Страница 15 из 135
И все-таки что заставило его принять этот редкий в мировой практике статут? Что определило поступок, явно смущавший его подчеркиванием военного иерархического превосходства?
Поэтому подчеркнем — Сталин ничего не делал случайно, в порыве эмоций. Но, добиваясь на благо народа своих политических и государственных целей, он никогда не пренебрегал мелочами. И понять мотивы, которыми он руководствовался, можно, если обратить внимание на текущие и последовавшие события.
Принять погоны высшего воинского звания Сталина убедили не маршальские уговоры и не экскурсы в историю, а чисто прагматические соображения о политических интересах государства.
Прежде всего, обратим внимание на дату присвоения Верховному Главнокомандующему высокого воинского звания. Оно произошло через месяц после того дня, когда в Москве начались переговоры, определившие местом проведения очередной встречи глав держав-победительниц Берлин.
Но накануне оглашения Указа Президиума произошло еще одно важное событие. 26 июня на Учредительной конференции в Сан-Франциско, созванной от имени СССР, США, Великобритании и Китая, делегаты 50 стран подписали устав Организации Объединенных Наций.
Больным зубом конференции стал польский вопрос. Как рассматривалось выше, в конце войны он остро дискутировался в зарубежной прессе. Речь шла о принципах формирования нового польского правительства. Со стороны поляков существовали и претензии к границам Польши. Молотов уехал с конференции в Сан-Франциско до ее окончания. После неудачных попыток сломить советскую сторону по польскому вопросу.
Вопрос о послевоенных границах должен был решиться окончательно на предстоявшей конференции лидеров Большой тройки.
Итак, случайны ли названные выше совпадения? Нет, они не могли быть случайными. Готовясь к конференции, вошедшей в историю под названием Потсдамской, Сталин счел уместным прибыть на эту важную, решающую встречу в статусе Генералиссимуса Советского Союза.
Это должно было символично подчеркнуть особую роль СССР в достижении победы. Правда, не будучи до конца убежденным в правильности своего согласия, которое могло быть расценено как проявление банальной «слабости», он отвел душу, когда на него попытались надеть «мундир Генералиссимуса».
Для показа формы в нее облачили главного интенданта Красной Армии генерал-полковника П.И. Драчева. «Мундир, — пишет Штеменко, — был сшит по модели времен Кутузова, с высоким стоячим воротничком. Брюки выглядели по-современному, но блистали позолоченными лампасами». Когда Драчев подошел к Сталину, он пристально посмотрел на начальника тыла А.В. Хрулева и иронически спросил: «Кого вы собираетесь так одевать?»
— Это предполагаемая форма для Генералиссимуса, — ответил Хрулев.
— Для кого? — словно удивившись, переспросил Сталин.
— Для вас, товарищ Сталин…
Верховный Главнокомандующий сухо велел Драчеву удалиться… После этого, «не стесняясь присутствующих, он разразился длинной и гневной тирадой», поясняя, «что это неумно, и он никак не ожидал того от начальника тыла».
Нет, он ничего не делал случайно. Человек, проходивший большую часть жизни в полувоенном костюме, не мог впасть в завораживающий гипноз блеска расшитых погон. Внешнее проявление влияния для него ничего не значило.
Примечательно, что именно в этот период он без церемоний отверг встречу с королем Великобритании Георгом VI, предполагавшим приехать в июле 1945 года в Берлин. На первое письмо Черчилля, стремящегося использовать эту встречу в целях рекламы консервативной партии на предстоявших парламентских выборах, он не ответил вообще. На второе обращение премьера нелюбезно сообщил: «В моем плане не предусматривалась встреча с королем, а имелось в виду совещание трех, о котором мы ранее обменивались с Вами и Президентом посланиями. Однако если Вы считаете нужным, чтобы я имел такую встречу, то я не имею возражений против Вашего плана…» Черчилль все понял и поспешил сообщить об отмене поездки короля в Германию.
Однако существовало и еще одно обстоятельство, заставившее Сталина сменить маршальские знаки отличия на звезды Генералиссимуса. Об этом речь пойдет в следующей главе.
Глава 2
Потсдамская конфереция
Сталин — удивительная личность. Он наделен необыкновенными способностями и разумом, а также умением схватывать суть практических вопросов.
Война превратила многие города Германии в развалины. Среди груд кирпича и бетона высились остовы разрушенных зданий без крыш, с зияющими проемами вместо окон. Там, где обрушилась лишь часть межэтажных перекрытий, в разрубленных помещениях сохранились остатки мебели как свидетельство благополучия, утраченного немцами в результате войны. Американские хроникеры любовно снимали с самолетов на цветную пленку эти пейзажи, напоминавшие апокалипсис, но даже на дорогой пленке цветные кадры выглядели однотонными — грязно-серыми.
В Берлин Сталин прибыл литерным поездом. Во второй половине дня 16 июля к полуразрушенному Потсдамскому вокзалу подошел состав, состоявший из нескольких Вагонов. Еще накануне Генералиссимус позвонил Жукову и предупредил: «Не вздумайте для встречи строить там всякие караулы с оркестрами. Приезжайте на вокзал сами и захватите с собой тех, кого считаете нужным. Об охране на вокзале позаботится Власик. Вам ничего делать не следует».
С группой ответственных лиц Жуков встретил его около вагона. Коротким поднятием руки Сталин поздоровался с встречавшими его Вышинским и военными: Антоновым, Кузнецовым, Телегиным, Соколовским, Малининым. Быстро окинув взглядом привокзальную площадь, он не торопясь подошел к машине и, сев в нее, пригласил Жукова.
Берлин лежал в развалинах. Здесь «со вкусом» поработала не только советская артиллерия, но и авиация союзников. Как и в Дрездене, который накануне вступления советских войск англо-американская авиация ночью отбомбила тремя эшелонами в 1400 бомбардировщиков, а через 8 часов днем не только добила город бомбами, но и расстреливала жителей с истребителей. Более 134 000 убитых! 35 470 разрушенных и выгоревших зданий! Вряд ли союзники не жалели зажигательных бомб, чтобы дымами пожарищ указать русским точное местоположение города.
Выбрать в Берлине уцелевшие здания для проведения встречи победителей интендантские службы не смогли. И только в его пригороде — Потсдаме — оказался комплекс зданий, пригодных для ожидавшегося мероприятия. Ставший местом проведения пленарных заседаний замок кронпринца Цецилиенгоф имел форму четырехугольника со 176 комнатами и внутренним двориком. В пяти километрах от Цецилиенгофа в Баальсберге сохранились еще три виллы. Их превратили в резиденции для глав государств — участников Берлинской встречи. Американцы потребовали окрасить жилые помещения в голубой, англичане — в розовый цвета.
Резиденцию Сталина выкрасили белой краской. Приехавший заранее Власик сразу потребовал убрать из комнат ковры, заменив их дорожками. Вместо «двуспального сооружения» он распорядился поставить в спальне тахту. «Вы что, очумели? — пресек возражения телохранитель Генералиссимуса. — Хозяин этого не любит. Все убрать!» Осмотрев помещения, Сталин спросил: «Чья эта вилла была прежде?» — «Генерала Людендорфа», — сообщили ему. Но даже после «чистки» генерала он распорядился вынести из помещений лишнюю мебель.
Особые хлопоты доставил стол для зала заседаний. Круглого стола, как было задумано устроителями, в Германии не нашли. Поэтому огромный стол 6,8 метра в диаметре срочно изготовили на московской фабрике «Люкс». В Берлин его доставили военным самолетом.
Единственный из всех участников заседания, Сталин опоздал на совещание на один день. Трумэн плыл до Антверпена неделю, на «Августе» в сопровождении крейсера «Филадельфия». И уже оттуда 15 июля он прибыл в Берлин самолетом. Черчилль прилетел в тот же день.