Человек звезды

Садовников испытал невыносимую боль, затмившую свет вечернего солнца. Эта боль нахлынула из ужасного времени, после смерти жены, когда он не желал больше жить, и в постоянных слезах, в неутолимом горе стремился вслед за ней, в то мерцающее, негаснущее над лесом облако, в котором исчез звездолет. И медленно оживал, по мере того, как жена возвращалась к нему, как бестелесный любимый образ, неподверженный смерти. Он посвящал ей стихи, как если бы она была жива и у них родился ребенок.

— Я преследовал вас всю вашу жизнь, желая вас погубить, чтобы вместе с вами погибли необычайные силы творчества, которыми наделил вас Господь. Это я смотрел на вас, когда вы метались по ночной Москве и обезумевшие счастливые толпы крушили большевистские памятники, сбивали позолоченные надписи с коммунистических зданий. Это я руководил разгромом секретного научного центра, в котором вы работали, прекратил программу «Бессмертие», проекты «Скорость мысли» и «Райские сады». Я прекратил существование «Института Победы» и вывез в Америку секретную документацию и множество специалистов. По моему указанию с территории центра увозили белый звездолет, предназначенный для полета на Марс, а потом распилили его на куски. И теперь я пришел к вам, и вы видите мое лицо.

Садовников видел это немолодое, одутловатое, обрюзгшее лицо, мешочки под водянистыми глазами, лопнувшие склеротические сосудики на крыльцах носа. Видел залысины на висках и редкие белесые волосы. И сквозь это обыденное, невыразительное лицо проглядывалась страшная бездна, ужасная бесконечность, черный провал, источавший тьму. Лицо закрывало собой коридор, уводящий из этого солнечного летнего дня в антимир, где свертывалось время, исчезало пространство, и клубилась чудовищная субстанция Тьмы. Садовников видел темную, едва различимую кромку, окружавшую лицо, где шло непрерывное истребление материи, гибли молекулы земного вещества, превращаясь в черное ничто. И от этих вялых складок у рта, лучистых морщинок у глаз веяло страшным могуществом, метафизическим злом, направленным не только на него, Садовникова, но и на все бытие, — на цветок, звезду, небесную радугу, электромагнитную волну. Перед ним сидел враг, готовый истребить не только его, Садовникова, его любовь, его мечту, его неповторимую, исполненную благоговения жизнь, но и весь божественный мир, весь проект сотворения мира, весь божественный замысел. И эта непомерная мощь, явившаяся из потусторонних миров, ужасала Садовникова. Он чувствовал, как иссякает его воля, как умирают тысячами его кровяные тельца и разум наполняется слепой фиолетовой тьмой.

— Я знаю, вы очень сильный и гордый человек. Ваши товарищи, улетевшие на 114 Лео, оставили вас на Земле, чтобы вы подготовили их возвращение. Здесь, среди распада и тлена, в которые превратилась Россия, вы собрали когорту праведников, не подверженных разложению. Праведников, претерпевших страшные мучения, не отрекшихся от Добра и Света и одержавших победу. И теперь, когда Победа одержана, ваши друзья вернутся из созвездия Льва, и совершат чудесное преображение России. И вы готовы послать к ним звездолет, чтобы сообщить об одержанной Победе. Так вот, я говорю вам, — победа не одержана, ваши друзья не вернутся, а Россия, которой вы поклоняетесь, как чудотворной иконе, никогда не воскреснет. Этому залогом я и вся мощь подвластных мне стихий. Я пришел к вам не для того, чтобы превратить вас в кучку пепла или горстку молекул, готовых разлететься. Я прошу вас, отдайте мне звездолет. Покажите место, где вы его укрыли. Мои сенсорные датчики, «красные человечки», как вы их называете, обнаружили звездолет в районе центральной площади, но не сумели точно указать его место. Вы отдадите мне звездолет, а я отвезу вас и вашу подругу на прекрасный остров среди теплого моря. Поселю вас во дворце, где вы не будете знать никакой нужды. Станете услаждать себя любимыми стихами и музыкой, вся русская ноосфера будет источать свои чудесные картины и звуки, свои стихи и философские трактаты, когда вы прижмете к уху перламутровую раковину и услышите: «Звезды на небе, звезды на море, звезды в сердце моем».

Садовников испытывал всю силу обольщения, всю сладость колдовских чар, в которых плавилась, как свеча, его воля, а разум тонул в фиолетовой тьме, где не было страданий, борений, недостижимых мечтаний, а только одно блаженство.

— Отдайте звездолет.

И в этой фиолетовой тьме, среди туманных, дремлющих над морем звезд, вдруг зажглась сверкающая голубая звезда. Вспыхнул бриллиант сокровенной тайны. Драгоценный кристалл его бессмертной любви, его негасимой веры. Садовников одолел помрачение, смахнул прилипшего ко лбу фиолетового моллюска.

— Звездолет улетит к звезде 114 Лео и вернется обратно с эскадрильей других звездолетов. Преображение России случится. Победа уже одержана. Претерпевших до конца Победа.

— Тогда я уничтожу Россию, а вместе с ней звездолет.

Маерс, сидя на стуле, отпрянул вдаль, и теперь находился среди черного космоса, в пятне серебристого света. Он держал в руке маленький пульт величиной с мобильный телефон. Клавиши ядовито горели. Он поиграл над ними чуткими пальцами, надавил на одну. Во лбу Маерса загорелся зловещий уголь, окруженный злыми синими огоньками. Из дыры, ведущей в багровую бездну, полыхнули тысячи ракетных стартов, грохнули палубы авианосцев, бомбардировщики взмыли с военных баз, космические группировки ударили лазерами и электромагнитными пушками. Бесчисленные стаи ракет, эскадрильи самолетов, шаровые молнии плазмы понеслись на Россию, готовые превратить ее в ядовитое пепелище.

Садовников слышал, как приближается смерть, как тает подлетное время ракет, как свистит рассекаемый ракетами воздух и ревут самолетные сопла. Он сделал круговое движение руками и метнул им навстречу пояс Богородицы, опоясал Россию. Холщевая ткань легла по вершинам гор, по берегам океанов, по тихим лугам и пашням. Она источала нежное голубое сияние, дивный Фаворский свет, тот, что бывает в вершинах мартовских белых берез. Этот свет заслонил Россию. И все ракеты, снаряды и бомбы, смертоносные лучи и сгустки плазмы ударялись о стену Света, превращались в бесшумные вспышки и легкой золой осыпались на землю.

Маерс утопил еще одну клавишу, сверкнувшую под пальцем как злой светлячок. Во лбу задышала ядовитая скважина. Из нее полетели ледяные вихри, упали на Россию из черного космоса. Подули раскаленные ветры из мировой пустыни. Лед и огонь двинулись по земле, превращая леса в спекшийся уголь, сады и пашни — в ледяной пустырь. Россия горела, затмевая лазурь горьким дымом. Покрывалась ледяной коростой, под которой меркла и угасала жизнь.

Садовников видел, как летят над пожарами горящие птицы и падают в тлеющие луга. Видел, как под грузом тяжелых льдов ломаются деревья, и там, где недавно шумели леса, теперь до горизонта мертвенно блестят льды, и Земля превращается в неживую, проклятую Богом планету. Он выхватил из ящика деревянное расписное яйцо, народную игрушку, которую подарил ему старый мастер в нижегородской деревне. Яйцо было расписано алыми цветами, изумрудными листьями, серебряными и золотыми ягодами. Он метнул это животворящее яйцо навстречу льдам и пожарам, видя, как оно покатилось среди льдов и огней. И там, где оно летело, расцветали сады, земля покрывалась цветами, колосились хлеба, шумели дубравы. Россия превращалась в райский сад, и каждое дерево родило волшебный плод, даривший людям бессмертие.

Маерс нажал на клавишу, которая промерцала как болотный огонек. Во лбу заклубился мутный дым. И раскрылась преисподняя, и на Русь повалила толпа отвратительных и ужасных тварей, имеющих с людьми отдаленное сходство. Женоподобные существа с множеством грудей, из которых текло зловонное черное молоко. Волосатые, чудовищного вида самцы с воспаленными чреслами, откуда извергалось фиолетовое мутное семя. Собаки с головами телевизионных растленных див, которые падали на четвереньки, и с ними совокуплялись распухшие от жира банкиры, изнывающие от похоти олигархи, чахоточные политологи и нервического вида политики. В этом клубке уродливых тел виднелись эстрадные певцы, известные своими извращениями, титулованные геи, господствующие в правительстве и культуре. Правозащитница с острым клювом рассерженной галки, выклевывающая глаза у русского младенца. Революционер с глазами, полными гноя, держащий в руках петуха, которого он ощипывал, не давая вырваться страдающей птице. Там были уроды в буграх и нарывах, поливающие свои головы нечистотами. Химеры с головами рыб и таинственных птиц и телами мужчин и женщин. Среди них извивались змеи, скакали лягушки, сновали ежи. Все множество с адскими песнями, под музыку подземного мира надвигалось на Русь, и не было спасения от смрада, тлетворных болезней, кишащей червями плоти.