Страница 72 из 135
После смерти Вождя он лишится не только «министерского» поста, но и воинского звания. Это произойдет, когда Жуков, поддержав другого любителя власти Хрущева, снова заберется на вершину военной иерархии.
Много лет спустя Кузнецов напишет в ЦК о тех манерах, которые были присущи его сухопутному «коллеге»:
«15 февраля 1956 года я был вызван бывшим министром обороны (Жуковым. — К.Р.), и в течение 5-7 минут в исключительно грубой форме мне было объявлено о решении понизить меня в воинском звании и уволить из армии без права восстановления. После этого меня никто не вызывал для формального увольнения. Какой-то представитель управления кадров (даже без меня) принес и оставил на квартире увольнительные документы…
Не будучи совершенно осведомленным в причинах своего наказания, я попросил ознакомить меня с документами, меня касающимися, но так и не получил возможности».
Сын крестьянина Н. Кузнецов образование получил в Военно-морском училище имени Фрунзе, а затем закончил и Военно-морскую академию. Всю войну адмирал руководил боевыми действиями Военно-морского флота, а в 1951 году он стал военно-морским министром СССР. Позже, после вхождения морского министерства в состав Министерства обороны СССР, он был назначен главнокомандующим ВМС и первым заместителем министра.
Кузнецов продолжает: «Меня пытались буквально раздавить. Без вызова к руководству страны, без дачи объяснений и даже без предъявления документов о моем освобождении я был отлучен от Военно-морского флота.
Маршал Жуков в грубой, присущей ему форме объявил, что я снят с должности, понижен в звании до вице-адмирала. На мой вопрос, на основании чего и почему это сделано без моего вызова, он, усмехнувшись, ответил, что это совсем не обязательно».
Однако дикая расправа над своим заместителем имела более глубокую подоплеку. В отличие от адмирала Жуков «академиев не проходил». За его спиной было лишь четыре класса школы, кавалерийские курсы и непродолжительные курсы высшего комсостава. На «великом и могучем» он умел говорить только с употреблением «идиоматических» выражений. И вот этот не шибко образованный и властолюбивый «сухопутный маршал» «с усмешкой» сорвал погоны с Адмирала Флота, понизив его в звании на три ранга.
Обратим внимание на важное обстоятельство. Причиной демонстративного произвола в отношении главнокомандующего ВМФ стала гибель в 1953 году линкора «Новороссийск». Ночью под днищем корабля, стоявшего на бочке, взорвалась мина. Команде удалось выровнять крен, но заполнившая ряд отсеков вода выдавила переборки. Метацентрическая высота понизилась, и корабль перевернулся, несколько сотен моряков погибло.
Искали «стрелочника»; Жуков сделал таковым Кузнецова. Но если подходить к наказанию Кузнецова беспристрастно, то министр обороны Жуков формально нес за гибель корабля точно такую же ответственность, как и адмирал. Министр Жуков осознавал это и, разжаловав своего заместителя, отвел ответственность от себя.
Адмирал Кузнецов был не единственным, кто указывал на неприемлимое поведение «сухопутного маршала». Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский говорил в выступлении на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1957 года:
«Жуков опасный и даже страшный человек… Я 30 лет работаю с Жуковым. Он самовластный, деспотичный, безжалостный человек… Я видел, какое невероятное хамство проявлял Жуков к ряду людей, в том числе крупным, волевым людям».
Как-то не принято об этом писать, но маршал был большим любителем «Бахуса». Близко наблюдавший полководца артист Борис Сичкин описал в книге «Я из Одессы, здрасьте…» сцену, случившуюся в завершение войны при передаче Рокоссовским командования 1-м Белорусским фронтом Жукову.
Сичкин пишет: «Наш ансамбль выступал на этом вечере. На возвышении стояли два мощных кресла, на которых восседали оба маршала… В ансамбле работал солистом хора Яша Мученик… После его выступления Жуков подозвал его к себе и, усадив рядом, на место маршала Рокоссовского, весь вечер не отпускал. Яша робко пытался что-то сказать маршалу, но Жуков успокаивал Яшу:
— Не волнуйся, сиди спокойно, пусть он погуляет.
Солдат еврей Яша Мученик весь вечер просидел на троне вместо Рокоссовского с прославленным маршалом Георгием Константиновичем Жуковым».
Тот же Сичкин свидетельствует: «Жуков любил петь кабацкие русские песни. Самая любимая была «Не за пьянство, не за буянство и не за ночной разбой…»
Один из банкетов, на котором пришлось присутствовать «придворному» артисту ансамбля в конце войны, прошел в присутствии иностранных представителей. Сичкин пишет: «Начались танцы. Член Военного совета генерал-лейтенант Телегин танцевал русский танец с платочком в руке и напоминал колхозного гомосексуалиста…»
Автор воспоминаний намекает на то, что генерал-лейтенант Телегин был высоким человеком, с широким лицом, лысой головой и грузной фигурой. Но артист из Одессы продолжает: «Герой Сталинграда генерал Чуйков был легендарной и незаурядной личностью. Несмотря на свою славу, в жизни это был простой, жизнерадостный человек… На том банкете он расстегнул китель, из под которого показалась тельняшка… Жуков пригласил на танец генерала Чуйкова. Чуйков в матросской майке, огромный, с железными зубами…»
Но вернемся в новогодний день 1947 года, к плачущему маршалу. Полковник Телегин продолжает описывать посещение его родителями дачи Жукова: «Часа в два ночи неожиданно приехали В.В. Крюков и Л.И. Русланова, «сбежавшие», как объясняла Лидия Андреевна, с какого-то вечера, где она выступала. Человек редкостной чуткости, она сразу же уловила настроение присутствующих, развернула принесенный с собой большой пакет и кинула на стол двух подстреленных тетеревов.
— Я желаю, Георгий Константинович, — сказала она, — чтобы так же выглядели все твои враги!»
Читатель, восхитимся сценой! Крупная женщина, известная голосистая певичка модных песен, «человек редкостной чуткости» желает расстроенному другу, чтобы все его враги валялись с простреленными головами.
Не будем задаваться вопросом, кого из врагов имела в виду певица, а лучше посмотрим на «друзей» маршала.
Будущий маршал и будущий генерал-лейтенант Крюков встретились еще в 1933 году, когда последний командовал кавалерийским полком. Позже, поднимаясь по служебной лестнице, Жуков постоянно тащил друга за собой. И нужно отдать должное маршалу, сам ценивший перезвон наград, он щедро одарял ими и свое окружение.
Так Крюков по представлению друга был награжден восьмью орденами. Жену генерала певицу Русланову Жуков также щедро наградил — воинским орденом Отечественной войны I степени. Заметим, что в статуте на право получения этой боевой награды перечислялись такие заслуги, как подавление огнем не менее пяти батарей противника или для летчика-истребителя — три сбитых самолета. Этой наградой поощряли того, кто захватил и привел на свою базу корабль противника…
Понятно, что голосистая, дородная певица артиллерийских батарей не уничтожала, самолетов не сбивала и кораблей врага не захватывала. Она с мужем составляла ближний круг «полководца».
Впрочем, у супругов Крюковых — Руслановых, помимо наград, имелись и иные, не афишируемые тайные наклонности. Их страстью, особенно у Руслановой, стало собирательство. В течение войны она собрала целую картинную галерею из 132 картин. В ее коллекции оказались шедевры великих русских мастеров: Шишкина, Репина, Серова, Сурикова, Васнецова, Верещагина, Крамского, Брюллова, Тропинина и других великих русских художников.
Авторы, пишущие о финансовой основе собирательской страсти жены генерала, поясняют: во время блокады Ленинграда во второй столице расцвел черный рынок. Самой твердой валютой блокадного города стала американская тушенка. Юз Алешковский пишет: «В те времена за кружок «Краковской» можно было получить Левитана, Кандинского, Сомова…» Конечно, популярная певица не владела колбасным заводом, но ее высокие друзья распоряжались не только армейскими поставками тушенки и колбасы.