Страница 80 из 84
«Леди Риченда — Дерини?»
«Да, и обучена в совсем других традициях нежели Аларик и я. Она тебе понравится.»
Дугал покраснел. — «Если она когда-нибудь станет разговаривать со мной. Ты думаешь, герцог Аларик рассказал ей о том, что я сказал про нее вчера? Честно говоря, я имел в виду совсем не то как это выглядело.»
«Я знаю, сын. И если Аларик сказал ей, я уверен, что она не была оскорблена. Однако, что касается Аларика, то я думаю нам пора присоединиться к нему и Келсону.»
«Да, и увидеть как наш король женится!» — согласился Дугал. Поднявшись, он вспомнил о ширале и почтительно поднес его к губам, а потом протянул его Дункану.
«Вот. Наверно, ты должен получить это обратно.»
«Нет, храни это, в память о твоей матери. «
«Но… тогда у тебя от нее ничего не останется,» — начал Дугал.
«У меня останется все,» — ответил Дункан, касаясь кончиками пальцев щеки Дугала. — «У меня есть ее сын.»
А в другой комнате, недалеко от этой, другой, духовный сын Дункана готовился с своему бракосочетанию, раздражаясь и изнывая от нетерпения, пока портные окончательно заканчивали его свадебный наряд. Бархат длинной малиновой мантии Келсона был усыпан множеством крошечных золотых слитков с выгравированными халдейнскими львами, его туника была разделена на четыре поля, два из которых были украшены так же как мантия, а два оставшихся были обратными — на золотой ткани алым шелком были вышиты крошечные львы. В знак уважения к горскому происхождению своей невесты, он перевязал свои волосы на затылке золотистым шнурком, но не стал сплетать их в косичку, как это принято в Приграничье. Из подвалов казначейства принесли большую золотую корону из переплетенных крестов и листьев, которую, как говорили, носил Малкольм Халдейн, когда, почти сто лет назад, женился на другой меарской принцессе, и, когда портные, закончив свое дело, собрали свои инструменты и ушли, Келсон осторожно провел пальцем по одному из листков короны и поглядел на Моргана. Некоторые даже говорили, что эта корона когда-то принадлежала Синилу Халдейну, и, может быть, даже предшествовавшему ему печально известному Фестилу. Если это было так, то ее, возможно, видел и даже касался сам Святой Камбер.
«Как Вы думаете, я правильно поступаю?» — спросил Келсон Моргана, когда они, наконец, остались наедине. — «Видит Бог, это совсем не то, о чем я всегда мечтал — брак во имя интересов государства, с девушкой, с которой я едва знаком, а люблю еще меньше.»
«Вам надо еще раз объяснить причины, по которым этот брак должен состояться?» — возразил Морган.
«Боже, нет! Мы рассуждали о них так много раз, что я могу повторить их наизусть, и причем голосами членов Совета, которые находили эти причины.» — Келсон вздохнул. — “Я хотел Вас спросить, как по-Вашему, есть хоть какой-нибудь шанс на то, что из всех этих государственных причин может появиться настоящая любовь. Я знаю, что для короля сердечные причины должны быть на втором месте после его обязанностей, но я не могу не завидовать отношениям между Вами и Ричендой.»
Морган улыбнулся, вспомнив свои собственные страхи в день своей свадьбы, несмотря на то, что он и Риченда любили друг друга как могут любить только Дерини, способные объединять свои умы, мечты и страхи. Он сомневался, что Келсон когда-нибудь сможет настолько же слиться душой с Сиданой, в которой не было ни капли крови Дерини, но как знать? Нередко любовь возникала у пар уже после свадьбы, но они дорастали до взаимной заботы. Если Келсон и Сидана приложат некоторые усилия, их союз должен быть не слишком обременителен для них. А учитывая, что этот брак может привести к миру… “Я не буду говорить Вам, что я уверен , что вы будете жить счастливо, как нас уверяют барды,» — сказал он через мгновение. — “Это будет непросто. С другой стороны, Риченда говорила мне, что ваша принцесса все чаще задумывается о Вас. Конечно, Сидана ни за что не признает, что она хоть немного радуется приближающемуся браку с Вами — она слишком горда для этого. Но она — красивая, здоровая молодая девушка, а Вы — самый подходящий, могущественный и привлекательный принц во всем христианском мире. Как она может не возжелать Вас?»
Келсон ужасно покраснел. — «Аларик, хватит! Вы сводите это на такой… плотский уровень! Если она сможет полюбить меня, я хочу, чтобы наша любовь была… ну, духовной, как любовь между Вами и Ричендой.»
«Духовная?» — Морган фыркнул. — “Келсон, Вы что, думаете я и Риченда проводим все время, обсуждая духовные аспекты наших отношений?»
«Ну, я…»
«Не без этого, конечно,» — продолжил Морган, — «но ручаюсь, что „плотский уровень“, как Вы изволили выразиться, очень даже неплох. Не надо недооценивать свое тело. Оно — часть того, кем и чем Вы являетесь. Возвышенная любовь хороша для монахов, и может неплохо послужить укреплению брака, дать ему новое измерение, но, имея жену-человека, с которой Вы не можете объединить свой разум, Вы обнаружите, что физическая любовь, сама по себе — это особое средство общения и объединения. И, конечно, на очень практическом уровне, это необходимо для порождения наследников.»
«Да, ну…» — Келсон повернулся и несколько раз прошелся взад и вперед, нервно сжав руки перед собой и цепляя плащом за свои каблуки. Когда он, наконец, остановился и поглядел на Моргана, его лицо было лишь немного бледнее его малинового одеяния.
«Аларик, я… никогда не…»
«Я знаю,» — сочувственно пробормотал Морган, но Келсон продолжал, как будто не слышал его.
«У меня… просто не было времени… чтобы сделать это так, как я хотел,» — прошептал король. — “О, у меня могло быть несметное количество связей со шлюхами, служанками, и даже придворными дамами. Вряд ли кто-то может жить вблизи замка или в полевом лагере, не видя и не слыша достаточно для того, чтобы знать о том, что там творится. Если все, о чем мы говорим, это — физическое влечение, то любой паж и любой сын крестьянина очень быстро узнают, как его удовлетворить. Принцы не являются исключением. Но я — нечто большее чем мое тело, Аларик. И даже при том, что я никогда… не был с женщиной, я знаю, что любовь — это не только физическое удовлетворение.»
Когда Морган умудренно кивнул, чувствуя, что словесный ответ не требуется, Келсон помолчал, чтобы набрать воздуха, в нем смешивались логика и оправдания, эмоции и дурные предчувствия, вполне естественные для сексуально непосвященного.
«Есть еще кое-что,» — выпалил король, возвращаясь к разговору. — “Я — король. А вдруг будут дети? Меньше всего мне нужно усложнять и без того запутанные фамильные отношения в Гвинедде незаконнорожденными наследниками, которые лет через двадцать начнут мутить воду или когда-нибудь окажутся заложниками в руках моих врагов. Кроме того, Аларик, я — Дерини. Мои дети тоже будут Дерини. Одного этого достаточно, чтобы обеспечить их смерть, как и их матерей. Так что мне казалось… более безопасным, если я буду воздерживаться и избегать риска.»
«Наверное, Вы правы,» — согласился Морган.
«Таким образом, я оказываюсь в очень неуклюжем положении девственника во время своей первой брачной ночи,» — закончил Келсон. — “Это хорошо для женщины, это необходимое условие для женщины, на которой я женюсь. Но… что, если я не знаю, что делать , Аларик? Что, если она будет смеяться надо мной?»
Морган изо всех сил старался не рассмеяться. Был ли на свете хоть один мужчина, которого не посещали подобные страхи, по крайней мере, поначалу? А некоторые так и не могли избавиться от этих страхов, хотя Келсон, с его мягкостью и истинным беспокойством за других людей, вряд ли столкнется с этой проблемой.
Тогда Морган с заботливым пониманием положил руку на плечо Келсона и постарался успокоить его, напомнив ему, что его невеста будет в положении, схожем с его, и заодно предложил королю несколько способов доставить удовольствие невесте. Келсон даже и подумать о них не мог. К тому времени как в дверях появился Дугал вместе с остальной свитой короля, Келсон уже расслабился и смог даже перешучиваться со своим более искушенным кровным братом, потом одел корону и отправился навстречу своей невесте.