Камбер Кулдский

Ивейн думала о том, как Меган и Синхил будут относиться друг к другу, если эта свадьба состоится, хотя никакой гарантии, что это произойдет, не было.

Райс рассказал ей, в каком состоянии духа оставлен Синхил после того, как его подготовили к торжественной церемонии, и о неожиданном появлении архиепископа. Она думала, удастся ли Энскому убедить Синхила.

Меган говорила, что Синхил даже не взглянул на нее во время их встречи.

Ивейн понимала, что это очень обидело Меган. Со своей стороны, она считала, что Синхил много потерял от этого — Меган была очень хороша: среднего роста, но очень стройная, с большими, слегка раскосыми глазами, с чуть вздернутым очаровательным носиком. Меган двигалась с непринужденной грацией, в ней поражала восхитительная смесь женского кокетства и девической наивности. Она была создана для того, чтобы околдовать и пленить робкого, замученного угрызениями совести Синхила.

Она была одета в серебряное платье, как положено принцессе и невесте, ее роскошные светлые волосы были украшены цветами розмарина и остролиста. Всего этого было достаточно, чтобы околдовать любого принца, во всяком случае, обыкновенного. А вот сможет ли она вскружить голову принцу, который хочет быть монахом?

Это чудесное воздушное создание робко взглянуло на Ивейн, вертя серебряный шнур дрожащими пальцами.

— О, все это бесполезно, — прошептала она. — Я ему не нужна. Он вовсе не хочет жениться, и я боюсь, что не понравлюсь ему.

— Дай ему время, Меган, — сказала Ивейн, положив руку на плечо девушки. — Он боится, как и ты, даже больше, ведь он никогда не думал жениться, а ты…

Она шутливо коснулась носа девушки.

— …Ты была объектом обожания мужчин с самого рождения, начиная с твоего отца, упокой, Господи, его душу. Для тебя никогда не было вопроса — выходить замуж или нет, вопрос состоял только в том, когда и за кого.

— Но он сказал, что эта свадьба преследует только династические цели, что я буду всего лишь «наседкой», — прошептала она.

Ее глаза были полны слез.

— Он это сказал?

Ивейн безуспешно старалась скрыть гнев и негодование в голосе. Ей хотелось схватить принца за плечи и даже дать ему хороший пинок под зад, невзирая на то, что он принц.

— О, я не думаю, что он хотел унизить меня, — поспешно добавила Меган, — он просто выплеснул всю горечь, которая накапливалась в нем очень долго.

— Конечно.

— Я понимаю, чего ему стоит жениться на мне, — продолжала Меган. — Для того, чтобы избавить его от страданий, я отказалась бы от него, но ради счастья многих людей я готова выполнить свой долг. Ведь если бы не я, на моем месте оказалась бы какая-нибудь другая девушка. Я понимаю это.

Она безнадежно вздохнула, а Ивейн внимательно посмотрела на нее.

— Мне кажется, что ты полюбила его, — сказала она спокойно, и Меган вздрогнула. — Я угадала?

Меган кивнула с несчастным видом, а Ивейн улыбнулась ей.

— Я знаю, трудно любить и не быть любимой. Но Бог внушит ему любовь к тебе.

— Тебе просто говорить, ведь лорд Райс безумно любит тебя, — прошептала Меган. — А я получу только корону, да и это тоже не наверняка. Ведь мы можем и проиграть.

— Но ты же ему будешь необходима, разве ты не понимаешь? — спросила Ивейн. — Ему нужна нежная, любящая жена, а не соседка по постели. Жена должна уметь успокоить его, когда ему тревожно, ведь он во многих отношениях младше тебя, Меган. И ему предстоит нести тяжелую ношу. Помоги ему нести ее.

— Но я боюсь.

— И я тоже. Все время, — мягко ответила Ивейн. — Но если мы не будем поддерживать наших мужей в их тяжелой борьбе, на что нам надеяться? Подумай о тех, кому сейчас приходится рисковать жизнью. Ты сказала, что я счастлива тем, что у меня есть Райс. О, как ты права. Но он каждый день подвергается грозной опасности, и я могу каждый день потерять его. И все же я не мешаю ему делать то дело, которое он должен делать. И я знаю, что он все время помнит обо мне, а он знает, что я постоянно помню о нем, и это облегчает нам обоим жизнь. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Немного.

Меган засмеялась сквозь слезы. Высморкавшись, она спросила:

— Ивейн, ты сделаешь то, о чем я попрошу тебя?

— Если смогу.

— Обещай, что ты не покинешь меня, когда я стану королевой. Мне будет так одиноко одной!

— О, Меган!

Ивейн притянула девушку к себе, и они обе заплакали, но вдруг в церкви послышался шум, и девушки бросились к своему наблюдательному пункту, чтобы видеть происходящее внизу.

Наступила полночь. Рождество. Двери церкви широко распахнулись, и появился большой крест.

Девушки знали, что сегодня будет праздноваться не только Рождество.

Монахи и рыцари-михайлинцы пели:

«Господь сказал своему сыну: — Ты Мой сын и сегодня день, когда зачал тебя…»

Звуки древнего псалма заполнили церковь, гулким эхом отражаясь от высокого сводчатого потолка. Энском вел процессию.

Джорем и Келлен шли рядом с бледным, но величественным Синхилом.

За ними шли сыновья Катана, неся на бархатных подушечках серебряные короны. Мальчики встали рядом со своим дедом, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим.

Архиепископ Энском поднялся на алтарь. Синхил, Джорем и Келлен низко поклонились, встали на колени у нижней ступеньки и склонили головы. Лицо Синхила было спокойным и бесстрастным, хотя было видно, что ему очень трудно это дается.

Когда молитва кончилась, архиепископ опустился на три ступеньки. Его митра и одеяние сверкали в пламени свечей. Джорем и Келлен, оставив Синхила одного, подошли к Энскому.

— Кто достаточно смел, чтобы приблизиться к алтарю Господа? — торжественно провозгласил Энском.

Побелевший Синхил поднялся на ноги и нервно поклонился. Все его самообладание исчезло, когда пришло время говорить слова согласно древнему этикету.

— Ваша милость, это я… — он проглотил слюну. — Синхил Донал Ифор Халдейн, сын Алроя, внук Эйдана, правнук короля Ифора Халдейна и последний из Халдейнов. — Он помолчал, стараясь справиться с дыханием. — Я пришел, чтобы заявить свое право на престол.

— А какие у тебя доказательства, что ты — законный наследник королей Гвиннеда и, следовательно, принц Гвиннеда?

Райс, одетый в зеленый плащ, выступил вперед и протянул свернутый пергамент.

— Ваша милость, вот церковные записи о рождении принца Синхила и его отца Алроя. Хотя в листах записаны выдуманные имена, которые Халдейны были вынуждены использовать, чтобы скрыться от кровожадных Фестилов, я клянусь, что Даниель Тряпичник — дед принца Синхила — на самом деле принц Эйдан, законный сын Ифора Халдейна, последнего из королей династии Халдейнов.

Джорем взял Библию, и Райс возложил на нее свою руку.

— Клянусь своим даром Целителя, посланным мне свыше, я говорю правду, и пусть Господь лишит меня этого дара, если я лгу.

Райс и Джорем поклонились друг другу, и Райс вернулся на свое место. Вперед вышел юный Дэвин Мак-Рори с серебряной короной на бархатной подушечке. Джорем протянул Библию, Энском взял корону и положил ее на открытые страницы.

— Встань на колени. Синхил Халдейн, — сказал он твердо.

Синхил повиновался.

— Синхил Донал Ифор Халдейн, — провозгласил архиепископ, держа руки над склоненной головой принца. — Я удостоверяю, что ты — законный принц, наследник Халдейнов в изгнании. — Так как не в моей власти восстановить тебя на троне, который по праву принадлежит тебе, я возлагаю на твою голову эту корону как свидетельство твоего королевского сана.

Он взял корону и держал ее над головой принца.

— Я буду постоянно молиться о том, чтобы когда-нибудь я смог возложить на твою голову настоящую корону, и пусть она всегда напоминает тебе о твоем долге перед народом.

С этими словами он надел корону на голову Синхила, поднял его с колен и поклонился ему.

Синхил ответил на поклон и посмотрел на Камбера и Райса. Затем он снял корону и снова опустился на колени.

— Ваша милость, я принимаю эту корону, и вместе с ней я принимаю обязательства, которые она накладывает на меня. Но я раньше принял монашеские обеты, которые могут помешать мне с честью выполнить мой долг.