Путы для дракона

Неужели возвращение памяти сопровождается и внешними изменениями?

— … У меня денег нет. Андрей заплатит?

— Куда он денется? Конечно, заплатит.

— Значит, я могу взять любое оружие в любых количествах. А для экипировки у вас что‑нибудь есть?

— Шкаф в конце арсенала.

Валентин со вкусом выговорил последнее слово. Будучи владельцем частного охранного агентства, он выправил разрешение на ношение и хранение оружия как личного, так и для сотрудников. Коллекционировать оружие начал не сразу. Кто‑то копит деньги — Валентин копил оружие. Продавал только очень своим. Но очень редко. А вот покупал много и жадно (что не мешало ему в торгах быть потрясающе скупым), и криминал за эту жадность наивно считал Валентина перекупщиком, не подозревая об арсенале. Леон — через Дениса, через Андрюху — был «очень своим». А услышав от Костика, лучшего бойца в его команде, что Леон будет круче, владелец арсенала впервые захотел театрального эффекта: наилучший должен — обязан! — поразиться сверхоборудованному суперсейфу этажом ниже обыкновенного подвала. Должен ахнуть при виде разнообразия качества и количества собранных «экспонатов»!

Леон однажды от подвыпившего Дениса слышал об этой страсти Валентина. Он не раскаивался, что упомянул подвал при Егоре Тимофеевиче. Зная о военно–служивом прошлом их соседа, Валентин уже старался затащить его в своё агентство. И в последнее время Сосед начал сильно колебаться: будучи бюджетником, он получал гроши, а частник предлагал бешеные деньги.

Короче, Валентин ожидал от Леона если не громких восторгов, то уж наверняка восхищения. Но был несколько обескуражен (Костик только хмыкнул: «Я же предупреждал!»), когда Леон оглядев помещение, улыбнулся.

Леон дошёл до шкафа, уже держа охапку разнокалиберного оружия. Распахнутые дверцы шкафа явили глазам бронежилеты, маскхалаты, плащ–палатки, под ними улежались в плотную кучу ремни — от поясных и вообще одёжных до оружейных. Леон пригляделся к одному бронежилету, а потом долго рылся в крепко пахнущей терпкой кожей куче. И, только навалив вокруг себя несколько груд, сел на выступ у стены и принялся за собственно экипировку.

Когда Леон задрал штанину и обтянул ногу системой ремней для коротких ножей, отяжелевшая челюсть Валентина сама съехала вниз, а когда Леон, закончив вооружаться, остатки выбранного оружия сложил в мешок, перекинутый затем через плечо, Валентин с уважением сказал:

— Приятно видеть профессионала в любом проявлении. Андрюха пусть не беспокоится: пятидесятипроцентную скидку я ему гарантирую. Но, когда вернёшься, не забудь мне презентик какой‑нибудь для моего арсенала.

— Договорились, — сказал Леон.

А Костик гордо улыбался, будто лично причастен к фантастической демонстрации Леона, чем и как вооружиться с ног до головы и при этом не оставить следа этой самой вооружённости. Впрочем, коллегиальная гордость…

По лестнице Леон поднимался неспешно, с грузной грацией сытно пообедавшего представителя кошачьих. Сытость эту он испытывал по–настоящему, поэтому и отказался от накрытого на скорую руку обеда. Лишь рассеянно, словно не замечая, что делает, съел несколько ломтиков сыра и запил их вином.

— Может, возьмёшь всё‑таки кого‑нибудь из моих? — предложил Валентин. — Вот, хотя бы, Костика.

Костик с интересом поднял голову: он тщательно доукомплектовывал вещевой мешок Леона съестным. Термос с кофе, пара пачек растворимого, герметично закрытые пакеты с ветчиной и сыром, хлеб для бутербродов и некоторые другие продукты для готовки наспех — всё, о чём Леон не просил, но догадливый Костик сообразил заказать в ближайшем магазине, и против чего Леон не возражал.

— Бывают ситуации, когда лучше действовать в одиночку.

Андрюха не был бы Андрюхой, если б не спросил:

— И сейчас такая ситуация? Не объяснишь, что происходит‑то?

Леон виновато улыбнулся и промолчал.

Но Андрюха уже цеплялся к любой мелочи, лишь бы говорить. Происходящее смущало, и он чувствовал себя неуютно. И ещё потом, что перед глазами повторялась одна и та же картинка: Леон выходит в дверь — и навсегда… Уходит — и они больше не увидят ни его, ни Анюты… И цеплялся. Приглядевшись к джинсовой, выцветшей до белизны рубахе — несмотря на жаркий август, Леон надел её, чтобы скрыть часть оружия, — Андрюха сварливо, мгновенно напомнив Ангелину, поинтересовался:

— Ладно, с оружием я понял. А рукав зачем обмотал?

Причём не только обмотал ремнями, но и рубаху продырявил, чтобы ремни крепче держались. А и правда, зачем? Руки, помнится, работали абсолютно машинально.

— Не помню. Видимо, привычка была такая — что‑то на плече носить.

Костик уставился на плечо Леона, наверное, пытался представить, что за оружие могло уместиться в — на — этих хитроумных переплетениях.

— Я — пас… — начал он.

Что‑то стремительное и маленькое метнулось от полуоткрытой из‑за жары оконной рамы. Остро, со свистящим треском пронзило воздух, будто бумагу, и почти воткнулось в ремни на плече Леона. Плоская гладкая головка, угрожающе–внимательные глаза, крылья вразлёт, чтобы удержаться, — маленькая хищная птица переминалась на ремнях, устраиваясь цепко и основательно.

Медленная улыбка, кажется, стала особенностью нового Леона.

— Ви–ик, — тихо позвал он и осторожно провёл ладонью по спинке птицы, — Ви–ик, бродяга, живой… Что у тебя с крылом?

Он повернулся плечом с птицей к свету, и проглотившие от неожиданности язык мужчины всё же заметили, что пёстро–серое крыло птицы чуть свисает и блестит не мягким шёлком, как всё оперение, а жёстким металлическим — сиянием.

Птица смотрела в глаза человеку, словно строго выговаривала ему, а заодно и спрашивала.

— Нам пора, — сказал Леон.

Началось оживление прощания. Пока Андрюха бессвязно и взволнованно говорил какие‑то ненужные слова, Валентин шепнул пару словечек Костику, и тот незаметно исчез из комнаты. А Андрюха всё никак не мог отпустить Леона, с внутренней злобой и ужасом понимая, что не хочет расставаться с этим незнакомым человеком, который уже только отдалённо напоминает ему всегда спокойного, благожелательного Леона.

— … Гони за ним! — кивнул Костик водителю, и неприметный «Жигуль» вынырнул из‑за общежития на городской окраине и помчался в потоке других машин следом за мотоциклистом, вырулившим на трассу из дачного посёлка.

Преследование на дороге оказалось недолгим. Мотоциклист свернул во дворы — легковушка вильнула туда же…

— Что он делает?! Что он делает?! Он с ума сошёл?! — завопил Костик, чувствуя, как обдаёт его колючая горячая волна.

Посеревший водитель сильно вздрогнул, когда бешено разогнавшийся мотоциклист соприкоснулся с глухой стеной вокруг завода.

С минуту двое в машине не дышали, остолбенело глазея на грязновато–белую штукатурку.

Бесчувственными руками Костик нашарил мобильник.

— Шеф, он ушёл от нас… Ага, точно, дуболомы… Я ж говорил, что он круче любого из нас. Профессионал… Ага… Сейчас приедем. — Он снова посмотрел на водителя и сквозь зубы сказал: — Ляпнешь, что в стену ушёл, — всё отрицать буду. Потеряли мы его — понял? Движение на дорогах слишком большое.

— Понял, не дурак. — Водитель ответил, заикаясь.

— Поехали назад.

… День закончился неожиданно. Снизу, от консьержа, в квартиру Андрюхи позвонили.

— Кто?

— Меня прислал Фёдор Ильич. Вы позволите поговорить с Леонидом Андреевичем?

— Заходи.

Голос молодой, и Андрюха несколько минут мучился любопытством, крутя в руках трубку домофона.

В сумраке коридора, лишь подчёркнутом тёмно–жёлтой лампочкой, он сначала обознался и решил, что вернулся Леон, что‑то забыв, — и обрадовался. Рано. Этот — слишком молод. Леон хоть и помолодел, но на лице словно оставалась печать прожитого. Его молодой двойник оказался самоуверен и нетерпелив. Едва войдя в прихожую, гость спросил:

— Где он?

Прежде чем ответить, Андрюха присмотрелся к синим глазам и намечающимся скулам темноволосого человека и, нимало не сомневаясь, спросил в свою очередь: