Страница 20 из 49
— Ты уволена! Сегодня сдашь все по описи — и убирайся. Если чего-то не хватит — сядешь в тюрьму! Я тебя…
Тут на столе заворковал селектор, и приторно-сладкий голосок секретарши сообщил:
— Илья Всеволодович, через три минуты у вас — господин Селгарин!
— Ах черт! — выругался Сережин папаша. — Что ж ты тянула до последней минуты, дура! Вы оба — пошли вон! — скомандовал он Сереже и Кате. — Сидеть там, в приемной, ясно?
Они вышли. Катя была в таком состоянии, что не обратила внимания на двух шикарно одетых мужчин, проследовавших в кабинет мимо вытянувшегося по стойке смирно охранника и угодливо изогнувшейся секретарши. Отметила только краем сознания, что у одного — длинные, как у женщины, и совсем светлые волосы.
— Ну ты и дура! — злобно промычал Сережа. — Теперь папка тебя точно уроет! Людка, дай медяшку какую-нибудь! — потребовал он у секретарши.
— Опять в глаз получил? — без всякого сочувствия спросила секретарша. — Мамочке побежишь жаловаться — «фонарь» тебе пригодится.
Охранник засмеялся. Похоже, хозяйского сына здесь не очень уважали.
— А ты не огорчайся, крошка, — сказал охранник Кате. — Это плохое место, я же тебе говорил.
Зазвонил его телефон.
— Да, — сказал охранник. — Да, Илья Всеволодович, — охранник посмотрел на Катю. — Да, я все понял.
Едва он отключился, по селектору раздался голос Босса:
— Людмила, зайди!
— Чаю требуют! — сказала секретарша, покинув кабинет. — И кофе. Могу и тебе сделать, — она с сочувствием поглядела на Катю. — Селгарин — это надолго.
— Тогда я пойду, — заявила Катя, поднимаясь.
Тут же встал и охранник.
— Сядь, — сказал он.
— Это еще почему же? — возмутилась Катя.
— Потому что начальник велел тебя не выпускать!
— Я хочу уйти! — повысив голос, заявила Катя. — И вы не имеете права меня не выпускать!
— Тише, тише! — примирительно сказал охранник. — Просто подожди немного, ладно? Людочка тебе кофе сделает…
— У меня конфеты вкусные! — ласково проговорила секретарша. — А хотите, Катенька, ликера вишневого рюмочку? У меня — есть! Для особых случаев! — Секретарша сейчас сама была похожа на вишневый ликер: вишневая помада на губах и улыбка — слаще не бывает. — Не стесняйтесь, Катенька! Это не Ильи Всеволодовича ликер, а мой. И конфеты тоже мои.
Катя ругнула себя за то, что раньше думала о ней плохо.
Секретарша выставила на стол сверкающую коробку… К которой тут же потянулся Сережа…
Но Людмила быстро отодвинула коробку.
— Перебьешься!
Обиженный Сережа фыркнул и ушел в туалет.
— Людмила, ты там не уснула? — прорычал селектор.
— Сейчас, Илья Всеволодович! — бархатным голосом ответила секретарша. Подхватила чашки и исчезла в кабинете.
— Ты угощайся, — сказал охранник Кате. — Босс когда не в духе — это не для слабонервных! Что там такое у тебя произошло, на Невском, 52? Этот начудил? — кивок в сторону туалета, где заперся Сережа.
— Угу, — сказала Катя. — Напился и голову у дохлого голубя отгрыз!
Охранник захихикал, потом сказал, посерьезнев: — Ты с этим, — кивок на туалет, — поосторожнее! У него крыша конкретно течет, а ты — девушка слабая, защитить тебя некому…
— И вовсе я не слабая! — возмутилась Катя. — И защитить меня — есть кому! — Это она о Карлссоне вспомнила. И правда: если он киллер или вроде того, ему только слово сказать, и все тут…
— Ты конфеты кушай, — сказал охранник. — Сахар для мозгов полезен. А в чай лимон положи. Это витамины.
Вернулась секретарша. Даже сквозь грим видно было, как порозовели ее щеки.
Молча достала две рюмки, налила себе и Кате.
— Тебе не предлагаю, — сказала она охраннику. — Ты при исполнении. А этот где? Не сбежал?
— На толчке орлует! — сказал охранник. — Ну что там?
— Нормально всё. Вы пейте, Катенька, не беспокойтесь. Всё будет в порядке. А Илья Всеволодович выйдет минуток через десять, с вами договорит.
«„Договорит“, как же!» — подумала Катя, но рюмочку ликера выпила. Даже две рюмочки. Вкусно!
Большой Босс вышел из кабинета один и — какой сюрприз! — он снова обаятельно улыбался!
— Я виноват, Катенька! — заявил он. — Меня обманули! Вы меня простите? Вы меня должны простить! Просто обязаны! Людмила, где этот оболтус?
— Там, Илья Всеволодович! — жест в сторону туалета.
— Ах он… Ну да бог с ним! Так вы простите меня, Катенька?
Катя молчала. Не очень-то она верила в «раскаяние» Сережиного папаши. Наверняка какую-то новую гадость замыслил.
— Вижу, вы мне больше не верите, — вздохнул Большой Босс. — Но я вам верю! Теперь — верю. Будем считать, что вы успешно прошли испытательный срок. Вы рады, Катя?
Катя неопределенно пожала плечами.
— Вот и отлично! — просиял Сережин папаша. — С этой минуты вы больше не стажер, а полноправный офис-менеджер! С окладом, ну, допустим… Двести… Нет, двести пятьдесят долларов в месяц! Это, разумеется, не предел. Я уверен… Да, кстати, Людмила, когда у нас в этом месяце аванс?
— Как всегда, Илья Всеволодович, двадцать восьмого числа.
— То есть завтра! Завтра, Катенька, можете приходить за авансом! Людмила, позвони в бухгалтерию, пусть Катеньку впишут в ведомость. Скажешь, я распорядился…
Он еще минут пять осыпал Катю комплиментами и строил грандиозные схемы ее карьерного роста. Катя помалкивала. Смотрела поверх его головы в черный объектив телекамеры, кушала Людмилины конфеты… Сережа отсиживался в туалете.
Из офиса Катя вышла в полном недоумении. Она не могла представить, с чего это вдруг Сережин папаша так рассиропился. Может, ему позвонил родитель еще какого-нибудь участника вечеринки?.. Папа Стасика, например?
Впрочем, уже через полчаса Катя перестала ломать над этим голову. Все обошлось — и хорошо. Может, завтра, когда придет за деньгами (деньги — это тоже хорошо), она что-нибудь выяснит…
— Молодец, Илья! — Расположившийся в директорском кресле мужчина отключил видеозапись, вынул диск и передал своему спутнику.
— Рад услужить, Эдуард Георгиевич!
— Больше ничего по отношению к ней не предпринимай, — сказал мужчина, вставая. — Пусть все идет как идет.
— Все, как вы скажете, Эдуард Георгиевич!
Он проводил мужчину и его спутника до дверей, но когда они вышли, сразу перестал улыбаться.
— Никого не пускать, ни с кем не соединять! — бросил он секретарше. — Оболтуса, — кивок на туалет, — домой!
Захлопнул дверь, полез в сейф, достал бутылку виски, наполнил до краев чашку из-под кофе (первое, что попалось под руку) и махом выпил…
— Он такой красавчик, этот Селгарин… — мечтательно проговорила секретарша. — Просто как в кино!
— А по-моему, он гомик, — ревниво заметил охранник. — Духами от него несет…
— Что б ты понимал! — сказала секретарша. — Это мужские духи! Крутейший парфюм! Последняя версия Хуго! Знаешь, сколько такие стоят? Это тебе не лосьон для бритья! А цвет у него натуральный! Уж я в этом разбираюсь, можешь мне поверить!
— Я верю, — не стал спорить охранник. — Но все равно на пидора похож… — проворчал он себе под нос.
— Грубый ты, Васька! — сказала секретарша. — И «пидор» — это невежливо. Надо говорить — «гей».
Оба засмеялись.
— Думаешь, он клюнул? — спросил тот, о ком они говорили, у своего спутника.
— Уверен! А ты?
— Я? Я бы точно не удержался! — Эдуард Селгарин (впрочем, это имя он носил сравнительно недолго) негромко засмеялся. — Эта малышка — чудо!
— Да, — сказал его спутник. — Удивительное создание. Редкая жизненная сила.
— Совпадение? — предположил Селгарин. — Или…
— Или, — сказал его спутник.
— Только я тебя прошу, Аль, держись от нее подальше, — озабоченно проговорил Селгарин. — Я сам всё сделаю.
— Пометь ее, — сказал его спутник. — Мало ли…
— Он может заметить! — напомнил Селгарин.
— Ну и что?
— Риск увеличится многократно, — заметил Селгарин.