Страница 7 из 64
— Ты, что ли, местный лекарь?
Как-то сразу потерявшийся доктор неопределенно пожал плечами, поскольку отрицательный ответ выглядел очевидной ложью, а положительный — практически не давал возможности уклониться от визита в особняк.
— М-м… — только и смог протянуть он, поочередно переводя испуганный взгляд с грозной машины на не менее грозного мордатого амбала-водителя.
— Не понял, — процедил сквозь зубы гонец олигарха и резким плевком сбил наземь крутившуюся возле его круглой, как сковорода, физиономии навозную муху.
— Ну в некотором роде… — прорезался наконец голос у Владимира Евгеньевича.
— Тогда собирай свои пробирки с микстурами — и поехали. К кому — знаешь?
— Уведомили, — пролепетал Дерябин.
— Значит, лишний раз объяснять не надо. На сборы — пять минут.
Моральных сил ответить отказом у Дерябина так и не нашлось, и вскоре он оказался в том самом знаменитом трехэтажном особняке, более напоминающем замок или дворец.
Здание, сложенное из розового армянского туфа (вот откуда название Розовый дом, смекнул Дерябин), было огорожено возложенными друг на друга нетесаными каменными глыбами и занимало вместе с прилегающей территорией три-четыре гектара.
Внезапно, прямо перед «Хаммером», каменная ограда как бы сама собой раздвинулась, и вездеход по довольно широкой асфальтовой дороге направился к особняку, стоявшему в глубине огороженной территории, непосредственно на берегу Волги.
Владимир Евгеньевич, к этому времени слегка успокоившись, усердно крутил головой по сторонам.
Усадьба располагалась непосредственно в дубовой роще, но, конечно, сильно прореженной стараниями лесорубов. Слева от особняка Дерябин за кронами деревьев разглядел строение не вполне понятного предназначения, напоминающее уменьшенную копию авиационного ангара. Справа раскинулся сад с различными плодовыми деревьями, характерными для средней полосы России, — яблонями, сливами, грушами.
Более ничего особенного Владимир Евгеньевич разглядеть не успел, поскольку машина уже остановилась у парадного входа в особняк.
В задание его ввел все тот же мордатый камуфляжник — кроме него, как ни странно, никого из прислуги или охраны Дерябин не заметил.
Его сопровождающий сразу за парадными дверями, не входя в апартаменты, нырнул в боковой закоулок, и они тут же оказались в лифте. Но поехал подъемник не вверх, как вроде бы следовало по логике, а вниз, и это пустяковое, казалось бы, обстоятельство вновь навело Владимира Евгеньевича на самые мрачные размышления.
Его подавленное состояние духа еще более усугубилось, когда он услышал серию хлопков, сильно напоминающих выстрелы из огнестрельного оружия.
Версия Дерябина вскоре нашла свое подтверждение, когда из железных дверей, перед которыми они остановились, показался пухлый лысоватый мужчина лет сорока пяти, в спортивных штанах с непомерно широкими карманами, в потрепанной маслянистой майке и с пистолетом в руке.
— Так это местный знахарь, Гоша? — спросил камуфляжника вооруженный мужик, достаточно бесцеремонно оглядывая Владимира Евгеньевича с головы до ног и вроде как поигрывая пистолетом.
— Угу. — Гоша в качестве дополнительного подтверждения мотнул башкой в сторону небольшой сумки в руке Дерябина: туда Владимир Евгеньевич действительно сложил кое-какие снадобья.
Доктор между тем заглянул в слегка приоткрытые железные двери и обнаружил за ними обширное пространство, у самой дальней стены которого маячили человеческие фигуры.
«Так это тир!» — догадался Дерябин и вдруг сразу почувствовал себя уверенно и свободно.
— Меня зовут Владимир Евгеньевич Дерябин, — как-то даже строго объявил он и укоризненно посмотрел на толстяка, интуитивно угадывая в нем хозяина усадьбы.
Такое вот спонтанное проявление чувства собственного достоинства неожиданно произвело впечатление на олигарха: пренебрежительная гримаса исчезла с его лица и сменилась выражением подчеркнутого уважения к гостю. Он, не оборачиваясь, протянул руку с пистолетом назад, к дверям, и оружие тут же подхватил будто свалившийся с потолка паренек и немедленно растворился в пространстве.
Олигарх вытащил из брючного кармана довольно-таки задрипанный носовой платок, тщательно вытер им правую руку, которую и протянул Дерябину:
— Лев Михалыч Долинский. Рад, что вы нашли время для визита к моей больной дочери. Но пройдемте сначала в мой кабинет, побеседуем несколько минут.
Он кивком пригласил Дерябина следовать за ним, к лифту. За хозяином было увязался и Гоша, но олигарх остановил его легким, едва заметным, но повелительным жестом руки.
Они взлетели на подъемнике на второй этаж, и после недолгой экскурсии по небольшому, устланному ковром коридору Долинский открыл одну из дверей.
В помещении оказался сумрачного вида мужчина лет тридцати, в безукоризненном костюме и при галстуке. При виде олигарха он не спеша, без видимой угодливости, встал из-за стола и негромко приветствовал Долинского, назвав того по имени-отчеству. На Дерябина же он бросил пристальный и чрезвычайно подозрительный взгляд, не сказав даже стандартного «здравствуйте!».
«Это тот самый хамовитый секретарь!» — догадался посетитель.
Из кабинета Владимиру Евгеньевичу открылся потрясающий вид на Волгу. Впечатление производила не только великая русская река, но и небольшая ярко раскрашенная, будто игрушечная, пристань, примыкающая непосредственно к усадьбе. У причала покачивалась изящных форм яхта под названием «Ирина».
Но долго любоваться этим видом Дерябину не пришлось.
— Честно говоря, я не слишком-то рассчитываю на вашу помощь, — услышал он за спиной голос олигарха и повернулся от окна к хозяину кабинета. — Ирину осматривали и российские, и заграничные медицинские светила, но все твердили одно и тоже: это, мол, временное, возрастное, девочка ищет себе место в жизни, но никак не самоопределится. Потерпите, дескать, месяц, другой, держите ее лучше не в городе, а на природе — глядишь, и все образуется. Но эта ее хандра тянется уже второй год, девочка чахнет на глазах. Да и природа ни хрена не помогает — Ира уже здесь три месяца: результат нулевой. А какой курс лечения можете предложить вы?
— Сколько же ребенку лет?
— Скоро двадцать.
— Поговорить бы с ней…
— Это, пожалуйста. Только не надо никакого медосмотра — видимых и невидимых дефектов у нее не обнаружено самой современной диагностической аппаратурой. И разговор ваш с Ириной будет проходить при мне.
Дерябин вроде как недовольно пожал плечами:
— Ну, если вам так угодно…
На самом деле он обрадовался такому раскладу, поскольку и не собирался вести с дочкой олигарха некий специальный разговор, который помог бы ему определиться с характером ее болезни. Владимир Евгеньевич не видел никаких причин не доверять «российским и заграничным медицинским светилам». Уж по крайней мере доверял им больше, чем какому-то самоучке, то есть себе. Тут побыстрей бы отделаться от этого буквально навязанного ему мероприятия — вот, собственно, и весь «курс лечения».
— Так чем вы собираетесь ее, так сказать, пользовать? Мне сказали, вы травник? Это действительно так?
— Совершенно справедливо. Никаких химических воздействий. Хуже вашей дочери уж точно не будет.
— Ну, что ж, сейчас я позову Ирину. Не знаю, почему, но вы как-то постепенно стали внушать мне доверие и даже надежду на благополучный результат, да и местные жители хорошо о вас отзываются. И имейте в виду: если девочка пойдет на поправку, я, что называется, за ценой не постою. Но этот ваш визит тоже будет, естественно, оплачен. Сразу и независимо от результата. — Олигарх взял в руки мобильник. — Ирина, зайди ко мне в кабинет: здесь доктор… Вот как! Так ты где-то в дороге? Предупреждать же надо!.. Ах, уже у дома… Да иди в чем есть, не в ночной клуб ведь направляешься… — Он разъединился. — Сейчас девочка будет, Владимир Евгеньевич.
«Девочка» оказалась довольно-таки приличной дылдой, где-то за метр восемьдесят. Высокий рост, чрезмерно широкие плечи при не слишком развитой груди придавали ей вид лесбиянки того типа, который так распространен в профессиональном теннисе.