Страница 163 из 164
3. Создается впечатление, что советское государство целенаправленно делало из братьев Стругацких диссидентов. Некоторые произведения цензоры заставляли переписывать буквально строчку за строчкой, другие – запрещались. Как Вы думаете, зачем это было нужно? Зачем, например, нужно было запрещать роман «Гадкие лебеди»? Неужели он настолько разрушал устои существовавшей идеологии? И может ли вообще какая-либо рукопись представлять серьёзную угрозу для государственной машины?
– По поводу «Гадких лебедей» следователь, меня допрашивавший, выразился в том смысле, что это не есть книга антисоветская, это – «книга упадническая». Почему надо изымать у граждан «самопальные» издания упаднической книги и наказывать владельца, направляя соответствующие кляузы ему на работу, – зачем это надо организации, призванной бороться исключительно за государственную безопасность, я спросить не решился. Да и не пришёл мне тогда в голову этот дерзкий вопрос. Но дело тут, видимо, в том, что тоталитарное государство иначе не умеет. В тоталитарном государстве – единая цель, единая власть, единая идея. А значит – по определению – любая идея, любая мысль, любая книга, отклоняющиеся от установленной нормы, суть угрозы государственной безопасности, и тоталитарное государство готово обрушиться на эту идею-мысль-книгу всей мощью своего репрессивного аппарата.
4. Почему, невзирая на давление со стороны властей, братья Стругацкие решились написать «Град обречённый»? Что лично для них значило это произведение?
– «Град» был задуман еще в конце 60-х и в процессе работы над ним претерпевал существенные изменения. В конечном счёте авторы стали писать его (и написали) как роман о судьбе типичного «шестидесятника» – человека, начинавшего яростным большевиком-сталинистом, прошедшего через все идеологические перипетии своего времени и растерявшего в конечном итоге вообще все мировоззренческие идеи, оказавшегося в пустоте, без идеологической опоры под ногами. В середине 70-х (когда роман был окончен) он казался нам весьма актуальным (настолько актуальным, что мы его даже в редакцию нести не рискнули и вообще скрывали почти от всех, что роман окончен). По-моему, он актуален и сейчас – недаром же разноголосый хор самых разных политических запевал вот уже много лет твердит: дайте же, дайте нам общегосударственную идею!
5. К счастью, времена меняются, и вот уже издательство «Сталкер» закончило выпуск третьего (или уже четвёртого?) собрания сочинений братьев Стругацких, претендующего на академизм и полноту. Выходит приличным тиражом и литературный журнал Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Расскажите, пожалуйста, нашим читателям, что это за журнал. Какова его основная идея? Чем он отличается от других «толстых» литературных журналов? Каковы критерии отбора публикуемых произведений?
– «Полдень, XXI век» – журнал, о котором мы с АНС мечтали много лет. Подзаголовок у него – «Новый мир русской фантастики», а это значит, что мы намерены печатать всё лучшее, что пишут по-русски писатели, использующие специфический литературный приём, делающий произведение фантастическим: вводят в произведение сюжетообразующие элементы чудесного, невероятного и невозможного вовсе. Спектр фантастических произведений, понимаемых так, невероятно широк и многообразен: здесь и реалистическая, и научная, и философская фантастика, и магический реализм, и современная сказка (фэнтези), и остраннённая проза, и альтернативная история… Мы постараемся выпускать журнал, который будет интересен не только людям, читающим по преимуществу фантастику, но и квалифицированному читателю вообще – именно в этом, да ещё и в том, что зарубежную фантастику мы, как правило, печатать не намерены, – этим и отличается (по замыслу) наш журнал от всех аналогичных.
6. Борис Натанович, как известно, Вам с братом в своё время удалось поспособствовать расширению русского языка. Например, «сталкер» – это английское слово; в армии США существует специальное подразделение «Ночные сталкеры». Тем не менее, именно благодаря братьям Стругацким это слово стало частью русского языка со своим специфическим и отличающимся от оригинала смыслом. Расскажите, пожалуйста, как это произошло.
– Вообще-то, мы придумали несколько новых слов, ставших употребительными, правда, в основном в среде фэнов – «кибер», например, или «скорчер». До сих пор не знаю, кто первый придумал слово «планетолёт» – мы или Иван Антонович Ефремов. Но вы правы: «сталкер» – словечко, которое у всех на слуху, в том числе и у тех, кто ничего и никогда не читает. Заслуга тут, я думаю, всё-таки не столько наша, сколько А.Тарковского, снявшего по нашей повести фильм, ставший всемирно знаменитым. А придумали мы это слово так. В черновых разработках понятия «сталкер» не было. Охотники за внеземными чудесами в Зоне назывались у нас «трапперы» или просто «старатели». И только в самый последний момент, может быть, на первой же странице черновика выскочило у кого-то из авторов это звонкое словечко, которое и было принято обоими на ура. Прямо скажем, словечко это неправильно образовано и не свидетельствует о высокой грамотности авторов. В английском языке есть слов to stalk, означающее (в частности) «идти крадучись», «подкрадываться». Но читается оно как «сток», а значит, должно быть не «сталкер», а «стокер». Но мы-то взяли это слово не из словаря, а из древнего (конца 40-х) перевода замечательной книги Киплинга «Stalky&Co», который (перевод) АНС сделал, еще будучи курсантом ВИИЯка. Мне приходилось видеть и ещё чей-то, ещё дореволюционный, перевод этой книги, он назывался «Бесшабашная компания» (или что-то вроде) и был гораздо хуже перевода АНС, который мы дружно любили и всегда называли «Сталки и компания». От имени (неправильно образованного имени!) рискованного, лихого, дерзкого героя этой книги – Сталки – и пошло наше словечко «сталкер». Такая вот лингвистическая история.
7. Раз уж зашла речь о «сталкерах», то грех не вспомнить о фильме Андрея Тарковского. Как Вы относитесь к его фильму «Сталкер»? Как Вы относитесь к кинофантастике вообще и к экранизациям в частности?
– Мы всегда считали, что по нашим повестям был сделан один очень серьёзный фильм («Дни затмения») и один фильм мирового класса («Сталкер»). Всё прочее (а их набирается еще с полдюжины) нам не нравилось. Опыт (мировой опыт!) показывает, что действительно хорошую экранизацию можно сделать только по неважному художественному произведению. Кино – это своя образная система, своя специфика, там всё другое, и даже действует кино, грубо говоря, на другие органы чувств. Авторам экранизируемых произведений, впрочем, от этих теоретических выкладок не легче. Но я давно уже ни на что не надеюсь. Вот сейчас Герман снимает фильм по «Трудно быть богом». Вообще, если кто-то в мире и способен снять хороший фильм по этой повести, то – только Алексей Герман, и никто другой. Но я уверен, что фильм получится по-настоящему хорошо лишь при условии, что будет сильно отличаться от «оригинала». И ничего тут не поделаешь.
8. Известно, что в Америке вот-вот должен появиться фильм, снятый по «Пикнику на обочине». Вы неоднократно говорили, что ничего особенного не видите в этом «очередном кинофантастическом боевике». Скажите, чего точно не будет в этом фильме?
– Представления не имею. Мы продали права этой экранизации много лет назад (еще АНС был жив), и по условиям договора никак не можем влиять на форму или содержание будущего фильма.
9. Следует ли читателям ждать новых произведений Бориса Стругацкого?
– Да, я закончил только что роман (или большую повесть?) под названием «Бессильные мира сего». Надеюсь опубликовать эту вещь в № 1 журнала «Полдень, XXI век» за 2003 год.
10. И напоследок пара слов читателям, которые вас любят. Вы не против?