Миссия Тревельяна.Дилогия.

– Знал бы ты, с какими важными людьми я разделял дыхание! – задрав нос, похвастался Тревельян. – Ладно, согласен. Но деньги я передам не тебе, а твоему господину.

– Обижаешь! – сказал Тощие Бакенбарды и повел его на перрон, кровлю которого подпирали вставшие на дыбы мраморные саламандры. Здесь, у небольшого возка, похожего на старинную земную карету, но чуть пошире и подлинней, скучала пара будущих попутчиков Тревельяна. Старшему, судя по пигментным пятнам под глазами, было за сорок, и он, от бакенбард до башмаков, в самом деле выглядел важным и осанистым. Его щеголеватый помощник казался моложе лет на десять; пряди волос в его пышных завитых бакенбардах переплетали лазоревые ленточки, а на шее висела цепь в палец толщиной, то ли золотая, то ли подделка из бронзы. При этих господах был еще один служитель, крепкий широкоплечий малый с коротко подрезанными баками, вооруженный дубинкой.

Дворяне, но из мелких, решил Тревельян. Видимо, чиновники. Едут по делам службы, наняли экипаж за казенные и решили подзаработать. Ну, не будем обманывать их ожиданий.

Он пробормотал приветствие, высыпал монеты в широкую ладонь Важных Бакенбард, после чего все пятеро погрузились в экипаж. Господа заняли диванчик сзади, слуги устроились на переднем, спиной к движению, а Тревельяну досталось место напротив дверец, тоже довольно удобное. Он сидел между начальствующими и подчиненными, и это как бы подчеркивало его статус: не господин, не слуга, а свободный рапсод. Кошка, которая гуляет сама по себе.

Возница гикнул на лошадей, возок тронулся, перрон с изваяниями саламандр и людскими толпами неторопливо поплыл назад, мелькнули ворота с зелеными, голубыми и желтыми флажками, и экипаж развернулся, выезжая на имперский тракт. Они проехали мимо пилона с надписью: «Благословенны странники, ибо их шаги измеряют мир». Щелкнул бич, грохнули о камень копыта четырех лошадей, возок, набирая скорость, помчался по дороге, замелькали деревья и дома предместья, потом застройка кончилась и пошли сады. Ветви гнулись под весом паа, крупных оранжевых плодов, формой и цветом напоминавших земные апельсины. Но сходство было чисто внешним; паа скорей являлись местными сливами.

– Хвала Трем! – произнес Важные Бакенбарды. – Вот мы и в дороге.

– По такому случаю… – продолжил его помощник, кивая слугам.

Короткие Бакенбарды тут же полез в объемистый баул, вытащил два винных кувшинчика и передал их Тощим Бакенбардам. За кувшинами последовали три бокала из сотарского стекла и две фаянсовые кружки. В бокалы налили вино из Фейнланда, для Тревельяна и господ, в кружки – пибальское для слуг. Выпили молча – тосты под выпивку на Осиере не были приняты. Потом Важные Бакенбарды утер губы и сказал:

– Любопытный у тебя зверек, рапсод. Откуда этакое диво?

– Из Этланда, мой господин. Это шерр.

– Шерр? Никогда не видел! Таких даже в зверинце Светлого Дома нет.

Намекает, что бывал на Понт Крире, догадался Тревельян. В самом деле, важная персона! Не иначе как инспектор налоговой службы или чиновник дорожного департамента.

– Я слышал о шеррах, – молвил Завитые Бакенбарды, поигрывая свисавшей с шеи массивной цепочкой. – Вроде бы они нагоняют беспробудный сон и кровь сосут?

– Это враки, – возразил Тревельян, решив обойтись в этот раз без «моего господина». – Шерр любит фрукты и орехи. Впрочем, мясо тоже ест.

– Кстати, о фруктах… – Завитые Бакенбарды снова кивнул служителям, и из баула появилась корзинка с дарами местных садов. Выпили по второй, закусили, после чего старший из попутчиков спросил:

– Ты, рапсод, в Мад Дегги развлечься едешь? Или петь тебя пригласили в доме достойного нобиля? Или желаешь полечиться?

– Полечиться? – приподнял брови Тревельян. – Это как?

– А так, что в горах за Мад Дегги бьет целебный ключ, и воды те помогают при тягостях в животе и многих других недугах, – охотно пояснил Завитые Бакенбарды. – Ты животом не озабочен?

– Только когда он пуст, почтенный. А в Мад Дегги я еду по делам Братства, везу особое снадобье для нашего Великого Наставника Аххи-Сека. Это бальзам из южных лесов, и цена ему – золотая монета за маленькую ложку. Редкая вещь! А вы, мои господа, хотите в Мад Дегги лечиться?

– Нет, – с ухмылкой сказал Завитые Бакенбарды. – Мы, рапсод, больше других лечим.

Его начальник рассудительно добавил:

– Ты едешь по делам вашего Братства, а мы – по делам своего департамента. И дела те таковы, что лучше не поминать о них при посторонних. – Тут он грозно осмотрел служителей, которые вытянулись под этим взглядом и застыли с каменными лицами.

Точно, налоговые инспекторы, да еще с двумя подмастерьями для черной работы, подумал Тревельян, разглядывая рожи Коротких и Тощих Бакенбард. Едут накрыть неплательщика или к самому правителю Мад Дегги с внезапной ревизией. Будет кто-то под плетьми и палками! А может, даже на столбе!

Их карета, миновав район садов и пальмовых рощ, очутилась под лесными сводами. Этот лес, как и дубравы на Понт Крире, тоже считался охотничьим заповедником, но разрядом пониже – здесь могли развлекаться нобили Восьмисот семейств и, по особому разрешению, подданные более низких сословий. Места хватало всем, ибо лес тянулся на восемьдесят километров до цитадели Меча и Щита, и только за крепостью его сменяли крестьянские хозяйства и латифундии богатых землевладельцев. Тут, кроме уже знакомых пальмовых дубов, розовых и медных деревьев, пальм и бамбука, росли сосны чудовищной величины, с ровными серо-коричневыми стволами, уходившими к небу метров на сорок-пятьдесят. Воздух был полон запахами хвои и смолы, птичьего щебета и стрекота древесных кроликов. Временами деревья отступали от тракта, давая место лугу, над которым легким цветным облаком кружились бабочки или стояла харчевня с сигнальной вышкой и постом охраны. Пейзаж разнообразили скалы, валуны, оставленные древним ледником, и речки с темной глубокой водой, над которыми нависали каменные горбы мостов. Километра три-четыре дорога шла вдоль большого лесного озера, и Тревельян услышал, как на другом его берегу поют охотничьи рожки и заливается лаем стая тарлей.

Завитые Бакенбарды, который явно был на подхвате у своего шефа, щелкнул пальцами и бросил взгляд на баул. Оттуда тотчас появился бронзовый поднос, за ним жаренная на вертеле птица размером побольше индейки, лепешки, мед и полотенца для вытирания рук. Похоже, налоговые чиновники привыкли путешествовать с комфортом, наслаждаясь всеми дорожными радостями – отдельной каретой, едой, выпивкой и беседой. Наверняка еще и песнями, подумал Тревельян, и не ошибся. Когда с жарким было покончено, а лепешки и мед запиты последним кубком вина, Важные Бакенбарды сыто рыгнул и сказал:

– Уверен, рапсод, что ты не из последних в своем мастерстве и знаешь, чем развлечь благородных людей.

– Наш господин любит песни запада, – тут же сообщил Тощие Бакенбарды. – Но не морские, не те, что поют в Запроливье, а тилимские и сотарские.

Короткие Бакенбарды уточнил:

– Это песни, под которые пляшут западные танцовщицы. Ну, понимаешь, что-то такое… – Приподнявшись, он изобразил пару фривольных движений задом.

– Вот-вот, – одобрил Завитые Бакенбарды таким тоном, что было ясно: его вкусы полностью совпадают со вкусами начальника. – Ты с такими песнями знаком?

– Знаком, но нынче я не в голосе, – ответил Тревельян, решив, что птичье крылышко, вино и три лепешки слишком ничтожная плата за его искусство. А за место в экипаже эти прощелыги содрали семь серебряков! Могли бы и бесплатно подвезти, если хотели, чтобы рапсод их развлекал.

– Это почему не в голосе? – поинтересовался Важные Бакенбарды и неодобрительно прищелкнул языком.

– Потому, что я думаю лишь о своем поручении, а не о песнях легкомысленного свойства. Не каждому, мой господин, так доверяют. Отвезти бальзам мудрейшему Аххи-Секу! Ответственное дело! И очень, очень почетное!

– Он что же, болен, ваш Великий Наставник? Зачем ему этот бальзам? – спросил Завитые Бакенбарды.