Страница 23 из 93
После того как Андроник достиг совершеннолетия, он жил только одной мыслью — получить императорскую корону. Этой цели была подчинена вся его жизнь.
Империи угрожали Венгрия, Болгария, Сербия, норманны и турки-сельджуки, не считая более мелких противников. Не боясь навлечь на родину лавину еще больших бедствий, Андроник, назначаемый двоюродным братом наместником пограничных провинций (подальше от Константинополя), вел с правителями соседних государств переговоры, направленные против Мануила.
Император знал о честолюбивых и часто предательских планах Андроника, но воспоминания о детских годах, проведенных вместе, и обаяние личности кузена были так неодолимы, что после раскрытия очередного заговора он прощал двоюродного брата и освобождал его из оков. С течением времени его снисходительность умерилась, и паршивая овца среди Комнинов сполна испытал на себе императорский гнев.
После поражения в Киликии Андроник искал убежища в Антиохии, формально являющейся вассалом Византии. Поэтому византийский принц как в Антиохийском княжестве, так и в Иерусалимском королевстве находился в сфере влияния Мануила.
Филиппа, сестра князя Боэмунда III и Марии Антиохийской, второй супруги Мануила, славившаяся своей красотой от Киликии до Кипра, пренебрегла добрым именем отчего дома, прельстившись красивым и очаровательным пришельцем, распевавшим серенады под ее окнами. Она уже была просватана, готовилась пышная свадьба. Но ничто не могло остановить принцессу. Он же, из угождения ей, бросил свой пост, подстригал по последней моде бороду, и, роскошно одетый и надушенный, провел все лето за пиршествами и турнирами.
Филиппе было около 20 лет, ему — 45. Их связь наделала много шума. Церковное право Византии запрещало интимные отношения с сестрой невестки, но никакие запреты не страшили Андроника. Филиппа тоже проявила характер под стать бабушке, Алисе де Ретель, и матери, Констанце Пуатье. Она не только не скрывала романа с византийским принцем, но даже бравировала этими отношениями и всенародно заявляла об их намерении заключить законный брак. Ее брат, князь Боэмунд III, обратился к Мануилу с жалобой на недостойное поведение его кузена, соблазнившего невинную высокородную девушку.
Очередной скандал вокруг Андроника вывел императора из себя. Он потерял надежду возвратить Армению и горел страстным желанием наказать кузена. Бесчестье сестры императрицы бросало тень и на августейшую фамилию. Кроме того, брак Андроника с княжной Антиохийской не входил в его планы, поскольку еще больше усложнил бы отношения империи и княжества.
Чтобы покончить с развратом и позорной связью между своими родственниками, Мануил послал в Антиохию севаста Константина Каломана. Замужеством с ним Филиппа должна была прикрыть свой грех. Но княжна даже не удостоила претендента беседой. Она высмеяла его маленький рост и упрекнула императора, что вместо блистательного Андроника он предлагает ей человека неказистой внешности и неизвестного происхождения.
Однако Андроник принял гнев двоюродного брата близко к сердцу. Он легко расстался с ославленной принцессой, к которой, по-видимому, быстро охладел, и, оставив ее в слезах и раскаянии, бросился из Антиохии в Палестину.
Бедной Филиппе пришлось скрыться от общества и лишь спустя 10 лет удовлетвориться участью супруги престарелого Онфруа Торонского, который похоронил свою жену. Но замужество ее было недолгим: менее чем через год она умерла от болезни легких.
Ее старшей сестре Марии повезло куда меньше, и ее страшный конец также был делом рук Андроника. Марию называли «чудом латинского Востока». «Никогда не было видано такой красоты», — говорил про нее народ византийский. Черноволосые и черноглазые греки считали образцом женской красоты златокудрую Афродиту, с которой сравнивали Марию. «Она была прекрасна, более чем прекрасна, прекрасна до такой степени и такой поразительной красотой, что рядом с нею представлялись чистым вымыслом все рассказы об Афродите со сладкой улыбкой, с золотыми волосами, о Юноне, белокурой, с огромными глазами, о Елене, с такой гибкой шеей, с такими прелестными ногами, и о всех прекрасных дамах, поставленных древними за красоту наряду с богинями», — писал о ней греческий летописец.
Принцесса, как уже говорилось, стала второй супругой греческого императора Мануила. Она родила ему долгожданного сына и наследника престола Алексея, а после смерти императора проявила решительность и властные амбиции и некоторое время исполняла обязанности регентши. Она не смогла полюбить ни пожилого супруга, ни рожденного от него сына. Греки, несмотря на восхищение красотой императрицы, ее не приняли — уже потому, что она была ненавистной латинянкой. В Константинополе называли ее Ксена — Чужая.
Ее падчерица Мария, старшая дочь Мануила от Берты-Ирины, женщина непритязательной внешности, но хитроумная и властная, с детских лет готовившаяся к императорской короне, не могла простить ненавистной мачехе ее удивительную красоту, но еще больше — рождение наследника престола, который лишил честолюбивую принцессу надежды стать василиссой. Она и ее юный муж Ре-нье Монферратский поддержали, а может быть, и спровоцировали мятеж Андроника, поднятый им против непопулярного правления Марии Антиохийской. Андроник приказал запереть императрицу в тесной келье монастыря Святого Диомеда, где, мучимая голодом, страхом и неизвестностью, она ожидала самого худшего. Еще вчера всемогущая царица, она подвергалась оскорблениям и дурному обращению со стороны тюремщиков. Андроник организовал судебный процесс, на котором Марию признали виновной в государственной измене и приговорили к смерти. Приказ о казни хладнокровно подписал ее собственный 13-летний сын. Императрицу удушили в темнице, а труп утопили в море. Портрет Марии был перемалеван: из красивейшей женщины сделали согбенную от возраста уродливую старуху.
Но это произошло 16 лет спустя, а пока никто не мог предвидеть страшного будущего. В январе 1167 г. Андроник прибыл в Акру, где жила вдовствующая королева иерусалимская Феодора Комнина. Ей еще не исполнилось двадцати лет, и ее страшили как монашеская келья, так и участь жены чужого нелюбимого человека. Один раз она уже стала женой незнакомца, но ей повезло — он был король, относительно молод, благороден и хорош собой.
Скоро, несмотря на громадную разницу в возрасте, Андроник завоевал любовь одинокой кузины.
Императорская канцелярия прислала сообщение о розыске скрывающегося Андроника с описанием его примет вместе с приказом немедленно арестовать его и ослепить. Приказ попал в руки Феодоры предположительно с помощью кого-то из преданных ей греков-придворных. Ошеломленный и испуганный Андроник бежал из Палестины.
По сведениям большинства хроник, вдовствующая королева сделала вид, что отправляется погостить к одной из своих родственниц. Она ехала с большим обозом, захватив все свои сокровища. В условленном месте ее поджидал и «коварно похитил» Андроник. Историки не сомневаются, что это случилось отнюдь не вопреки воле Феодоры.
С этого времени она вместе с Андроником вела скитальческую жизнь, странствуя от одного королевского двора к другому.
Поскольку представители всех правящих домов — в некоторой степени родственники, любовники всюду находили пристанище. Сначала вместе с ними был сын Андроника от его первой законной жены, Иоанн; затем прибавились общие их с Феодорой дети: Алексей и Ирина. «Королева иерусалимская являлась на всем Востоке наложницей Андроника, и двое побочных детей свидетельствовали о ее слабости», — писал Э. Гиббон.
Блуждая из одного государства в другое из-за страха перед местью Мануила, эта чета высокородных, красивых, обаятельных, прекрасно воспитанных и искушенных в дворцовом обиходе людей повсюду встречала необыкновенно радушный прием и получала богатые подарки.
В 1170 г. странствующие любовники оказались в Тифлисе, где правил Георгий III. Историки предполагают, что второй женой Андроника была дочь грузинского царя Давида II, сестра Георгия, и к этому времени ее уже не было в живых. Радушно встретив изгнанников, грузинский царь пожаловал зятю достаточное количество городов и крепостей и определил ему резиденцию на морском побережье между Дербентом и Хинкали.