Страница 14 из 36
Можно говорить, что он был наполовину англичанин, но эта его английская половина совершенно растворилась в греческой.
Дарес мог иметь отца-англичанина, но предпочитал считать себя греком.
— Я могу бросить тебя, — сказала Тони, вызывающе глядя на него.
— Точно. Но тогда мой дед будет считать брак расторгнутым.
Его глаза горели от удовольствия, когда он добавил:
— Понимаешь, в Греции секс рассматривают как свидетельство супружеских отношений. И если ты не живешь со мной… ну… Он пожал плечами, затем мягко рассмеялся, а краска бросилась ей в лицо. Она бы поспорила, объявила его лжецом, но прожила в Греции уже порядочно и знала насколько важны для обывателя сексуальные отношения. В любом случае она не думала серьезно уходить от мужа. С одной стороны, она все еще надеялась каким-то способом отплатить ему за оскорбления, а с другой, она не хотела расстраивать родителей сейчас, когда они восстанавливают свой бизнес.
Но она должна иметь деньги, и как их получить, занимало ее голову несколько дней после разговора с Даресом, в течение которых она заменяла заболевшей Луизе мать. Мальчики через день или два стали, казалось, спокойнее, и Тони отнесла это к болезни их сестры. Только на четвертый день, когда Робби не явился на чай, она начала понимать, что что-то происходит.
— Где Робби? — спросила она у Дэвида, но тот угрюмо посмотрел на нее.
— В своей комнате.
— Что он там делает? Сходи и скажи, что чай готов.
— Он не может спуститься.
Сердце Тони екнуло. Определенно, Робби не мог заболеть. Луиза, будучи по природе непослушной, болея, стала еще более дерзкой и нахальной. А мальчики были упрямы и строптивы, и хотя Тони как-то порадовалась тому, что они досадили ее мужу, через секунду была готова схватить их и как следует им всыпать. К ее удивлению, те разрушения, которые они творили, затрагивали и ее, потому что иногда это были просто акты вандализма. А когда мальчики, борясь в гостиной, разбили редкую статуэтку из нефрита, она больше огорчилась из-за невосполнимой потери, чем из-за ярости и угроз мужа.
— Что ты хочешь этим сказать? — пытаясь сохранить спокойствие, спросила Тони.
— Этот тип… ну, дядя Дарес… он отослал Робби наверх после ленча и запретил ему спускаться сегодня.
— Дядя Дарес… Как это случилось?
Первые несколько дней Тони старалась заставить мальчиков быть хоть немного уважительными, для их же пользы, но они упрямо отказывались называть Дареса «дядей».
— Что он натворил?
— Нагрубил садовнику. А потом этому ти… Он нагрубил дяде Даресу, когда тот велел ему извиниться.
Поэтому он послал его наверх. В голове у Тони все перемешалось. Все еще злая от того, что мысль отомстить рухнула, она чувствовала… парадоксально… волну облегчения, что теперь дети будут хоть под каким-то контролем.
Она привезла детей, чтобы досадить мужу, но сама же оказалась жертвой собственной глупости. Она уже поняла одно из основных качеств Дареса — властность. И хотя сама всячески сопротивлялась ему, была рада, что он взял детей в ежовые рукавицы.
К своему удивлению, она сказала:
— В таком случае, дядя Дарес прав, наказав его.
Мальчик смотрел на нее с затаенным неодобрением.
— Ты согласна с ним?
— Да, конечно.
— Я хочу, чтобы мы поехали домой, — проворчал Дэвид, совершенно не интересуясь едой, которая стояла перед ним. — Луиза в кровати, Робби в комнате, а мне что делать?
— Ты можешь провести время, читая, ведь тебе уже говорили.
Дарес вошел в комнату и строго посмотрел на Дэвида.
— Дэвид сказал, что Робби в комнате… Ты послал его туда.
«Что слышал Дарес?» — думала она, хмуро наблюдая, как на его лице отражается удовлетворение от того, что она согласилась с его методом воспитания.
— Да, это так, — он смотрел прямо на нее, — у тебя есть какие-то возражения по этому поводу?
Она посмотрела на Дэвида, который ждал, глядя на нее, что она защитит его брата. Она была в затруднительном положении, она бы поспорила с мужем, чтобы просто не подчиниться покорно его власти. Но если она откажется от своего согласия с наказанием Робби, Дэвид получит поддержку и не обратит больше внимания на любые замечания.
— Нет, но разве он должен остаться в комнате навесь день? Это не слишком долго?
Если отсутствие огня в ее словах и поразило его, вида он не показал, а мягким тоном сказал:
— Если бы это было возможно, наказание прервалось бы, но Робби был предупрежден дважды. Он знал, что его ждет, но на предупреждение не обратил никакого внимания.
— Он что-нибудь ел?
— Ему отнесли чай в комнату.
Ей больше нечего было сказать, и он перенес внимание на Дэвида.
— Я велел тебе почитать, — сказал он, строго глядя на мальчика. — После чая можешь зайти ко мне и рассказать все, о чем прочитал.
У Тони от изумления раскрылись глаза. Справляться с мальчиками это одно, но такой интерес был невероятен.
Это определенно был другой Дарес. Что с ним, Господи, случилось?
— Я… я не читал, — замялся Дэвид, опустив голову и крепко сжимая руками колени.
— Я так и думал. Я ведь тебя тоже предупреждал, не так ли? — Дэвид угрюмо кивнул, и Дарес продолжал: — Заканчивай пить чай и отправляйся в свою комнату. Как и Робби, ты останешься там до завтрашнего утра.
По лицу Дэвида потекли слезы.
— Я хочу домой! — он умоляюще смотрел на тетку, а Тони все еще пыталась оправиться от изумления. Она никогда бы не подумала, что у Дареса в характере есть такая черта, как интерес к детям. Он был спокоен, но тверд.
Гневное возмущение, которое появилось, когда он узнал о появлении детей, заменилось интересом, который был совершенно излишним. Попытка Дареса удержать детей под контролем была понятной, хотя бы ради самозащиты.
Все эти события к чему-то вели, и Тони стала ловить себя на том, что за последние дни слишком много и как-то по-другому думает о муже. Мальчики стали понимать, что он им не по зубам, и уважали его за это. Для них выделили комнату, и каждый день они там занимались. За малейшее неподчинение следовало какое-нибудь наказание. Но самым большим удивлением было то, что им давали деньги на карманные расходы. Узнав об этом, Тони смотрела на Дареса в немом изумлении. Как-то она попросила Марию посидеть часок с Луизой, а сама отправилась на патио, чтобы спокойно почитать. К ней подбежал Робби и показал новую игрушку, которую купил в деревне. Ее пульс забился чаще, когда она подумала о том, как он мог достать деньги.
— Дядя Дарес заплатил мне сегодня вдвойне за классную работу, которую я сделал на отлично!
Робби улыбнулся Даресу, который в это время выходил из дома.
— Вам нравится? — спросил Робби, протягивая ему машинку. Дарес осмотрел ее, лениво проводя по колесам.
Он смотрел на Тони и наконец сказал с ноткой удовольствия:
— Почему такое смущение?
— Ты… — она сглотнула, все еще находясь в изумлении. — Ты даешь мальчикам деньги на карманные расходы?
— Немножко.
Тони покачала головой.
— Но зачем?
— О, возможно, чтобы доказать тебе, что я не такой скряга, как тебе кажется.
Тони подумала о своем положении: она не могла купить себе даже кусок любимого мыла, а остаток денег после поездки в Англию ушел на покупку сладостей для Луизы.
Она вдруг почувствовала возмущение. Не иметь ничего, ни единой драхмы, и быть замужем за одним из самых богатых людей острова. Это здорово отличалось от того, что она планировала, и на секунду она даже решила начать снова.
Возможно, не покажи она сначала такую жадность, может, она нашла бы мужа более управляемым. Она смотрела на него и сомневалась. Если бы не ярость и сумасшедшее желание отомстить, она могла действовать с большей проницательностью.
— А почему бы мне не давать им денег?! Я буду это делать, если только не появится какой-нибудь другой, более подходящий метод поощрения их за хорошие дела!
Со слабой улыбкой на губах Дарес продолжал разглядывать ее. Робби попросил машинку обратно, и Дарес отдал ее.