Страница 3 из 135
То есть в тексте был представлен сюжет торжественной песни, прославлявшей Россию как государство. И я даже не удивился, что мои идеи, образы, рифмы и слова легли в основу официально утвержденного текста Государственного гимна Российской Федерации. (Жирным шрифтом выделены рифмованные окончания строк, а курсивом ключевые слова, заимствованные из моего варианта.)
Причем была принята как идея сюжета трех строф — прославление вековой державы, ее природы, народов и любви к стране, так и рифмы, составившие скелет всего текста.
Правда, в новой редакции, помимо прямого использования слов «священная», «любимая», «великая», «братства», «славы», «любви», произошла трансформация их в понятия. Мысль о «былых поколениях» переделана в «данную предками» (то есть «былыми поколениями») «мудрость». Фраза «гордость священная… живет» — превращена в «мы гордимся тобой!». Ключевое слово «веками» — в понятие «союз вековой». Но это не меняет существа.
И для наглядности приведу официально утвержденный текст:
Конечно, мой подвижнический жест не был подвигом, но фактическое принятие предложенных идей как минимум означало соавторскую причастность к созданию патриотической песни. Но я удивился, что мне даже не сообщили об использовании моего стихотворения в качестве рабочего варианта.
Более того, авторы текста вообще не были названы официально. Почему? Однако на мое пространное обращение в Государственную Думу с просьбой разъяснить недоразумение Председатель комитета по культуре и туризму Н.Н. Губенко 28.09.01 сухо ответил:
«Что касается сути Вашего обращения («жалобы»), то, по мнению наших специалистов, нельзя говорить о плагиате (или «краже») в отношении Вашего текста. Обращение в средства массовой информации либо в судебные органы — Ваше безусловное право».
Я действительно обратился в газету, и журналист Андрей Ванденко взял интервью у режиссера Н.С. Михалкова, опубликованное в еженедельнике «Сегодня», 2001 г., № 47, под заголовком «Роман с властью».
«Никита Михалков: А что гимн? До сих пор кое-кто не успокоился, что его написал мой отец. Почему же этот кое-кто не предложил другой текст, который был бы лучше? (Курсив мой. — К. Р.).
Андрей Ванденко: Может, и предложил. Кто знает?
Н. Михалков: Я знаю, поскольку входил в отборочную комиссию. Выбрали объективно лучший вариант. Или вы думаете, будто я навязывал текст Сергея Михалкова?… Ну, не взяли бы, и что? Это же не мои слова, верно?
А. Ванденко: И вас не волновало, пройдет ли папино творение?
Н. Михалков: Для меня было важно другое: если утвердят текст Михалкова, то именно его, а не еще восьми соавторов, которые якобы помогали отцу запятые расставлять.
А. Ванденко: А что соавторы? Люди известные?
Н. Михалков: Может быть, тебе и известные, а для меня нет. Я сказал: «Ради бога, возьмите любого из этой компании, но тогда отец фамилию рядом не поставит…»
Конечно, Никита Сергеевич лукавит. Во-первых, не «любого» — он использовал именно мой текст. Не могли же все восемь авторов предложить абсолютно идентичные варианты. Во-вторых, я почти убежден, что мой текст «переработал» именно Никита Михалков, а не его отец.
И в-третьих, в прежнем советском гимне тоже были два автора. Вторым по алфавиту назвали Г. Эль-Регистана, и все было корректно: «Это элементарно, Ватсон!»
Но я не в обиде на моего соавтора. В принципе, я и не рассчитывал, что мои идеи окажутся востребованными в полном объеме, и, посылая свой вариант в Кремль, прежде всего желал, чтобы моих соотечественников вдохновляла патриотизмом не мелодия Глинки, а музыка Александрова — Гимна СССР. Программу-минимум я для своих соотечественников обеспечил, так как мой вариант привлек внимание.
Я в обиде на Никиту Михалкова за другое. За его фильм «Утомленные солнцем», за который он схлопотал премию «Оскар» — этого «Золотого Осла» американской кинопромышленности. И не мной сказано: «Бойтесь данайцев, дары приносящих…» — и премию режиссеру американцы дали не за сентиментальную историю с избитым «чекистами» киношным героем — они снимают такие сцены круче.
Это премия за предательство, за аллегорию, за кадр с поднятым в финале фильма портретом Сталина, и такой лукавый «намек» режиссера, не знающего истории и не обременяющего себя философскими размышлениями, оскорбляет меня как патриота России.
Собственно говоря, Никита Сергеевич всегда плыл по ветру, стараясь, как мальчик, бездумно «шагающий по Москве», приспособиться ко всем режимам. Он верил побасенкам своего тезки, льстил Горбачеву, расшаркивался перед Ельциным. Он пытался быть «слугой всех господ».
Я не стал обращаться в суд и даже не требую сатисфакции. Но, получив «индульгенцию» от Председателя комитета Госдумы, решил использовать историю с гимном во вступлении представляемой мной читателю книги как своеобразную ее рекламу.
Между тем в том, что президент В.В. Путин вернул мелодию старого гимна, есть определенная символика. Свидетельство того, что с распадом Советского Союза в роковые девяностые годы достойная история страны не оборвалась. И она действительно продолжилась в новом столетии.
Впрочем, нет парадокса и в том, что идея содержания гимна родилась не в России, а в самом центре Германии, в горах Гарца, в маленьком курортном, городке Bad Harzburg, расположенном в 12 километрах от того места, где в часовне дворца, который начали стоить еще до основания Москвы, в 1047 году, в XIII веке было захоронено сердце германского кайзера Генриха III. Ибо благодаря Сталину нас не победил «тысячелетний рейх».
Но в том, что сегодня величие нашей страны освящает мелодия старого гимна, есть и заслуга моего отца, офицера Красной Армии, который даже в семидесятые годы писал в поэме о Сталине: «…И с ним мы были крепче стали, ни перед кем не трепетали, трусливо шапок не ломали, страну поднявши из руин!»
Константин Романенко
Германия. Зеезен
Глава 1
Польский вопрос
На польский — глядят, как в афишу коза.
На польский — выпячивают глаза
в тупой полицейской слоновости:
откуда, мол, и что это за
географические новости.
25 мая 1945 года в Москве состоялся парад Победы. По Красной площади в триумфальном марше прошли сводные полки советских фронтов, а к подножию Мавзолея Ленина были брошены поверженные знамена и штандарты фашистских армий. Во время торжества шел сильный дождь, и казалось, что сама природа смывает цвета с реликвий разгромленного в тяжелых боях агрессора. После парада Сталин провел в Кремле торжественный прием в честь командующих войсками Красной Армии.
Праздничные столы были накрыты в Георгиевском зале. Военные мундиры перемежались со строгими цивильными костюмами и нарядными платьями дам. Кроме военачальников, на приеме присутствовали известные всей стране писатели, артисты, певцы и музыканты. Яркий свет огромных хрустальных люстр отражался в гранях стоявшей на столах посуды, а когда возглашались заздравные тосты, помещение заполнял мелодичный звон. Он исходил от многочисленных наград на груди победителей.