Страница 42 из 83
Горилла и Дик тоже вскочили на ноги, и даже Боров проснулся. Они попытались сбежать, прыгая через загородки сарая, но угодили прямо в объятия полицейских.
Послышались удары по входной двери в лавку. Но дверь не поддавалась, и только после того как полицейские, проложив себе дорогу в лавку со двора, сбили замки, засовы и цепи, защищавшие дверь изнутри, доступ в контору Джона Уэста был открыт.
Достигнув своей цели, полицейские самым бесцеремонным образом вытолкали четверых стражей тотализатора через задние ворота в переулок. Крепость на Джексон-стрит пала.
Через полчаса мирный сон Джона Уэста был нарушен громким стуком. Нелли пошевелилась и тихо застонала во сне. Она опять была беременна и спала плохо, беспокойно ворочаясь с боку на бок. По настоянию Джона Уэста обе наружные стены спальни были удалены, и супруги, таким образом, спали на свежем воздухе.
Джон Уэст приподнялся, вытащил из-под подушки револьвер и вскочил с постели. Он надел ботинки, накинул на плечи пиджак и, медленно пробираясь в потемках через будуар, примыкающий к спальне, вышел на площадку лестницы. Кто-то неистово колотил в парадную дверь. У Джона Уэста сердце замирало от волнения и страха. Кто мог прийти в такую пору? Полиция? Какой-нибудь враг? Он медленно стал спускаться вниз, останавливаясь на каждой ступеньке. «Надо было бы и здесь поставить охрану», — подумал он.
Когда он дошел до конца лестницы, стук послышался снова — настойчивый и грозный.
Джон Уэст осторожно подкрался к двери и, низко пригнувшись, вытянул вперед дрожащую руку, в которой держал револьвер. Он надеялся, что прислуга, спавшая в другом конце дома, ничего не услышит и не проснется. Он стоял перед тяжелой, украшенной резьбой дверью и ждал. Через минуту, показавшуюся ему вечностью, стук раздался снова. Волосы у него стали дыбом, язык прилип к гортани. Когда он наконец заговорил, голос его прозвучал так громко и резко, словно щелкнул бич пастуха.
— Кто здесь?
— Я, Томми. Ищейки захватили тотализатор. Они и сейчас там, их тьма-тьмущая. Ради бога, идите скорей!
Сперва Джон Уэст даже не понял, в чем дело, так сильно он обрадовался, что за дверью его не подстерегает непосредственная опасность. Он весь обмяк, и рука с револьвером опустилась. Только тут он заметил, что весь дрожит.
— Хорошо, — сказал он, — сейчас приду. Подожди меня.
— Только, ради бога, поскорей.
Джон Уэст направился к лестнице.
— Джон, Джон, где ты? Что случилось? — донесся до него голос жены с верхней площадки.
— Ничего не случилось. Это ко мне приходили.
Нелли громко заплакала. Когда он вошел в спальню, она уже лежала в постели, сотрясаясь от рыданий.
— Зачем к тебе приходят среди ночи? — спросила она, с ужасом глядя на мужа. — И зачем тебе револьвер? Зачем ты кладешь его под подушку? И зачем брал сейчас с собой?
Джон Уэст торопливо одевался.
— Мне нужно уйти, — сказал он и, оставив Нелли в слезах, побежал к входной двери, где его ждал Одноглазый.
Они сели в пролетку Томми и помчались под гору, по дороге на Керрингбуш. Томми рассказал, как все произошло, и под строгим допросом Джона Уэста очень скоро сознался, что накануне вечером билеты, расписки и другие вещественные доказательства не были унесены из тотализатора. Теперь, когда панический страх Джона Уэста прошел, он весь кипел от ярости.
На кухне Трясучки они застали, кроме хозяина, Борова, Дика Капусту, Гориллу, Джо и Артура Уэста. Все они сидели вокруг стола, на котором горела керосиновая лампа. Увидев Джона Уэста, Трясучка вскочил и уступил ему место. Сам он уселся на пол рядом с Одноглазым.
Все молчали, выжидательно и боязливо поглядывая на Джона Уэста.
— Ну? Зачем это вы их впустили?
Никто не ответил. После продолжительного молчания заговорил Джо Уэст:
— А что они могли сделать? Тех была целая орава — человек тридцать, вооруженных до зубов.
— Они могли не спать. Если бы они встретили ищеек у ворот и пригрозили револьверами, те бы ушли. Знаю я этих вояк — все они трусы!
— Мы не виноваты, Джек, — оправдывался Боров. — Мы и оглянуться не успели.
— Врешь! Одноглазый говорит, что вы спали. За что я вам деньги плачу? А билеты, а щиты? Кто вчера вечером должен был унести их?
— Я должен был, Джек, — покаялся Дик. — Но полиция уж сколько лет не приходила, и мы никак не ожидали…
— Я предупреждал вас, что она придет. Я удвоил охрану. Я велел вам глядеть в оба, — сказал Джон Уэст, постукивая пальцами по столу. — Так-то вы меня слушаетесь? Ты должен был унести улики, Дик? Отлично, ступай и принеси их!
— Да что ты, Джек! Там же полно этих сволочей!
— Пеняй на себя. Надо было вчера это сделать. Лезь через забор и беги к сараю. Если билеты еще там, хватай их и беги обратно. Маски и балахоны брось, это не улики.
— Можно напасть на них и выгнать оттуда силой, — сказал Артур Уэст.
— Не мели вздора! Теперь поздно подымать стрельбу.
— Слушай, Джек, ну как же я туда пойду? Они же подстрелят меня, — хныкал Дик.
— Либо ты пойдешь, либо ты у меня больше не служишь.
Бывший боксер беспомощно озирался по сторонам, ища поддержки, но все только хмурились, и никто не замолвил за него ни словечка. Джон вышел во двор. Уже совсем рассвело, и вокруг тотализатора кучками собирался народ, видимо ожидая, что вот-вот появится Джон Уэст и поведет свое войско на штурм захваченной крепости.
Взобравшись на пустой ящик, Джон Уэст заглянул через забор во двор тотализатора. Там группами стояли полицейские и сыщики. Он быстро оценил обстановку: был один шанс на тысячу, что Дику удастся добежать до сарая и схватить уличающие билеты, если они еще там, где оставались накануне.
Он вернулся в дом и сказал Дику:
— Ступай. Если все еще на месте, — может, и удастся.
— Брось, Джек! Не могу я этого сделать.
— Ступай, говорят тебе! Лезь через забор, не то выгоню!
Дик Капуста медленно подошел к забору, влез на ящик и тоже заглянул в соседний двор. Потом с решимостью отчаяния махнул через забор и, низко нагнув голову, бросился к сараю.
Остальные, затаив дыхание, ждали на кухне. Они услышали испуганный крик Дика:
— Не стреляйте! Не стреляйте!
Джон Уэст выбежал во двор, взобрался на ящик и еще успел увидеть, как трое дюжих полицейских выводили Дика из ворот.
В тот же день Джон Уэст держал совет с Дэвидом Гарсайдом. Адвокат уговорил его не требовать возврата помещения в судебном порядке и обещал притянуть О’Флаэрти к суду за самоуправство.
Ночью Джон Уэст лежал без сна, стараясь побороть страх и сомнения. Чем могущественнее он становился, тем сильнее жаждал власти. Он давно постиг подлинные законы, управляющие тем обществом, в котором жил. Победа достается сильным. Тот, кто обладает деньгами, хитростью и властью, может не бояться ни полиции, ни суда. Талант, славу и влияние можно купить. Людей можно уговорить, подкупить, запугать, принудить. Сознание своей власти — величайшее наслаждение. Других помыслов у него не было.
Для начала он не отказал себе в удовольствии подразнить полицию. Он послал упирающегося Пэдди Каммина потребовать обратно «свою» чайную лавку и «свой» дровяной склад. Пэдди, с топором на плече, подошел к задним воротам и грозным голосом приказал впустить его. Дэйв О’Флаэрти сердито ответил ему, что помещение занято полицией впредь до особого распоряжения, а если Джон Уэст желает получить свой тотализатор, пусть придет и возьмет!
На другой день тотализатор уже опять работал полным ходом в одном из домов на Бэгвилл-стрит, под самым носом у полиции.
Известие о том, что полиция захватила тотализатор Джона Уэста, появилось во всех газетах — не только в столице, но и в других городах, даже столь отдаленных, как Сидней. Печатались подробные заметки с фотографиями и портретами; происшествие описывалось главным образом с юмористической стороны, но начальнику сыскной полиции Дэвиду О’Флаэрти и другим противникам Джона Уэста было не до смеху.