Плечом к плечу

— «Акула» принадлежала капитану Гайтару, который…

— Нет, — отмахнулся арГеммит. — Меня интересует сам корабль. Ты разбираешься в морских судах, девочка?

— Я прочитала несколько книг, — скромно опустила глаза Альта. — С картинками. Пока шли переговоры в Империи, мне было скучно, и леди Танжери оказалась столь любезна, что позволила мне посещать дворцовую библиотеку. Если я правильно поняла рассказ леди Рейвен, «Акулу» следовало бы назвать шхуной. Это был большой трёхмачтовый корабль с косыми парусами.

— Похоже? — он подвинул к девушке её же рисунок.

Та повертела лист перед глазами, подержала его на вытянутых руках — только так можно было угадать в сплетении линий контуры корабля. Покачала головой.

— Нет, не очень. Я помню рисунки в тех книгах, что я читала. Этот корабль, скорее, бриг. Или марсельная шхуна, — она невесело усмехнулась. — Только плохо нарисованная.

— Да, — пробормотал арГеммит, глядя в пламя, играющее в камине. — Да, ты права. Очень может быть, что это и в самом деле бриг. А теперь расскажи мне о своих снах, девочка моя. Подробно, в красках… я не буду перебивать тебя, просто говори — всё, что сочтешь нужным. О том, что ты видишь, что чувствуешь при этом, о предположениях или догадках, пусть самой тебе они кажутся смешными. Просто говори, хорошо? Уважь старика.

Она рассказывала, стараясь не обращать внимания на неподвижно сидящего и словно бы дремлющего в кресле Вершителя. Постепенно она перестала думать о том, слушает он её или давно уже погрузился в собственные думы — рассказ увлек её саму, и теперь самым главным слушателем для девушки стала Альта Глас…

Но Метиус не спал, напротив, он ловил каждое слово этого ещё ребёнка. Видеть грядущее невозможно, оно ещё не случилось. Умение видеть прошлое — редкий дар. И опасный. Многие дорого бы заплатили, чтобы их былые деяния навсегда остались тайной, и Альте придётся всю оставшуюся жизнь прятать свой дар от всех, даже от близких. Но сейчас его мало волновало будущее девочки. Наполненные ужасом и болью сны Альты, этот пугающий рисунок, древний бортовой журнал «Акулы»… Кусочки странной мозаики постепенно складывались в одну целостную картину, и чем больше осколков занимали отведенные им места, тем беспокойнее становилось на душе у старого мага.

Страшно, когда кошмары становятся явью. Но, в любом случае, менять что-то уже поздно — пусть всё идет своим чередом.

Глава шестнадцатая

Таша Рейвен. Южные воды

Запах горелого масла и дыма наполнял помещения корабля, от капитанских апартаментов до вечно сырого трюма. Не помогали ни открытые настежь люки, ни ароматические свечи… вернее, какой-то эффект эти меры оказывали, но очень кратковременный. Стоило запереться в каюте, как воздух начинал насыщаться тяжёлой липкой вонью… Первую ночь Таша выдержала, поднявшись утром с раскалывающейся головой и мешками под глазами. Вторую и третью предпочла провести на палубе, но резкие порывы ветра, скрип такелажа, переклички матросов и ругань офицеров, уцелевших после сражения, не позволили толком отдохнуть.

Вот и сейчас леди Рейвен стояла на своём излюбленном месте у фальшборта, с сожалением понимая, что свежий воздух не способен прогнать въевшуюся, кажется, навсегда, сонливость. Зато здесь не было отвратительного запаха… и было кое-что другое — люди, видеть которых у Таши не было ни малейшего желания.

— Может, перебраться на какой-нибудь другой корабль эскадры? — спросила она Ангера.

— С каких пор леди Рейвен бежит с поля боя? — небрежно поинтересовался её телохранитель.

Таша нахмурилась — слова Блайта ударили точно в цель.

Боги посылают людям удачу или награждают невезением, одаряют или забывают об их существовании, но справедливость высшим силам не свойственна. Орденцам удалось сдерживать атаку озверевших пиратов достаточно долго, чтобы подошедший гуранский «Коршун» выплеснул на борт флагманской шхуны Родана абордажную команду, где схватка и была завершена полной и безоговорочной победой союзников. И, тем самым, был подведен итог и общему сражению — когда флаг Родана на грот-мачте его шхуны пополз вниз, с полдесятка пиратских кораблей ударились в бегство, те же, что были скованы абордажем, утратили изрядную часть боевого пыла. С точки зрения Таши, значительная доля заслуг в этой победе принадлежала именно леди Рейвен. Ну, можно ещё несколько имен назвать…

Увы, её мнение явно никто не разделял — взгляды, которые бросали на неё рыцари и команда, не отличались теплотой. Презрение, насмешки, даже нотки ненависти — и это после того, как она, по сути, спасла капитана «Светозарного» от верной гибели. Этот спасенный сейчас смотрит на Ташу волком, полностью исключил употребление в её адрес слов «друг мой» и пожелай Таша покинуть корабль, шлюпка плюхнется о воду прежде, чем она договорит последние слова фразы.

Вообще говоря, то, что совершила Таша, формально не подлежало наказанию, но было мало совместимо с воинской честью. Она это понимала, хотя и пыталась спорить. С арГешем. С Блайтом. Сама с собой.

В горячке боя считалось вполне нормальным ударить в спину, напасть втроём на одного, метнуть в глаза противника пригоршню песка или воспользоваться десятками других способов уцелеть самому и принести победу товарищам. Поединок — дело иное… Как и в официально объявленной дуэли, поединок давно уже оброс множеством условностей, нарушение любой из которых расценивалось как бесчестье. Право требовать поединка имели немногие — лишь рыцарь мог бросить вызов, лишь рыцарь мог принять его. Бой двух рыцарей — испытание мужества, веры и, как принято считать, выяснение истинного благорасположения богов. По мнению многих на корабле, вмешательство леди Рейвен вполне способно было вызвать гнев высших сил, да ещё и заставить удачу отвернуться от нарушителей традиций. Тогда можно ли рассчитывать на успех кампании в целом?

— Я не бегу, — фыркнула она, понимая, что речь идет именно о паническом бегстве, как бы ни хотелось иного.

— Увы, бежишь… и я не намерен тебя осуждать, — усмехнулся Блайт. — Таша, ты не понимаешь, что натворила, не так ли?

— Я натворила? Да я спасла арГешу жизнь!

— Допустим. Но каким образом? Сейчас в источнике любой неприятности, будь то порвавшийся парус, протухшая в бочке вода или ухудшение погоды, будут видеть последствия твоего вмешательства. Более того, если вся экспедиция вернётся ни с чем, как думаешь, кого в этом обвинят? АрГеша? Нет, милая, тебя и только тебя. Нет никого более суеверного, чем моряки.

— Я…

Таша осеклась.

Блайт был совершенно прав. В любой неудаче будут винить её, да и при любом успехе лишь покачают головами — «нет, ну надо же, после выходки этой…». Уже одно то, что спасением «Светозарный» обязан имперской галере, жжёт души и матросам и рыцарям так, что кое-кто из них, пожалуй, предпочёл бы скорее геройски погибнуть, чем выразить благодарность извечным противникам. И битву в целом выиграли не инталийцы, а десант с «Коршуна», сумевший захватить адмирала.

Да, в этом вины леди Рейвен не было ни малейшей. Вмешайся она в поединок или нет, без помощи имперцев «Светозарный» был обречён. Только кто сейчас готов с этим согласиться?

Таша в бешенстве стиснула зубы. Всю свою жизнь она презирала условности и традиции, легко нарушала их — не намеренно, просто пренебрегая. До сего момента это сходило ей с рук.

— Я всё сделала верно, — прошипела она то ли Блайту, то ли самой себе. — Я сделала то, что должна была, не так ли?

— Да, — серьёзно ответил он. — Но так бывает… так бывает слишком часто. Люди не любят признавать, что обязаны успехом чему-то непристойному, бесчестному.

— Надо было дать ему умереть?

Он лишь пожал плечами.

— Спросила бы у самого капитана. Хотя ты, думаю, знаешь его ответ.

— Знаю, — вздохнула она.

Позади раздались торопливые шаги, позвякивание металла. «Кто-то из уцелевших воинов, — подумала Таша, не оборачиваясь, — послание с флагмана, не иначе.» После того, как эта старая сволочь Юрай Борох объявил, что в связи с достойной самого искреннего сожаления неспособностью капитана арГеша исполнять свои обязанности он, первое по статусу лицо в эскадре, принимает на себя тяжёлую ношу общего руководства, леди Рейвен попеременно пребывала то в бешенстве, то в отчаянии. Дилана, которой нельзя было доверять и на медную монету, в сравнении с Борохом казалась невинной овечкой. А рассчитывать на то, что арГеш поднимется на ноги хотя бы в течение пары ближайших недель, не приходилось — получивший не менее десятка ран разной степени тяжести, выжатый до обморочного состояния магией «героя», он пластом лежал в каюте фрегата, в настоящий момент медленно ползущего к Блутской гавани. Именно к Блуту — до орденской территории искалеченному «Святителю», получившему таранный удар в борт и потерявшему в последующем абордаже три четверти команды, не дойти.