Страница 108 из 130
Солнце жаром обливало море и гальку. На берег легли косые тени горных вершин и наливались синевою. Волны подскакивали им навстречу, торопили:
«Скорее, скорее!»
Жажда перехватывала дыхание. Женя перестала искать камни и закричала:
— Пи-и-ить!
Сергей приблизился к ней и объявил:
— Воды в последней бутылке осталось мало, и я буду выдавать тебе по глотку.
— По одному глотку? Ох, море, почему ты соленое?!.
Сергей вынул из сумки бутылку и, глядя в сторону, сказал:
— Открывай рот!
Превозмогая смех, Женя откинула голову, разомкнула губы.
Сергей струйкой лил воду ей на зубы, на язык. Капельки сверкали на ее губах, скатывались на грудь. Сергей закрыл бутылку и пошагал дальше.
— Ты мучаешь меня. Дай как следует напиться.
— Жажды все равно не уймешь.
— Дай еще один глоток.
— Нельзя. Ищи камни, следующий глоток получишь через полчаса.
После четвертого глотка тени гор дотянулись до моря и заплясали на волнах. Сергей остановился:
— Ну, будет искать. Освежимся, отдохнем — и назад.
Они выкупались и, мокрые, усталые, отдыхали на остывающей гальке.
— Посмотрим, что собрали, — сказала Женя.
Сергей придвинулся к ней, и голова его очутилась против ее головы. Он рукой разровнял между своим и ее лицом гальку, разостлал полотенце и положил на него мешок с камнями:
— Смотри!
Женя высыпала камни на полотенце, пальцами проворно разделила их по цветам, каждый переворачивала, со всех сторон оглядывала, стирала морскую соль и бормотала:
— Этот хорош, этот, этот! Даже не верится, что они не побывали у химиков и художников. Ведь как разрисованы, а какие жилки! Таких рисунков даже не придумаешь. Только мороз на окнах так рисует.
Сергей не сводил с нее глаз и ждал, когда она взглянет на него. Корявые, осколистые камни она отложила в сторону, хорошо отшлифованные, редкие — пересчитала.
— Пять крупных сердоликов, два агата, девять крошечных сердоликов и пять рисунчатых халцедонов. Я называю камни так, как ты учил. Не сбилась? Вот видишь!
Камни переливались в ее глазах. Она разложила их на полотенце так, что они образовали цветок, и удивилась:
— Погляди, что получается! Эти камни лучше драгоценных.
Из них можно сделать редкие вещи.
Сергей улыбнулся:
— Ты, я вижу, заболела камнями.
— Нет, — тряхнула головой Женя, — не заболела, но я рада, что ты научил меня собирать и разбираться в них. Слушай, тебе не бывает неловко здесь? Все захвачены работой, а мы собираем камни, загораем, купаемся…
— Ты забываешь, что мы здесь работаем, а загораем только между делом, что…
Сергею вдруг представились в голубом море вражеские, ревущие орудиями корабли, и он пробормотал:
— Да, загораем…
Потом спросил:
— Женя, а если на нас нападут?
— Пусть попробуют! Не растеряемся. Я пойду в армию сестрой, а ты — по своей специальности.
Сергей вскинул на Женю глаза и ждал. Она снизу перехватила его взгляд, возмутилась:
— Ты чего так глядишь?
— Жду, что скажешь еще.
— Ах, вот что! А я не скажу того, чего ты ждешь.
— А чего я жду?
— Молчи, знаю. Не красней, не красней! Вдруг грянет, мол, война, мы пойдем на фронт, а счастья у нас так и не было.
Ведь ты это хотел сказать?
Сергей покраснел гуще и согласился:
— Да, об этом я тоже хотел сказать. А еще вот о чем…
Я на фронте буду думать, что у меня есть чудесная Женька, а все-таки жизни у нас с ней не было… Думаю, что и у тебя мысли будут такие же, и ты, может быть, даже назреешь меня дурачком.
— Нет, я иначе буду думать! Я буду верить в наше счастье.
Женя поцеловала Сергея в глаза, в лоб и обеими руками провела по его голове.
Он вывел ее на заросшую колючками тропу вдоль прибрежных гор. Тропа была узенькой, и ему пришлось выпустить руку Жени.
— Сережа!
Женя подняла с груды камней похожее на кинжал, огромное коричневое перо птицы.
— Ой, гляди, оно чуть короче моей руки! Чье это?
— Орлиное. Это к счастью.
— Орлиное? Значит, над этой горой орлы играли или дрались. А почему к счастью?
— Этим пером ты будешь писать мне письма, — засмеялся Сергей и стал рассказывать об орлах, о том, как орлицы учат орлят летать, как орлята, падая, на их спины, вырывают из них перья.
За горами в грудах облаков плавилась сталь, горела медь, вспыхивала сера. Облака были неописуемо яркими, потом они начали медленно гаснуть и застилаться дымкой.
Над далекой острой вершиной вспыхнула первая звезда.
— Смотри, — указал на нее Сергей, — это вечерняя. У Тараса Шевченко есть обращение к этой звезде:
Женя кивнула:
— Хорошо. А скоро привал?
— Скоро, вон там.
Сергей нарвал травы, застлал рубахой и сказал Жене:
— Отдыхай, нам еще далеко.
Женя дышала неровно и тяжело. Сергей протянул руку и погладил ее по лбу:
— Ты устала оттого, что мы спускались с горы по мокрой, вязкой дороге.
Со лба рука Сергея скользнула на жаркую щеку, на плечо.
Женя переложила ее обратно на свой лоб.
— Так мне лучше.
Сумерки сгущались, ветер, уставая, дул все тише и тише, звезды всходили по одной, затем усеяли все небо. В куполе неба заискрился Млечный Путь. Ветер чуть шевелил вершину ясеня. Веки Жени сблизились, но с отрога горы подала голос сплюшка:
— Сплю-у-у!
Женя встрепенулась:
— Спи, ты дома, а нам далеко.
Из глубины рва, перерезавшего подошву горы, донеслись голоса водяных лягушек.
— Ну, расхвастались, — рассмеялась Женя. — Вам после дождя воду по глоткам не выдают.
Сергей приподнялся на локте, вынул из сумки бутылку и, подняв ее к звездам, встряхнул:
— Глотков шесть осталось. Глотни. Но один раз, а то жалеть будешь.
Горлышко бутылки прильнуло к сверкнувшим зубам Жени.
— Возьми, я сейчас ведро выпила бы. Много еще идти?
— Полгоры вверх, гору вниз да вдоль моря минут пятнадцать. Ну, крепись!
Сергей вскочил и помог Жене встать.
— Пошли!
За ясенями начинался крутой подъем. Женя спотыкалась и шла все медленнее. Голоса птиц, не умолкая, звучали в темноте. Навстречу из-за горы ослепительно сверкали звезды.
— Стыдно сказать, но я раскисла, — созналась Женя.
— Ничего, — пошутил Сергей. — Помнишь сказку: шли братец Иванушка и сестрица Аленушка? Солнце высоко, колодезь далеко, жар донимает, пот выступает…
Он запнулся и умолк.
За поворотом дороги надвинулся новый подъем, а за ним встал последний, самый трудный.
— Почему ты замолчал?
— Кончилась сказка.
— А ты придумай продолжение.
Сергей ввел в сказку себя, Женю, а чтоб она не уставала слушать, указывал на взблески зарниц, на падающие звезды: «Смотри!»
У вершины горы он усадил Женю на камень.
— Отдохни, здесь я дам тебе два глотка воды. Пей и гляди. Отсюда звезды кажутся совсем близкими, правда? Вот прислушайся. Как-то я возвращался из-за-этой горы, лежал здесь, глядел на звезды, и мне чудился твой голос. Ты ничего не слышишь?
Женя обняла руками ноющие колени и стала вслушиваться.
Вечер переходил в ночь. Звуки роями подплывали к ушам — вначале смутные, еле уловимые, затем четкие, осмысленные.
Женя сказала:
— Ты хорошо воспринимаешь природу. Тебе даже звезды говорят о том, чего ты хочешь. Ты и меня настроил на свой лад.
Я с тобой ничего не боюсь. Идем.
Сходить с горы по черному дубняку было труднее, чем подниматься. Усталые ноги ныли, а тело стремилось вниз. «Закон притяжения», — про себя оправдывалась Женя и, оступившись, ослабела совсем.
Сергей взял ее под руку и осторожно повел. Ей стало легче.
На руке Сергея покачивалась сумка, а в ней о бутылку ударялся мешочек с камнями. Женя припоминала найденные сердолики, старалась вернуть ощущение близости с Сергеем, но это плохо удавалось.