Страница 6 из 11
При обыске Файдыш был совершенно спокоен, словно все происходящее касалось кого-то другого, а ни в коем случае ни его самого. Только когда на запястьях щелкнули наручники, скулы его покрылись темными пятнами.
Тут же, по горячим следам, Климов приступил к допросу. Секунду, не больше, он смотрел на Файдыша, но и этой секунды было достаточно, чтобы сказать: это он — один из тех, кого искали второй месяц.
Угрюмое лицо, холодная ухмылка.
Пришлось сделать над собой усилие, чтобы задать вопрос без лишней злости.
—
Где другие?
Вместо ответа — выдвинутый подбородок. Файдыш повел шеей. Он словно намекал, что борьба с ним предстоит более долгая, чем это кажется кому-то.
—
Сам расколешься, или помочь? — по-прежнему сдерживая себя, хрустнул пальцами Климов, но Файдыш сплюнул:
—
Что я, фраер голозадый?
Бравируя узкоспецифической терминологией, он посоветовал Климову особо не «пылить», не «шить» чего не надо на «халяву».
Лучше всего на допросах чувствуют себя те, у кого в жилах — рыбья кровь. Файдыш, похоже, был из таких. Давать показания он не собирался.
«Ничего, — подумал Климов, — ничего. Все, что нужно, непременно выплывет наружу». Он еще жену его допросит.
—
За что была судимость?
—
Ни за что!
—
Допустим. Но зачем толкать на воровство Бицуева? Ведь это он украл ружье у своего отца!
Может, ничего подобного и не было, но ложь — хорошая приманка, если хочешь подсечь правду.
—
Чего ты, мусор, мельтешишь? — глаза зловеще вспыхнули. — Здесь Юрка ни при чем.
Климов приказал арестовать Бицуева.
Лицо Файдыша заметно изменилось. С таким выражением он, видимо, сидит перед телевизором, когда показывают западные фильмы: с отупением и мукой, поскольку они — там, а он вот — здесь, в своем паскудном городишке, где, кроме дискотеки, никаких тебе секс-баров, стриптиза и соответствующих заведений.
Угадав, что Бицуев напрямую связан с бандой, Климов позволил себе отступления. Поинтересовался, когда Файдыш женился, где работал, почему в его машине обнаружили кастет, дубинку, откуда у него японская аппаратура, в частности, проигрыватель «Орион», колонки «Мекка», когда и для каких целей изготовлен обрез?
Дошлый преступник и в вопросах может найти спасительный для себя ход, поэтому все сведения Климов собирал по крохам, россыпью, пересыпая, засорял главные вопросы чепухой и по нескольку раз перебирая одни и те же частности.
—
Кто убил кассиршу?
Он касался нового эпизода или имени всегда внезапно и как бы между прочим, всем видом показывал, что не придает им никакого значения. Так просто спросил, вроде бы не для себя, а для кого-то. Скажешь — хорошо, не скажешь — не заплачем. Но туг он, кажется, дал маху.
—
Все, сыскарь, — вполголоса, сквозь зубы сказал Файдыш. — Не делай из меня козла. Я гаражи не грабил, никого не мочканул, и не вяжи меня, ты понял, не вяжи!
Вернувшийся Гульнов развел руками: Бицуева в городе нет. И где его искать, никто не знает. Ни бабка, ни отец.
Климов дал Андрею адрес подружки Бицуева. Может, она в курсе. Заодно сказал, чтоб допросили Иловайскую. Лучше, если это сделает Тимонин.
Распорядился нарочито громко, без обиняков.
Дерзкие глаза Файдыша заузились: скорее он доведет Климова до белого каления, нежели из него выдавят хоть одно слово. В этом тоже сказывался опыт: долгие допросы изнуряют прежде всего дознавателя.
Ничего, все нужное всплывает наружу. Так земля выталкивает на поверхность мины и снаряды. Золото уходит вглубь, а смертоносное железо, тронутое ржавчиной — наверх.
Климов прекратил допрос.
Глава 9
На квартире Файдыша оставили засаду, хотя Иловайская предупредила, что друзей он к себе не водил. Был раза два Бицуев, его двоюродный брат, но вот уже дней пять она его не видела. Звонили, правда, мужу часто, но кто — она не знает. Машину Файдыш приобрел случайно, вдребезги разбитую. Купили за семьсот рублей, но Файдыш ее так отремонтировал, что не узнаешь. Как новая.
Таковой она, в сущности, и была.
Судебно-криминалистическая экспертиза установила, что номер кузова файдышевской «шестерки» изменен. Прежний номер двигателя уничтожен, на его месте выбит другой. Вот и вся премудрость. Зашпаклевали, закрасили.
Познакомился Климов и с отцом Файдыша, в гараже которого нашли уже не одну, а две белых «Лады». Белых, как сама зима.
«Итого, три», — подытожил Климов. Одна числилась за Иловайской, а две стояли
на
приколе: для Бицуева и Файдыша-старшего.
Допрашивал последнего, Климов испытывал удивительно противное, гадливое чувство: знал ведь старый, что машины ворованные, нет, молчал, надеялся разбогатеть перед могилой. И курил он преотвратно, жуя и обсасывая фильтр сигареты, которую не выпускал изо рта. Делая последние затяжки, он откусывал набухший фильтр, сплевывал его в ладонь и задавливал окурок длинными ногтями. При этом гнусно оттопыривал мизинец.
Когда Климов намекнул, что можно угодить на нары, закончить свою жизнь в бараке, тот сразу рассказал, с кем его
сын
«возжался», — с Лехой Рудяком и Юркой Бицуевым, но, где Юрка сейчас, он — убей Бог — не знает.
—
И все?
—
А это… — замялся Файдыш-старший. — Как его… Серега еще, значит, Сячин…
Климову показалось, что под ногами у пего завибрировал пол, в животе стало пусто. Так бывает, когда самолет идет на снижение.
Сергей Сячин был уволен из органов внутренних дел ровно два месяца назад. За пьянки и рукоприкладство. Последним его прегрешением был жуткий дебош в кафе «Жемчуг».
Если Климову не изменяет намять, старший сержант.
—
Это который? Милиционер?
Старик кивнул: он самый.
Климов тотчас позвонил Тимонину:
—
Бери еще три ордера на обыск и арест. Записывай: Сячин, Рудяк и Бицуев. А мы поехали за ними. Хочешь, побеседуй с Файдышем, мне недосуг.
Доложив трубку, запер протоколы в сейф и кликнул Гульнова.
—
На выезд!
—
Я здесь, — Андрей стоял в дверях.
—
Мотай за Рудяком. Возьми с собой трех-четырех ребят и будь настороже: вальтер у него или у Сячина.
—
Фамилия знакомая.
—
Он самый, — словами старика ответил Климов. — Старший сержант. Ни пуха!
—
Спасибо.
Климов возглавил другую группу.
Уже в машине, проведя окончательный инструктаж, Климов подумал, что едут они, по всей вероятности, брать главаря. Все-таки служил в милиции, кое-что знает. С ним надо было держать ухо востро. И еще одна загвоздка, маленькая, но существенно мешавшая успеху операции: ранние сумерки. Темно, хоть глаз коли. А Сячин жил в проулке, в частном доме.
Пришлось вызывать подкрепление. Блокировать все входы, выходы, лазейки.
Приготовились.
Двоих оперативников Климов направил в полуразрушенный глинобитный пятистенок, присоседившийся к сячинскому дому. Во всех окнах пятистенка стекла были выбиты, а двери сорваны с петель. Возможно, Сячин станет уходить через эту развалюху, а может, уже прячется в подполье. Дом под снос — хорошее убежище. Куда ни ткнешь — балки, доски, гвозди. Как после бомбежки. Тихо походить в нем не получится. Что-нибудь, да загремит. Старое корыто или таз.
Климов еще раз осмотрелся. В этом переулочке не то что человека, бегемота не заметишь в темноте. Сплошные заросли сирени, алычи, акации.
Если Сячин еще дома, считай, ему не повезло. Они его возьмут. Но не исключено, что у него есть тайный лаз, подкоп, какая-нибудь старая канава, заросшая быльем и лебедой.
Может, дождаться рассвета? Зря не рисковать?