Ангелы над Москвой

Никто из архангелов не поднял руки и не шевельнулся каким-либо иным образом. Однако лики их неуловимо посветлели, фигуры обрели непостижимую стать, и по всему сделалось видно: все «за»! Кроме самого Малахиэля.

— Подождите секундочку, — попросил Малахиэль архангелов. — Пока вы голосовали, Господь дал мне понять: возможно, Дима с Олей правы. Возможно, людям действительно суждено подвинуть, если не подопнуть, архангелов, и принять на себя их функции. С большим, естественно, успехом. В общем, Господь повелевает дать этим двоим безотлагательную возможность проявить себя.

— Вы оба, — продолжил Малахиэль, обращаясь к Диме и Оле, — переводитесь из людей в ангелы, и направляетесь на обучение к Хамдиэлю и Ксору. По завершении обучения вы оба будете направлены на родную вам Землю. На Земле вам вменяется в обязанность создание разумного общества на базе современного вам животного мира.

— Димка! — шепнула на ухо Оля. — У нас опять будут тела! Понимаешь?

— То есть вы нас отправляете в прошлое? — удивился Дима.

— Ну, да, — подтвердил Малахиэль. — В вашем распоряжении будет планета, люди с которой исчезли — перешли в будущее, а животные — остались.

— Вот это да-а… — протянул Дима. — Что ж мы с ними делать будем?

— Разберетесь как-нибудь, — улыбнулся Малахиэль. — Тем более что вас ждет большое осложнение: Ксору и Хамдиэлю мы поручаем создать несколько агрессивных миров в другой галактике и взять приступом планету. Отстоите — молодцы. Не получится — что ж…

Часть вторая: ЭКСПЕРИМЕНТ

Школа ангелов

— Да, Дима. Борэа и Орэс — противоборствующие силы. И мирятся они между собой вынужденно. Их слияние без смешения дало возможность появления Бога. А Бог дал начало и нам… Каждая душа, как ты помнишь — это часть Бога. Чуть большая или чуть меньшая… Конечно, чем мельче душа, тем сильнее в ней проявляется действие того либо иного начала. И тем жестче эти проявления, чем однороднее душа. Потому-то мы и вынуждены держать человеческие души в колониях, а помещая их в тела, стараемся управлять их намерениями. Так что явление Земной Канцелярии — необходимо. Взаимодействие ангелов с Книгами Судеб — непременное условие подчинения людей. Так что ты даже не надейся, что явишься смертным в полыхании молний верхом на облаке, они и поклонятся…

— А что, не поклонятся? — недоверчиво спросил Дима.

— Один раз, — ответил Ксор. — После привыкнут, и даже замечать не будут. Отдохнул? А то я уже говорить устал… Тогда пробуй снова.

Зияющая бездна влекла и тянула. Человек потоптался на месте, словно собирался допрыгнуть до полосы прибоя, плескавшегося так далеко впереди и внизу, что волны казались почти неподвижными. Он зябко поежился, примерился неизвестно к чему, сжался, легонько присел, и резко распрямившись, прыгнул. Стройное человеческое тело вытянулось в струнку. Руки раскинулись как крылья. Со стороны могло показаться, что это большая красивая птица отправилась в полет. Но птиц небо этой планеты еще не видело, а падение полетом назвать трудно. Стремительно прочертив отвесную линию на фоне черного утеса, человеческое тело врезалось в галечный пляж. Округлые камни разлетелись брызгами, и два или три из них достигли воды. Серо-черная твердь окрасилась алой кровью, совершенно чуждой для мира, в котором органика пока что присутствовала лишь в виде разрозненных молекул. Эхо удара отразилось от скал раз, и другой, и третий — и все смолкло. Только безразличный и безымянный пока океан глухо шипел, смачивая берег слабыми волнами не слишком соленой воды.

Возле тела, углубившегося в гальку, вдруг материализовался мужчина. Он с сожалением взглянул на неудачливого прыгуна, постоял секунду, а после откинулся, будто уселся в кресло, и сощурился на солнце, висевшее в легкой дымке жаркого марева. Он покоился неподвижно и расслабленно, как будто под ним стоял роскошный и удобный шезлонг. Но ни шезлонга, ни гамака, ни даже мифического ковра-самолета под человеком не было. Он висел — или лежал — просто в пустоте. На некоторой высоте над галечным берегом.

Тишина продлилась недолго. Вскоре тот, который так неловко прилетел со скалы, шевельнулся, шумно и с натугой вздохнул, приподнялся, оттолкнувшись от камней руками, и встал. Даже не встал, а вскочил. Легко и свободно, будто не было десятисекундного падения с огромной высоты, будто не было удара, раздробившего кости, превратившего в полужидкий кисель все тело, и заставившего добрую половину всей крови выплеснуться на горячие голыши. Крови на камнях тоже не осталось. О неловком приземлении напоминало лишь неровное углубление, по которому угадывалась форма человеческого тела с раскинутыми руками. Вставший критически осмотрел яму, досадливо сморщился, потер затылок и плюхнулся на невидимую лежанку рядом с другим. Так прошло несколько минут. Первым молчание нарушил прыгун.

— Не понимаю, что не так… Все, как ты велел, делаю. Строго по очереди: прыгнул, подкорректировал траекторию, вышел из тела…

— Ага… Продолжай, продолжай… Дальше…

— Дальше не успеваю… Как можно одновременно и тело придерживать, чтоб не расшиблось, и перенаправлять его полет, и кварциты твои чертовы пересчитывать?

— Кстати, сколько ты насчитал выходов кварца?

— Да нисколько! Не знаю, сколько…

— Но хоть видел их, пока летел?

— Ну, да… Сплошной полосой блестели…

— Вот теперь вспомни, все что видел, просто увидь заново, только помедленнее, чем при падении. И пересчитай.

Прыгун умолк и сосредоточился. Он обхватил руками голову, свел брови и словно вгляделся внутрь себя.

— Ну? — поторопил его другой, высокий атлетически сложенный блондин. — Сколько?

— Сейчас, — пробормотал брюнет. — Значит, так. Начиная от вершины — четыре обнажения на поверхности скалы, суммарной площадью тридцать семь квадратных метров, после единичные тусклые на вид включения…

— Это кальциты, — перебил его блондин, — у них блеск другой и прозрачности нет. Присмотрись получше.

— Ага, ну, тогда проще, — облегченно вздохнул черноволосый. — Тогда остались только кварцы в россыпях. Общим числом, — тут он замялся, но не от незнания, а от усердного счета, — две тысячи семьсот девяносто восемь фрагментов. Что составляет почти половину процента от всех видимых камней осыпи.

— Допустим, — сказал блондин. — И когда можно здесь селить людей?

— Не раньше, чем через миллиард лет, — сказал брюнет. — Как раз, океан отступит, скала выветрится, кварцевые жилы обнажатся, а базальтовая основа останется прежней. Ну, и живность в водах появится. Если мы с тобой напустим…

— Напустим, Дима, напустим. Все верно ты подсчитал и рассчитал. Но технологию сбора сведений, сам понимаешь, нужно совершенствовать. Никуда не годится тратить столько ресурсов на выполнение мизерной задачи. Так что поднимайся наверх, и все с начала. Расскажи мне, что и как станешь предпринимать…

— Еще раз рассказывать?

— Еще раз.

— В общем так… Я прыгаю. Пока лечу, считаю камешки. Смотрю не глазами, а внутренним взором. Душой то есть… Перед землей выхожу из тела, торможу его падение, одновременно фиксирую в памяти определенное место над поверхностью моря, не слишком далеко от берега. Тело направляю к этой точке. Это и будет пункт моего выхода из воды. Сам же погружаюсь в почву до глубины в двадцать примерно метров и плавно направляюсь в сторону моря. Попадаю в воду, перемещаюсь горизонтально сколько сочту нужным, а после выныриваю в той точке, к которой тем временем подлетает тело. Снова вхожу в тело и вплавь направляюсь к берегу.

— Причем не просто вплавь, а с максимальной скоростью.

— Ксор, ну, куда спешить-то… Что изменят эти секунды?

— Ничего. Но тело, Дима, будет таким образом тренироваться, получая природные нагрузки. Ты мне лучше вот что скажи… Говоришь ты все правильно. Чувствуется, твердо усвоил. Отчего тогда мы с тобой уже пять раз повторили все словами, и все верно, но ты все-таки уже четырежды убился? Что тебе мешает?