Не спал. Но перевел взор на часы и увидел, что прошло восемь минут.
Нечто подобное было с ним за несколько дней до этого. В тот вечер, когда он возвращался от сатанистки.