Южнее реки Бенхай

Но на этом, пожалуй, и кончалось их преимущество. Поскольку экипажи уже знали, что вертолеты могут стать легкой добычей зенитчиков, они, поспешно вытолкнув своих пассажиров, стремительно улетали, оставляя пехоту действовать один на один с противником. Правда, солдатам гарантировалась огневая поддержка с воздуха по требованию командира высадившейся группы и доставка их на базу, когда на это поступит приказ сверху.

То, что казалось преимуществом — быстрая переброска к месту назревающего боя, доставка боеприпасов, питьевой воды, пищи, вывоз раненых, — превращалось в настоящую трагедию, если вертолеты из-за сильного огня противника, из-за тумана, неожиданно закрывшего место приземления, или по какой-нибудь другой причине не могли ни подвезти всего, что необходимо, ни вывезти солдат из опасной зоны.

Оказавшись в положении, из которого, как они думали, уже нет выхода, солдаты начинали паниковать, теряться. Если «зеленые береты» могли еще найти продукты в деревнях и приготовить себе пищу на своих бензиновых примусах, упакованных в небольших металлических контейнерах, то солдаты обычных частей, быстро уничтожив запас продуктов — срсиски в дюралевых банках, хлеб в целлофановой обертке, масло в коробочках и сок в плоских пакетах, — не оставляли ни грамма на непредвиденный случай. Американские врачи жаловались на беспомощность солдат, доходивших до истощения, если приходилось несколько дней оставаться в сложной обстановке.

«Во Вьетнаме, — писал в докладной записке командованию врач госпиталя в Кантхо Мэтьюз, — трудно умереть с голоду. В любой деревне можно найти рис, овощи, фрукты, в маленьких водоемчиках есть рыба и креветки. И все-таки наши солдаты скорее умрут с голоду, чем возьмутся приготовить себе еду: они боятся есть недезинфицированные местные продукты. Командованию надо обратить на это серьезное внимание». На докладной врача есть резолюция генерала Тэйлора: «Командованию всех частей надо обратить внимание в первую очередь на то, чтобы наши парни получали, и получали вовремя, все, что им шлет Америка».

«Особая война», проводившаяся в течение нескольких лет, с приходом Джонсона была признана полностью изжившей себя и малоэффективной. Новый президент выдвинул идею «войны ограниченной», а фактически неограниченной ни в средствах, ни в методах ее ведения.

— Предыдущая шахматная партия во Вьетнаме проиграна, господа, — говорил он на заседании Совета по национальной безопасности. — Для того было много причин. Но теперь мы разыграем новую партию, в которой не допустим проигрыша.

Сравнение войны с шахматной партией было широко в ходу среди военных, прежде всего — в Пентагоне. Но к середине 1965 года, когда в Вашингтоне решили поставить на шахматную доску сначала четверть миллиона, а потом и вдвое больше фигур, на ней сложилась совершенно новая комбинация, чего Вашингтон не учел, принимаясь за новую партию. Он не учел также, что не мог поступить, как поступают шахматисты: после проигранной партии фигуры с доски снимаются и расставляются заново. У противника в этом случае равные шансы, и выигрыш или проигрыш зависят только от умения играть. Каждый проигравший рассчитывает взять реванш, применяя новую тактику. Собственно, на этом и кончается, пусть условное, с натяжкой, сравнение войны американцев во Вьетнаме с шахматным турниром. Далее начинаются различия, и такого определяющего характера, не замечать которых нельзя, не рискуя потерпеть поражение.

Когда американцы начинали новый этап войны, они уже были в невыгодном положении. Свои фигуры, то есть войска, они должны были расставлять заново, тогда как противник уже занимал свои позиции. Он знал, что Соединенные Штаты десятикратно увеличивают численность своих сил, и это, конечно, могло вызвать немалую тревогу, если бы он не готовился, всем ходом событий к такому повороту дел.

Силы национального освобождения знали или с большой долей вероятности предполагали, куда направят свои войска Соединенные Штаты: скорее всего на те участки, где разваливающаяся сайгонская — армия не способна была организовать оборону, сдавала позицию за позицией, теряя территорию и поддержку населения. Конечно, не сразу удалось разгадать, что нового решил внести Пентагон в эту войну, и это давало ему на первых порах определенное преимущество. Когда же командование сил освобождения стало все отчетливее видеть замысел противника, он уже был лишен перспективы. Выбор у любого генерала, где расставлять полки и батальоны, был невелик. Он не мог взять карту Южного Вьетнама, провести по ней жирную разграничительную линию и сказать: вот здесь дислоцируйте свои войска вы, а здесь станем мы. И после этого начнем войну. Посмотрим, кто победит.

Итак, огромный экспедиционный корпус США вынужден был размещаться на тех рубежах, которые удерживала армия Сайгона. Предполагалось, что это приведет к укреплению ее боевого духа, с чем не могли справиться за десять лет американские советники, контролирующие все вооруженные силы сверху донизу. Потом США будут расходовать колоссальные средства, примерно полтора миллиарда долларов в год, на эти цели, но так и не справятся с непосильной задачей поднять боевой дух своих союзников.

Создать благоприятные факторы для своей победы американцы решили также за счет дорогостоящего строительства узловых баз с крупными гарнизонами и мощным техническим оснащением. Базы, по мнению ко-командования США, должны были дать возможность широкого маневрирования силами, проводить наступательные действия против Вьетконга с надежных рубежей. Однако они очень скоро увидели, — что самые мощные крепости со всех сторон окружены противником, способным неожиданно появляться у их стен, наносить разной силы удары, а затем быстро исчезать, будто растворяться в складках горной местности или густых лесах. Командование экспедиционного корпуса оказалось в крайне странном положении: располагая техникой колоссальной убойной силы, оно не могло применить ее с достаточной пользой для себя. Старая истина о том, что по воробьям из пушек не стреляют, как нельзя лучше подходила к этой ситуации. Какой толк в технике, если солдаты боятся идти на сближение с противником, который очень часто своими маневрами и неожиданными нападениями диктует, когда и где надо сосредоточивать силы, а когда делить их, бросая на преследование обнаруженных отрядов Вьетконга. Он выманивает подразделения за стены крепостей и навязывает свои условия боя.

Полковник Джонатан Торрес прибыл из Вашингтона, чтобы на месте ознакомиться, как американские подразделения ведут наступательные бои. После наблюдения за действиями двух батальонов в дельте Меконга он написал докладную записку о неудачно завершившейся операции: «У нас есть достаточно причин, чтобы задуматься, почему наша война во Вьетнаме в кадрах кинохроники выглядит устрашающе победоносной, а на деле совсем по-другому. Я видел все, чем раньше восхищался. Самолеты и тяжелые вертолеты всеми видами своих огневых средств обрабатывали позиции противника, которого мы должны были затем окружить и уничтожить. Я даже подумал, что пехотинцам не потребуется большого труда довершить дело, начатое авиацией, потому что, кажется, все было сожжено впереди. И каково же было мое удивление, когда наше наступление сразу захлебнулось. Противник остановил наши роты, положил их в крайне неудобном месте и повел по ним точный огонь, не дававший поднять головы от влажной земли. И так было до ночи: прилетали самолеты и вертолеты, бомбили позиции противника, чтобы открыть пехоте путь вперед. Но когда она пыталась это сделать, откуда-то, словно из-под земли, появлялись бойцы Вьетконга и снова клали наших солдат в грязь. На следующий день все повторилось сначала. Только на третий день командир дивизии отменил наступление — и мы вернулись на свою базу, потеряв 37 убитыми и в два раза больше ранеными. Этого в кинотеатре не покажешь».

Генерал Тэйлор, ознакомившись с докладной, вызвал полковника к себе.

— Вы первый раз участвовали в боевой операции, полковник? — спросил он.

— Во Вьетнаме первый раз, но я воевал в Европе, господин генерал.