Камбер-еретик

Взмахом руки Камбер приказал освободить пленников и отпустил стражу. Когда пурпурное сияние растаяло, Тавис облегченно вздохнул, дождался, пока стражники выйдут и затворят за собой дверь, потом поклонился Камберу.

— Благодарю вас, ваша милость. Прежде чем вы упрекнете меня в том, что я привел сюда Его Высочество, позвольте сказать, что он сам на этом настоял. Нам удалось добыть кое-какие сведения, и мы подумали, что они вам пригодятся. А где Райс?

При упоминании этого имени Камбер сжался, чувствуя, как ударил вопрос в сознание Джорема и Ниеллана, и видя глубокую нескрываемую скорбь на лице епископа Дхасского.

В последние дни они очень сблизились, общение с Ниелланом хоть как-то заполняло в душе Камбера опустошение после потери.

Принц и Тавис тоже заметили реакцию незнакомца на свой вопрос. Тавис подался вперед, Джаван шагнул за ним и схватил его за руку.

— Что-то не так, — прошептал мальчик. — Что случилось?

— Райс… умер, — просто ответил Камбер, не умея смягчить страшные слова. — Вскоре после того, как мы покинули собор, он умер почти на том месте, где стоите вы.

— О, Боже! — беззвучно произнес Джаван.

Тавис недоверчиво покачал головой.

— Но он не мог умереть. Не мог. Просто не мог! — снова и снова повторял Целитель.

Джаван повернулся к Тавису. Его глаза стали бездонными от ужаса, губы подергивались, наконец он сумел выговорить:

— О, Господи, Тавис, мы убили его! Не нужно было давать ему наркотики! Из-за нас он не смог исцелить себя. Он умер!

Камбер не сдержал утвердительного кивка, а принц забился в истерике в объятиях своего друга. Это было слишком жестоко; конечно, слабость Райса осложнила его положение после ранения, но ни один здоровый Целитель, так жестоко поранив свой мозг, не сумел бы исцелиться. В том, что его сбили с ног, никого из присутствующих нельзя было винить. Произошел ужасный, бессмысленный несчастный случай!

Камбер так и сказал, прибавив, что единственной надеждой Райса на выживание было бы присутствие другого Целителя. Но Тавис стал винить себя за то, что оставил Райса после падения и вернулся к Джавану, хотя мог остаться и помочь.

Джебедия напомнил, что когда Тавис уходил, он не знал, насколько серьезной была рана Райса, и он подчинился мечу Джебедии. Сомнения в своей виновности у Тависа отчасти рассеялись.

Камбер ронял слова в разговоре и силился не показать свои истинные чувства, уверенность, что Райс мог остаться жив, если бы Тавис не дал ему зелья, а потом не оставил его. Вскоре ему удалось подавить и последние вспышки горьких сомнений. Райс простил Тависа и Джавана. Камбер узнал об этом, когда Райс стоял перед ним на коленях в соборе и передавал свои ночные страхи и примирение в стремительном порыве глубокого контакта, последнего в его жизни. По крайней мере, его смерть не была напрасной: он принес предупреждение, дал своим собратьям двух новых деятельных союзников — Тависа О'Нилла, Целителя, способности которого только росли, и на удивление талантливого сына Синхила.

Даже в недолгом общении с Джаваном выяснилось, что не в коронованном Алрое, а в его брате можно найти помощника в восстановлении нормальных отношений между людьми и Дерини и торжество здравого смысла. Они понимали, что принц не станет предавать своего брата, впрочем, камберианцы и не рассчитывали на это, но он мог быть должным образом подготовлен, чтобы, когда придет пора, занять место Алроя. Нет, они не станут причинять зло этому болезненному подростку, но нельзя же отдавать страну в руки зарвавшихся регентов, у которых Алрой под пятой.

Убедившись, что Джаван понял, они преклонили перед ним колени и перед алтарем поклялись всемерно поддерживать его. Разумеется, эта клятва не была присягой на верность королю, но это были слова благородных дворян, которые немало стоили в Гвиннеде. Джаван торжественно принял их уверения и после этого почти не говорил, но замкнутость принца не создавала натянутости. Теперь главной заботой оставался Тавис.

— Мне бы хотелось знать, ты задумывался о том, чему научился от Райса? — напрямик спросил Камбер.

Тавис насторожился.

— О чем вы, ваша милость?

— О новой способности Целителя, — ответил он, избегая углубляться в тему, имеющую касательство к магии, хотя знал, что и Тавис и Джаван желают поговорить именно об этом. — Он передал мне, что ты научился этому. Если так, ты окажешь нам даже большую помощь, чем можешь предположить.

Тавис, и раньше строго следивший за собой, от вопроса Камбера прямо-таки окаменел.

— Это правда, — он помолчал в нерешительности, затем продолжил. — Но я не понимаю, чем могу помочь вам. Дерини нам не враги… за исключением некоторых, — добавил он и кивнул на свою пустую манжету. — Это сделали не друзья.

— Верно, — согласился Камбер. — И все-таки покажи, как ты это делаешь. А потом я скажу, чему это поможет.

Тавис пожал плечами.

— Хорошо. — Он обвел взглядом присутствующих и снова посмотрел на Камбера. — Хотите сами кого-нибудь выбрать?

— Как насчет Ниеллана? — мягко поинтересовался Камбер.

Он согласился на испытание с неохотой, но то, чему О'Нилл успел научиться, следовало выяснить незамедлительно. Маловероятно, чтобы Тавис использовал этот талант как оружие против них. Правда, он применил его против Райса, но тут не покои принца Джавана.

Тавису было неизвестно, что находившийся за ним Портал по-прежнему не давал вернуться обратно, а снаружи часовня охранялась. Ему ни за что не справиться с охранниками-Дерини и не заставить их опустить преграды, чтобы он смог убежать. Только мысленный приказ мог сделать это, а значит, способностям Ниеллана ничто не угрожало.

Камбер еще раз взвесил все «за» и «против», не отдаляясь от сознания Тависа. Он почувствовал, как Целитель открывается перед Ниелланом, в его мозгу не угадывалось злого умысла, просто Тавис чувствовал эмоции других и сам держался настороже. Ниеллан криво усмехнулся и смело вышел вперед. Тавис снова посмотрел на Камбера.

— Никаких подвохов?

Камбер покачал головой.

— Я бы мог спросить тебя о том же самом, но нам придется доверять друг другу. Я просил тебя продемонстрировать свой талант на Ниеллане потому, что он никогда не испытывал подобного. Ты бы выбрал кого-нибудь другого?

Раздумывая, Тавис нервно сжал пальцы, в поисках поддержки оглянулся на Джавана, покачал головой и придвинулся к Ниеллану.

— Я только однажды проделывал это, — пробормотал он, волнуясь, поднял обе руки к голове Ниеллана, но вдруг отдернул левую, словно впервые заметив отсутствие кисти. — Тогда мой пациент выпил наркотики. Но постараюсь не причинять боли.

— Давайте, — шепотом поторопил Ниеллан, внешне спокойный, однако вздрогнувший от прикосновения.

Как будто ничего не произошло, но Ниеллан неожиданно вскрикнул и сделал несколько шагов назад, бессмысленно хлопая глазами и суматошно озираясь, Джорем и Джебедия взяли его под руки.

— О, Боже, он сделал это! — только и удалось выговорить Ниеллану.

Тавис отошел и ожидал в нерешительности.

Камбер посмотрел на остальных.

Ушло? — послал он Джорему и Джебедии.

Джорем едва заметно кивнул.

Совершенно.

— Хорошо, — произнес Камбер вслух. — А теперь, Тавис, сними, пожалуйста, блокирование.

— Ладно.

Тавис снова коснулся лба Ниеллана, на этот раз он держался куда увереннее. В мгновение ока способности Ниеллана были восстановлены. Его широкая, радостная улыбка была достаточным подтверждением, большего не требовалось Камберу.

Следовательно, оставался единственный вопрос: можно ли Тавису доверять, как они сами себе не доверяли. Разговор возобновился. Рассказывая о наблюдениях за действиями регентов и епископов в последнюю неделю, Тавис казался откровенным, но нервничал сильнее, чем просто взволнованный человек.

Это настораживало Камбера. Он боялся, что нервозность может впоследствии привести к опасным неожиданностям. В продолжение разговора он пытался разобраться, что скрывается за взвинченностью гостя. В конце концов Камбер понял: Тавис всегда держался особняком, еще до нападения и травмы, теперь он предпринимал неумелые попытки быть открытым и понимал, как неуклюж в своих стараниях. Камбер сразу успокоился, теперь он подбадривал Тависа, управлял течением беседы, помогая обрести уверенность. Воспользовавшись паузой в разговоре, трое Дерини отвели Джавана в другой конец часовни якобы затем, чтобы переговорить с Джебедией по военным вопросам, а на самом деле, чтобы предоставить Камберу и Тавису подобие уединения. Целитель все еще чувствовал неловкость и оценил деликатность.