Волны огня

— Непременно пишите мне. Я должна знать, как вы со всем справляетесь.

Шани не ответила; покинув остров, она собиралась начать новую жизнь, хоть и под фамилией своего мужа. С прошлым она твердо решила порвать окончательно; даже Дженни, своей лучшей подруге, она не сможет писать. На глаза ее навернулись слезы. Будет ли Андреас сожалеть о содеянном? Будет ли чувствовать вину и поймет ли вообще, какую ужасную роль сыграл во всей ее судьбе? Он знал лишь только, что Шани возвращается в Англию, и она надеялась, что полной правды муж не узнает никогда. Так будет лучше для ребенка.

На пути к больничному флигелю, куда Шани ходила навестить некоторых пациентов в свободное от дежурств время, она не удержалась от мимолетного взгляда в сторону автостоянки. Было совершенно очевидно, что отношения между Андреасом и Лидией постепенно крепли и перерастали в нечто большее, чем просто дружба. Слишком уж много времени они проводили вместе. С той памятной вечеринки сестры Гловер это стало даже еще заметнее. Да, она испытала короткий миг триумфа, танцуя с мужем… но окончательную победу одержала все-таки Лидия. «Только вот жениться он на ней не может и не женится никогда, — злорадно думала Шани. — И если она добивается этого, нашу девочку ждет огромный сюрприз».

Сегодня Шани шла навестить тетю Люсианы, не так давно она упала с лестницы. Слава богу, все обошлось лишь ушибами. Довольная больничным уходом, пожилая женщина впервые в жизни наслаждалась тем, что принято называть «обслуживанием». Стоило Шани подойти к кровати, как глаза старушки радостно вспыхнули.

— Сестра Ривс! Я-то думала, что вы уйдете домой, так со мной и не попрощавшись.

— Ну разве могла я так поступить? Просто мне надо было обсудить кое-что с Мэтрон, пока она не занята.

— Незадолго до вашего прихода тетя сказала, что хотела бы поцеловать вас. — У кровати уже сидела пришедшая чуть раньше Люсиана.

— Почему? — удивленно спросила Шани, ощущая почти материнскую нежность, с которой пожилая женщина держала ее за руку.

— Она любит англичан, моя тетенька. Понимаете, ваша королева присылает ей деньги каждый месяц, и ещё ни разу не случалось, чтобы выплату задержали или не прислали вообще. А от нашего правительства она не получает ни гроша! Вот почему она так любит англичан и хочет вас поцеловать.

Шани наклонилась, и старушка поцеловала ее в щеку. Лицо ее при этом сияло.

— А твой отец был убит на войне? — Шани выпрямилась, но руку старухи не отпустила.

— Он служил на британском флоте, и моя тетя осталась с шестью детьми. Только подумайте, сестра Ривс. Одна, с шестью детьми!

«А я-то, — подумала Шани, — жалею себя при мысли, что буду воспитывать одного ребенка сама…»

— И все маленькие?

— Самому старшему было восемь лет. Но отец вашей королевы присылал им деньги на еду и одежду. И еще на образование. Потому-то все мои кузены и кузины получили прекрасное образование и смогли найти хорошую работу.

Шани улыбнулась:

— Да, Люсиана, я заметила, что ваша семья принадлежит к немногим, кто не напоминает нам «о тех дорогах, которые построили британцы». Ну, ты понимаешь, — продолжала она, широко улыбаясь, — я о тех гудронированных шоссе, на которых ваши водители до сих пор вынуждены держаться ближе к середине трассы. Когда я только приехала сюда, мы с подругой взяли напрокат автомобильчик, чтобы осмотреть ваш остров. И сначала я ругала ее за то, что она едет посредине, — разумеется, не всерьез. Но потом научилась держать язык за зубами, потому что мне сразу же ответили: «Сами виноваты, дороги нам строили вы».

Глаза Люсианы наполнились горечью, и она укоризненно заметила:

— Это было очень невежливо с их стороны.

— Да нет, мы же говорили в шутку, Люсиана. Твой спор с хранителем полей — пожалуй, самая серьезная словесная перепалка, которую я слышала с тех пор, как приехала на Кипр.

Тут Люсиана хихикнула:

— Все это родственные узы, пускай даже дальние. На Кипре им придают огромное значение. — Послышался звон колокольчиками, Люсиана поднялась. — Мне надо идти, тетенька; завтра приезжает мама.

— Не забудь полить мой сад, Люсиана.

— Полью, но на завтра обещают дождь.

— Пускай, а ты все равно полей. — Старуха подняла глаза на Шани. — Вы тоже уходите, сестра Ривс?

— Вам пора немного поспать, — мягко ответила Шани, отпуская руку больной. — Вам нельзя так много говорить. — Шани нагнулась и поправила подушку, а затем еще немного постояла, глядя в лицо женщины, спокойное и безмятежное, — та уже впала в полудрему. В этот миг Шани подумала, как тяжело ей будет навсегда распрощаться с этими прекрасными и загадочными стариками. Они были вымирающим видом, «последними из могикан» простой деревенской жизни с ее традициями и обычаями. Новое поколение было уже другим. Кипр не миновал обширных сетей, расставленных прогрессом. С одной стороны, не так уж это было неплохо… с другой — все же печально.

Три дня до отъезда… Прощальная вечеринка состоялась накануне в комнате отдыха медсестер. Лидию, разумеется, не пригласили. Андреас вел себя сдержанно, но внимательно и дружелюбно. Каждый раз, когда он смотрел на нее, в глазах его появлялось все то же странное, необъяснимое выражение.

— …Дождь не оправдал тех надежд, которые на него возлагали… — Шани чувствовала себя ужасно; Дженни и сестра Люсидес куда-то отошли, и она осталась наедине с Андреасом. — Солнце так иссушило землю, что дождь тут не в силах помочь.

— Зато сколько было оползней. Часть Василиосской дороги попросту смыло. Движение в одну сторону почти полностью парализовано…

«Ну и диалог! — подумала Шани. — Что за чушь мы оба несём!»

Атмосфера становилась все напряженнее.

— Жаль, если зима в этом году будет такой же бесснежной, как и в прошлом. — Шани нервно вертела в пальцах свой бокал. Ее не оставляло терзающее, будоражащее душу ощущение, что муж лихорадочно ищет возможность сказать ей что-то очень важное. Но, увы… Вокруг было слишком много народу. — Вот в горах Трудос снег идет вовсю, и если так будет продолжаться, талая вода оживит землю.

Подошёл доктор Гордон, потом еще кто-то из гостей. Андреас еле слышно вздохнул и вскоре, извинившись, удалился, объяснив, что ему необходимо еще поработать.

В пять часов утра следующего дня Андреаса срочно вызвали в Никосию. Чуть позже он позвонил оттуда и сообщил, что вернется не раньше завтрашнего вечера. Шани в этот день не дежурила, но Мэтрон, увидев, как она выходит из палаты, куда она заходила проведать одного из пациентов, попросила ее отнести несколько историй болезни в кабинет доктора Мэноу.

— Просто положите их ему на стол. Он просмотрит все, когда вернется.

Шани так и сделала… а потом взгляд ее упал на ключи, лежащие возле чернильницы. Ключи от виллы в горах Трудос.

Ее браслет… Она должна забрать его. Кроме двух колец, одно он подарил ей на помолвку, а второе обручальное, это единственный его подарок. Шани помедлила, а потом неуверенно протянула руку и взяла ключ. Некоторое время она смотрела на него, размышляя; она может быстро съездить на виллу, пока нет Андреаса. На автобусе она доедет за полчаса…

Дорога была почти пустынна; в горах выпало много снега, а плотные облака опускались все ниже к земле, окутывая ее туманной мглой. Шани вышла из автобуса и направилась к вилле. В быстро сгущающихся сумерках дом был виден плохо. Холодный, суровый — каким одиночеством веяло от него! Сейчас, пустой и мрачный, он произвел на Шани гнетущее впечатление. По спине ее пробежали мурашки, и она, отперев дверь, поспешила в спальню. Через несколько минут она вышла из дома с браслетом в кармане, захлопнула за собой дверь и, не оглядываясь, торопливо пошла назад. Снег падал огромными хлопьями, тихо ложась на долину и на безмолвную горную твердь. Автобус, скорее всего, поедет до Продхромоса, а потом повернет назад, и она не должна его пропустить — на сегодня он, наверное, уже последний, а видимость на дороге становилась все хуже и хуже. Теперь она подумала, что приезжать сюда было глупой затеей, и мысленно уже ругала себя за излишнюю сентиментальность, хотя и была рада, что нашла свой браслет.