Белый ферзь

Однако нас занимает сегодня не ветхозаветная история — пусть уже все будет, как оно есть. Нас занимает история более ближняя — история с пропажей раритетов, части Каирской генизы, из Российской библиотеки. Исходя из вновь открывшихся фактов.

Что мы знаем? Ничего!

Почтенный судья Шели Тиман распорядился продолжать расследование, которое длится уже три с лишним месяца. Причем сообщается, что выясняются все новые и новые подробности.

Правда, теперь непонятно, от кого надо теперь добиваться новых и новых подробностей. От Вадима Свана? От его жены Сусанны Сван? Какие подробности могут сообщить супруги, которые в момент пропажи манускриптов находились в Израиле? И поныне, кстати, находятся безвыездно. Потому что, видите ли, следствие не закончено и они не имеют права свободы передвижений.

Или Ефим Кублановский, до недавнего времени содержавшийся в петербургской тюрьме «Кресты» и которому, по настоянию адвоката Карла Рунге, наконец-то изменена мера пресечения на подписку о невыезде — из Москвы, куда его препроводили из Санкт-Петербурга?!

Вероятно, пока Ефим Кублановский пребывал в тюрьме, работники следствия задали ему все вопросы, которые пришли им на ум. И вероятно, ответы на эти вопросы настолько удовлетворили следователей, что влиятельный генерал обрел в обмен на эти ответы свободу, пусть и ограниченную Кольцевой дорогой. Ничего нового он скорее всего сообщить по делу не может, как и супруги Вадим и Сусанна Сван.

Могли бы пролить некоторый свет на злополучное дело четверо олим, непосредственно участвовавших в изъятии рукописей, как, во всяком случае, утверждает российская сторона. Но, по свидетельству соседей в Бейт Хашмонаи, ни Вольдемар Агони-Бялый, ни Натан Емельянов, ни Владимир Калошный, ни Александр Погуда вот уже вторую неделю, а если быть точным, то девять дней, в своих «караванах» не появляются.

Бесследное исчезновение четверых свидетелей по делу о пропаже рукописей означает только одно — кому-то выгодно замять так называемую «кражу века», потому что кражи как таковой, получается, не было. Мы поэтому и говорим — пропажа. Ведь все манускрипты нашлись буквально через пару дней после того, как их «украли».

Кто украл? Четверо граждан Израиля? Их что, взяли на месте? Или воспрепятствовали выезду из России, когда обнаружили их причастность к «краже века»? Или делегация российских следователей, два месяца назад специально приехавшая в Израиль, предъявила почтенному судье Шели Тиману новые неопровержимые доказательства вины четверых олим?

Таки нет!

А не является ли шумиха, поднятая Россией вокруг «кражи века», очередной попыткой вновь обвинить во всех грехах и бедах «многострадального» русского народа… как бы вы думали, кого?.. Правильно. Если в кране нет воды… Антисемитские настроения в нынешней России не утихают, а поощряются. Достаточно обратить внимание на растущее число «чернорубашечников» и на громкие реплики в Думе, где иногда доходит до рукопашной. Казалось бы, достаточно обратить внимание — но именно этого не делают ни прокуратура, ни стражи порядка, ни законодатели, среди которых в России немалое число людей, откровенно заявляющих о причине того, что «в кране нет воды».

Мы, конечно, не располагаем материалами следствия по делу о «краже века» и питаемся, в основном, только сообщениями из российских газет. Но не характерно ли, что после бурного всплеска публикаций в декабре 1994 фактически никаких новостей мы так и не узнали. Позволим предположить, что когда «кавалерийский наскок» у России не удался, сверху скомандовали «тпру!» и легкой рысью, чтобы не слышно было топота, отогнали «кавалерию» назад, на исходные позиции.

Возникает, конечно, вопрос, а куда вдруг подевались четверо «виновников», пропавших из Бейт Хашмонаи? И почему — они, а не Вадим и Сусанна Сван, по-прежнему живущие в Ашдоде и не дующие в ус? Почему, в конце концов, не генерал Кублановский, выпущенный из «Крестов»?

Ответ: а что им терять? То есть четверым олим, так и не нашедшим себя на земле обетованной. Вольдемар Агони-Бялый, бывший в России руководителем лаборатории на химическом комбинате, здесь мыл посуду. Натан Емельянов и Александр Погуда, считавшиеся в С.-Петербурге неплохими бизнесменами, здесь снискали славу мелких жуликов и ходили безработными. Владимир Калошный занимался книготорговлей, но здесь удовольствовался стоянием на раздаче в буфетах.

Проблема алии — не новая проблема. Но если четверым олим предложат решить для себя эту проблему посредством выезда — нет, не обратно в Россию, но в Европу или в Америку — взамен на «склероз» по поводу, известному всем, то — почему бы нет? Кто бы сказал «нет»? Никто бы не сказал «нет!». Вполне может статься, что упомянутый визит российских следователей имел своей целью не выяснение обстоятельств «кражи века», но оговаривание условий, при которых и «честь мундира» не была бы задета, и «неверно истолкованные» бывшие граждане России, а ныне — Израиля, получили бы моральную и… материальную компенсацию.

Ничем иным не объяснить исчезновение четверых олим без каких-либо следов криминала. Ничем иным не объяснить равнодушие полиции, когда исчезновение четверых олим стало очевидным. Наконец, ничем иным не объяснить освобождение Ефима Кублановского, пусть и с подпиской о невыезде. И еще раз наконец, ничем иным не объяснить тот факт, что супруги Сван продолжают проживать в Ашдоде и никуда не собираются исчезать.

Правда, и Вадим Сван и Сусанна Сван выглядели расстроенными и настороженными, когда до них дошло известие об исчезновении четверых людей, с которыми они поддерживали не сказать близкие, но приятельские отношения. Но… пусть тогда эти заметки послужат к их успокоению. Во всяком случае, они никуда исчезать не намереваются, да и смешно было бы это при положении, занимаемом супругами на обретенной родине.

Книга — источник знаний. Да, эту истину тот же Вадим Сван мог бы подтвердить и тогда, когда работал в злополучной «Публичке», и теперь, когда его опыт и эрудиция по достоинству оценены здесь, в Израиле. А использовать книгу — как источник наказания — не получилось ни у тех, кто инспирировал все дело с российской стороны, ни у судейских чиновников здесь, пошедших было на поводу у следователей бывшего Союза (впрочем, такого ли уж бывшего, если приемы остались все теми же?).

Что же касается бесследно исчезнувших четверых олим, то нам думается, следы их рано или поздно обнаружатся. И не в «караване» Бейт Хашмонаи, а где-нибудь в Австрии, а то и вовсе на брайтонском бордвоке…

Бред! Ярко выраженный провинциальный бред.

Нет, ну в самом-то деле! «Мы, конечно, не располагаем материалами следствия по делу»… но соображения у нас такие. Гм-гм, я не читал, но скажу. Слухи об утечке мозгов из России оказались сильно преувеличенными. В области масс-медиа — уж точно. Надо же так! Иного не предположить, чем сговор российских сыскарей с израильскими сыскарями: давайте полюбовно спустим на тормозах, а этих… безработных аферистов вывезем куда подальше.

А нечего тут, понимаешь, критиканствовать. Обидеть журналиста может всякий, а предложить свою версию слабо?

Почему же слабо? Да пожалуйста! Генералу-Фиме нужна четверка опростоволосившихся сообщников? Нет. Вадику Свану и Сусанне Сван — нужна? Нет. Да эта четверка, дойди дело до суда, будет топить и генерала, и семейку, как котят: мы — лишь исполнители, мелкие сошки, а заказчик — вот он, а наводчики — вот они! Так что если криминальный квартет и покинул пределы земли обетованной натихую, то снаряжали их в путь-дорогу отнюдь не спецслужбы российско-израильские. Материальных средств для этого у Вадика Свана хватит — за десятилетия «сидения на Каирской генизе» и постоянного выщипывания из нее кусков-кусочков накопилось кое-что… Влияние генерала-Фимы, даже кукующего в «Крестах» (а теперь, оказывается, и не кукующего!), хватит, чтобы внушить подельнику: делай так! пусть бесследно исчезнут! Вот и исчезли. Ежели Кублановскому ничего не стоит обзавестись ксивой, удостоверяющей: генерал-Фима — главный министр всея безопасности… то обеспечить четверых дурачков «чистыми» документами, удостоверяющими: это — Иванов, Петров, Сидоров и примкнувший к ним Засранкин… да на раз! на два! на три-четыре! Катитесь на Брайтон, и чтоб ни гу-гу! Сами знаете, чем это вам грозит, учитывая обстоятельства «кражи века», известные весьма ограниченному кругу лиц.