Лепестки на ветру

Но одну вещь Джейн поняла совершенно ясно: она в любом случае никогда не выйдет замуж за Стюарта. Сомнения в их любви, единожды возникнув, крепли с каждым днем, обретая все более конкретные формы, получая новые подтверждения… Но как сказать ему об этом?

Как-то она даже попыталась дать ему понять, что ее чувства к нему изменились, что они уже не те, что в день помолвки. Он нахмурился и, сославшись на головную боль, ушел от прямого разговора, но мрачно бросил:

— Если бы я хоть на секунду поверил в то, что ты говоришь серьезно, я бы собрал свои вещички и — к черту остальных с их проблемами!

Джейн ничего не оставалось, как подождать с выяснением отношений, но ей все же удалось убедить Стюарта положить конец их прогулкам вдвоем. Разумеется, она не стала посвящать остальных в происходящее, а просто сказала Стюарту, что Николас догадывается об их отношениях.

— Почему ты так решила? — удивился он.

— Он кое-что сказал. Наши прогулки придется прекратить.

— И что же он сказал?

Джейн ужасно не хотелось врать, но другого выхода не было.

— Уже не помню, но я абсолютно уверена, он подозревает, что мы… больше, чем просто друзья. Пойми, ведь мы оба играем роль людей семейных, и поэтому наши встречи могут показаться… м-м… несколько вызывающими.

— Да, — в конце концов неохотно согласился он, — наверное, ты права. Но ничего, позже мы наверстаем упущенное.

Джейн вздохнула с облегчением, хотя ее самолюбие и было немного уязвлено столь быстрым согласием. Впрочем, — успокоила она себя, — это лишний раз говорит о том, что его чувства неглубоки. Придет время, и они расторгнут помолвку…

На следующий день у них с Полин выдался выходной, и они решили навести порядок в палатках.

Девушки начали со своего жилища, но не успели еще толком ничего сделать, как Полин села на кровать и мечтательным тоном спросила:

— Как ты думаешь, Джейн, у меня есть шанс?

Джейн, менявшая простыню в своем спальном мешке, медленно выпрямилась.

— Шанс?

— Знаешь, я, наверное, сошла с ума, но… я влюблена в Николаса.

Джейн с трудом проглотила подступивший к горлу комок. Что она могла ответить?!

— Ты… уверена?

— Да, совершенно! Я влюблена по уши!

— Но он считает, что ты замужем.

Полин с испугом покосилась на открытую дверь: всего в нескольких шагах от палатки стоял Николас и сосредоточенно рассматривал какой-то предмет, который держал на ладони.

— Осталось всего несколько месяцев, а потом я скажу ему правду.

Губы Джейн скривились в горькой улыбке. Они обе хотели сказать Николасу правду, но по столь разным причинам! Джейн хотела завоевать его уважение, а Полин — любовь.

— А после того как он узнает, что ты свободна, чего ты ждешь от него? — мягко спросила она.

Отвернувшись наконец от Николаса, Полин взглянула на подругу.

— Я надеюсь, что к тому времени он и сам меня полюбит. О, я знаю, он будет бороться с этим чувством, полагая, что я замужем… Но я уверена, он, так же, как и я, просто ничего не сможет с собой поделать и… — она смешалась и быстро договорила: — Когда он узнает правду, то почувствует облегчение.

Джейн грустно покачала головой.

— Он убежденный холостяк, Полин, и тебе лучше постараться его забыть.

— Как я могу? — резко возразила она. — Ты, похоже, меня не поняла. Я люблю его!

— А если он… не почувствует облегчения? — тихо спросила Джейн.

Полин в ужасе уставилась на нее. Похоже, эта мысль просто не приходила ей в голову.

— Я… Тогда мое сердце будет разбито, и я умру, — жалобно сообщила она. — Нет, правда, Джейн, если он не любит меня, мне незачем жить!

— А Николас… Ты ему небезразлична?

— Не знаю… Он слишком горд, чтобы давать волю чувствам. И ведь он считает, что я замужем! Но я ему нравлюсь, это точно. Я вижу это каждый день.

— Ты уверена?

— Да, — кивнула Полин. — Он очень добр и внимателен, и смотрит на меня с какой-то грустью.

Грустью или жалостью? — подумала Джейн. Ей казалось, что он просто жалеет Полин, видя в ней обманутую жену… Но кто знает? В конце концов, от жалости до любви — один шаг!

— Что ж, Полин, по-моему, тебе надо подождать и посмотреть, что будет, когда ты скажешь ему, что свободна.

— О, ожидание так мучительно! Но я знаю, что должна ждать. Это даже к лучшему — так у него будет больше времени, чтобы полюбить меня. Если сказать ему сейчас, то он просто разозлится и отправит всех нас домой.

— Тим тоже так считает.

— Да, я знаю… — Она на минуту задумалась. — Тим милый, правда?

— Очень… И, похоже, ты ему нравишься.

Бедный Тим! Он так старается, но Полин почти не замечает его!

— Возможно, но он такой странный! То притащит мне стул, то всучит букет цветов… А эти его вечные вопросы! Не холодно ли мне, не устала ли я, не хочу ли я воды… К чему все это?

— Быть может, он влюблен в тебя?

— Напрасно теряет время. Да как тут можно сравнивать — он и Николас!..

— Но ведь он не знает, что ты любишь Николаса, и старается завоевать твою любовь.

— Зря старается! — в голосе Полин послышались раздраженные нотки. — И если он заведет об этом разговор, я так ему и скажу.

— Вряд ли он станет говорить с тобой о своих чувствах. Мужчины почти никогда не делают этого, если не уверены, что у них есть шанс на взаимность.

Взгляд Полин снова упал на Николаса. В ее глазах появилось отсутствующее, мечтательное выражение. Тим снова был забыт.

Чем все это кончится? Три разбитых сердца и расторгнутая помолвка? Скорее всего так… Еще совсем недавно сидели они все за кружкой пива, оживленно обсуждая предстоящую поездку и совершенно не подозревая, что уготовила судьба троим из них… Гай, похоже, будет единственным, кто выйдет изо всей этой истории без потерь.

Находка Джейн потрясла всех. Блеснувший кусочек металла оказался частью золотого украшения — диадемы, украшавшей некогда чело юной греческой принцессы, совсем еще девочки. Ее останки покоились здесь же, рядом со скелетом пожилого мужчины, видимо, ее отца. Когда захоронение было расчищено полностью, Николас, не в силах ничего сказать от охватившего его восторга, просто сел на камень и обхватил голову руками. Его можно было понять: золота и оружия здесь оказалось столько, что им потребовалось несколько дней только для того, чтобы собрать и привести в порядок все находки.

Джейн работала, позабыв обо всем на свете, и ее старания снова были вознаграждены. На этот раз ей попалась воистину уникальная вещь — золотой шар с орнаментом из листьев, внутри которого что-то гремело и перекатывалось.

— Это игрушка, — грустно улыбнулся Николас; его глаза светились восторгом, линия рта смягчилась, и губы чуть дрогнули, когда он продолжил: — Детская погремушка. Наверное, в гробницу девочки ее положила мать.

— Столько лет прошло… — вздохнула Джейн. — Как давно это было, доктор Воллас? — не подумав, спросила она и тут же прикусила губу, ожидая, что, как обычно, ее вопрос останется без внимания. Но Николас неожиданно мягко ответил:

— Три тысячи лет назад. С тех пор ничьи пальцы не касались этой милой вещицы, пока вы не нашли ее.

Джейн почувствовала себя неуютно. Было что-то пугающее в том, что на ее ладони покоится предмет, положенный некогда безутешной матерью в могилу своей дочери. Больше всего это напоминало святотатство…

— Вы смущены? — улыбнулся Николас. — Я понимаю вас. Все мы проходим через это. Труд археолога напоминает порой работу врача — приходится вторгаться в самые, казалось бы, запретные сферы. Ваши сегодняшние находки просто потрясающи, и я от души поздравляю вас. Даже если вам никогда больше не придется ездить на раскопки, этот день вы запомните на всю жизнь.

«Не только этот день», — невольно подумала Джейн. Она знала, что все, происшедшее с ней во время раскопок, запомнится навсегда.

Оживление в лагере длилось допоздна. Николаса засыпали вопросами, и он охотно отвечал на них, рассказывая о культуре древних Микен, о богах, ритуалах, процессиях… Джейн слушала, затаив дыхание, перед ее мысленным взором вставали картины далекого прошлого, такого прекрасного и такого жестокого. Увлеченная рассказами доктора, она не сразу обратила внимание на то, что кто-то легонько теребит ее за рукав.