Срочный фрахт

Леша круто повернулся и вбежал в калитку. Вдогонку ему донесся Иришин полугневный, полуиспуганный оклик:

— Алексей Васильич… чи вы сдурели?

Но он не оглянулся.

Ночью в комнате было душно. Звенели комары и кусались, как собаки. Леша вертелся на кровати и никак не мог уснуть. Мысли его плясали, как соринка в кипятке. Он несколько раз лазил пальцем в рот и трогал свой драгоценный зуб. Прикосновение к металлу странно успокаивало.

На работу он вышел заспанный, злой, грубил коменданту. После рабочего дня снова пошел в порт. Истребители стояли на прежних местах. Командира с озорными глазами не было, но на стенке распоряжался погрузкой ящиков на истребители вчерашний пожилой моряк в тельняшке, с серьгой. Леша присел подле него и с любопытством наблюдал, как опускаются на блоках ящики, как их подхватывают на палубах моряки и прячут в раскрытое брюхо истребителя. Наглядясь, спросил у моряка, как знакомый:

— Ну, а с командой как у вас? Набрали комплект?

Моряк изумленно вытаращился на Лешу.

— Вот те на! — произнес он, сдвинув клочкастые седоватые брови. — Ты что же, отдел формирований на своих двоих?

Леша вежливо улыбнулся.

— Интересуюсь. Давеча ваш же командир мне жаловался, что в мотористах нехватка.

Моряк удивился еще больше. Козья ножка, дымившая у него во рту, вывернулась и повисла, приклеясь к нижней губе. Он посмотрел на Лешу с недоверием. Что за странная личность, которой начальник дивизиона жаловался на недобор команды? Вид невзрачный, нос нашлепкой, волосья пегие. А впрочем, черт его знает. Вдруг начальство какое. Знаков различия нет. Может, шантрапа, а может, и нет. Моряк решил ответить с наибольшей осторожностью.

— Мотористов, действительно, недостает, товарищ… А вы… может, знаешь каких ребят, способных до мотора? — спросил он, путаясь в обращении с «вы» на «ты».

Леша мотнул головой. Моряк все больше правился ему. Истребители тоже. Видать, служба на них хорошая, чистая, кругом вода — не замажешься, не запылишься. И одежда красивая.

— Многих не знаю, — уклончиво ответил он, — а вот насчет себя могу предложить. Я, конечно, по автомобильному двигателю обучался, но ежели с практикой…

Леша не договорил. Громадная татуированная лапа больно вцепилась в его плечо. Леша зажмурился. Ему показалось, что разозленный моряк спихнет сейчас его в воду. Но моряк затряс его и радостно завопил:

— Что же ты, сукин сын, раздави тебя шпилем, сидишь и в молчанку играешь? Виктор Петрович!.. Товарищ начальник дивизиона! — заорал он густым басом, не выпуская плеча Леши и нагибаясь над палубой истребителя.

Из кормового люка вылезла голова без фуражки, в мелких каштановых завитках. Она оказалась головой вчерашнего командира.

— В чем дело, Сердюк? — спросила голова, озираясь. — Противник на горизонте, что ли?

— Никак нет, товарищ начальник дивизиона. Моториста нашел. Сидит, сволочь, помалкивает в тряпочку.

Командирская голова прищурила глаз.

— Кажется, вчера имели честь познакомиться? Припоминаю. Откуда вы, прелестное дитя, и что вы умеете вертеть — мотор или вола за хвост?

— Я, товарищ командир, по шоферскому делу. При коменданте города езжу, — ответил смущенный Леша.

Начальник дивизиона выпрыгнул из люка на палубу и мгновенно, с недостижимой для Леши ловкостью вскарабкался по бревнам на стенку.

— Шофер? — сказал он, упершись руками в бока и тоном ребенка, соблазненного вкусной конфеткой. — Это почти находка! Сердюк, спусти его на палубу без повреждения конечностей и сдай Гордюшенке. И выдать ему робу!

— Идем! — Сердюк взял Лешу за шиворот и подтолкнул к обрезу стенки.

— Разрешите сказать, товарищ командир, — повернулся Леша к начальнику дивизиона, упираясь каблуками в бревно.

— Не разрешаю, — отрезал начальник дивизиона, — дипломатические переговоры исчерпаны, начинается военно-морская служба.

— С комендантом как? — успел все же вымолвить Леша, повисая над палубой на руке Сердюка. — Хватятся меня и в дезертиры зачислят.

— Правильно, молодой, — кивнул начальник дивизиона, — толковое предположение. Сердюк, распорядись сообщить коменданту города, что его шофер реквизирован морским командованием в порядке боевого задания. Все! Спускай!

Сердюк выпустил Лешин ворот, и Леша очутился на палубе истребителя, с трудом устояв на ногах. Сердюк уже стоял рядом и, снова ухватив Лешу, потащил его к квадратному вырезу в палубе.

— Гордюшенко, приймай моториста! — крикнул он, нагибаясь, и подтолкнул Лешу.

Леша заглянул в черное отверстие, откуда несло жаром и смазочным маслом. Узенький трапик из железных прутьев уходил в темноту. Леша вздохнул и, осторожно ощупывая ногами скользкие прутья, стал спускаться.

Комендант города, получив странную бумагу о реквизиции своего шофера, решил не отступать без боя и лично примчался в порт для объяснений. Леша одним глазком наблюдал из машинного люка замечательный спектакль. Комендант города стоял на стенке в парадных бриджах с серебряным позументом и при кавказской шашке, красный, злой, облитый потом, и кричал. Начальник дивизиона сидел на палубе в шезлонге, закинув ногу на ногу, дымил трубкой и был возмутительно спокоен.

— Самочинство! Анархия! — надрывался комендант. — Подавай мне моего шофера!.. Я, так ответственный за город, не могу без надлежащего транспорта. А если какая буза в гарнизоне, что я, на карачках должен ползти или еще как? Какой я комендант, ежели меня уважать не будут? Это контрреволюция!

Командирская трубка выпустила клубок синего дыма.

— Не пугайте рыбу! Рыба не любит крика, — невозмутимо ответил начальник дивизиона. — Вы Библию когда-нибудь читали?

— Сам читай! Что за шутки? — завизжал комендант. — Я с тобой детей не крестил.

— Действительно, не припомню такой кумы. А в Библии про вас написано: «Око за око и зуб за зуб».

— Хватит фильку валять! Какое тебе око?

— Автомобильчик-то вы взяли, уважаемый, — щурясь, цедил начальник дивизиона, — шофер ваш мне все рассказал. Автомобильчик на боевой участок шел, а вы его прикарманили и на клячу обменяли? Присвоение казенного имущества в боевой обстановке?

— Это мое дело!

— Конечно, не мое… В трибунале оно будет лежать в папке с надписью «дело коменданта города Бердянска по обвинению» и так далее. Это уж как пить дать!

Комендант затрясся и затоптался на месте.

— Посмотрим, кого раньше трибунал под печать возьмет. Где это видано, чтобы личный состав воровать?

— У вас ловкости рук учился. Вы в каком заведении науки проходили?

Комендант почернел.

— Оскорбление должностного лица?

Притаившийся за горловиной люка Леша слышал, как начальник дивизиона протяжно и лениво зевнул. Потом он сказал скучающим голосом:

— Война объявлена! Сердюк, к орудию! Наводка по цели, которая болтается на стенке. Прицел ясен.

По палубе к носу протопали шаги. Леша, осторожно высунувшийся из люка, увидел, как Сердюк, пряча в усах улыбку, наводил на коменданта носовую пушку. Комендант сразу смолк и начал отступать, стараясь изобразить на лице бесстрашие и независимость. Но, когда Сердюк, оглушительно крякнув, взялся за шнур, комендант повернул и быстро пошел к воротам порта. Леша, заложив пальцы в рот, лихо свистнул вслед бывшему начальству, бежавшему от незаряженной пушки.

— Противник бежал, не приняв боя! — закричал начальник дивизиона, в восторге дрыгая ногами — Отставить пушку!

Леша хохотал, сидя на перекладине трапа. Жизнь на истребителе с каждым часом очаровывала его все больше. Здесь была дружная семья, спаянная и лихая. И начальник был подходящий парень. Служба с ним сулила жизнь, полную приключений и высокого интереса. И моторы истребителя, с которыми его знакомил старший моторист Гордюшенко, были настоящими боевыми моторами, не то, что жалкий, расхлябанный двигатель комендантского «бенца».

За несколько дней Леша вжился в морское дело. Сердюк научил его затягивать форменку поясом, чтоб не было ни одной лишней складочки, и надевать бескозырку в меру набекрень. В Лешиной фигуре появилась подтянутость и ловкость, и самому себе он казался совсем новым человеком. Он уже не говорил: «веревка», «лестница». Он начал называть вещи настоящими солеными именами.