Страница 2 из 167
В кронах деревьев свиристели какие-то ярко окрашенные пичужки, над цветами порхала стайка медоносных бабочек, парил над самой водой длинноклювый белоперый рыболов, чуть заметно пошевеливая крыльями. Налюбовавшись этой благостной картиной, Тревельян усмехнулся и молвил:
– Ну, прямо Таити или курорт на Венере! Девушек только не хватает, смугленьких таких, стройненьких, с карими глазками… А ведь были, наверное, и девушки… Не один же Гайтлер тут куковал со своей командой! – Тревельян повернулся к панели связи и жестом включил запись. – Май месяц, третий день, тринадцать сорок две единого времени, местное… – он покосился на автоматический хронометр, – десять двадцать. Прибыл на осиерскую Базу. Приступаю к осмотру. Ивар Тревельян, социоксенолог.
Затем он вылез из кабины, забрал мешок со снаряжением и потопал по земле башмаками. Внизу был прочный, надежный базальт, никем не тронутый от века. С моря долетел резкий хриплый вопль – птица-рыболов ринулась к воде и тут же взмыла вверх, сжимая в клюве серебристую рыбешку. Тревельян неодобрительно покачал головой.
– Что орешь, покой нарушаешь? Поймал свою селедку, и трапезничай в тишине… Ты тут, братец, уже не один. – Он подошел к скалистой стене, что поднималась за террасой, присмотрелся, ткнул пальцем в нужное место и произнес пароль. Стена раскрылась. Стоя на пороге темного прохода, он помахал «утке» рукой. – До встречи, солнышко. Прячься!
Капсула исчезла. Только как следует приглядевшись, можно было заметить серебристый ореол защитного поля. Но Тревельян смотреть на это не стал, а повернулся и направился к лифтам. Скала за его спиной закрылась, в широком коридоре вспыхнул свет, а вместе с ним – табло указателя:
«Ярус 1: администрация, связь, пункт управления, библиотека, лаборатории, хранилище артефактов, костюмерный блок.
Ярус 2: жилые помещения, столовая, медицинский комплекс, гибернационный блок.
Ярус 3: склады №№ 1—8, ангар роботов, транспортный сектор.
Ярус 4: энергостанция, водоснабжение, деструкция отходов».
– Все работает, даже удивительно, – сказал себе под нос Тревельян и, шагнув в лифт, спустился на первый ярус. Коридор тут был еще шире, стены облицованы плиткой сочного янтарного цвета, и кое-где висели картины, большей частью морские пейзажи. Осмотрев их и решив, что живописцу до Айвазовского и Пастри далеко, Тревельян направился в пункт управления, уютный овальный залец, где пробужденный паролем голокомп уже подмигивал зеленым глазом.
– Мои приветствия, наблюдатель. – Компьютер говорил приятным мужским баритоном.
– Взаимно, старина. Меня зовут Ивар Тревельян, социоксенолог ФРИК, специалист по гуманоидным культурам. Мы с тобой немного потрудимся вместе.
– Ивар Тревельян, зафиксировано. Чем могу служить?
– Выполни частичную расконсервацию по варианту «Б». Мне понадобятся костюмерная и лодка. У тебя должны быть маленькие лодки класса «скат»… Я не ошибся?
– Процедура частичной расконсервации запущена. Подлодок «скат» имеется три. Транспортный сектор, четвертый ангар. Приступаю к проверке двигателя и навигационной системы лодки «Серая полоса». Тестирование займет семьдесят две минуты.
– Вот и прекрасно. Тестируй, а я тем временем принаряжусь.
– Желаете сеанс лучевой терапии?
– Нет. Мне еще рано омолаживаться, но поесть и выпить не откажуть. Апельсиновый сок, гренки и яичницу с беконом. Справишься?
– Безусловно, наблюдатель Тревельян. Куда подать?
– А вот в костюмерную и подавай.
Он вышел в коридор, разыскал нужную дверь, вошел и ахнул.
Костюмерный блок был роскошным. Первым шел зал реквизита, обставленный шкафами с одеждой и стеллажами со всевозможным туземным добром, далее – несколько гримерных, все в зеркалах, с голокамерами, и еще один зал, поменьше – видимо, для инструктажа. Тревельян сунулся в ближайшую гримерную, вытряхнул свой мешок на мягкий удобный диванчик и разделся догола. Все волоски на его теле были удалены, включая усы и бороду, так как ни одна из осиерских рас таких украшений не имела. Зато грива темных волос была достаточно длинной, а бакенбарды просто великолепными – они спускались на два пальца ниже челюсти. Наклонив голову, он провел пальцем по черепному шву, тянувшемуся от верхней части лба до ямки под затылком. Шов тоже был в порядке, как и светлый оттенок кожи, благородной формы нос и едва заметные пигментные пятна под глазами, свидетельство его молодости. Сразу видно, что он не какой-нибудь провинциал с востока или запада, а представитель истинно имперской расы из провинции Трот или, скажем, Ки-Ксора.
Подмигнув своему изображению в зеркале, Тревельян нащупал медицинский имплант, вмонтированный слева под ребрами, потом имплант с призраком, сидевший в виске, и начал было облачаться, но тут появились яичница и сок. Еду принес маленький робот-гномик; держа поднос в манипуляторах, он терпеливо ждал, пока Тревельян насытится.
– Что-нибудь еще? – Знакомый баритон раздался из динамиков на груди гнома.
– Благодарю, я сыт.
Тревельян натянул нижнее белье, некое подобие сшитых вместе майки и коротких трусов, надел просторные полотняные штаны, спускавшиеся чуть ниже колена, подпоясался широким ремнем и подвесил к нему стальной кинжал местной пейтахской работы. Затем сунул ноги в башмаки с отворотами и накинул пончо, прямоугольный кусок голубой ткани с вырезом для головы, украшенный по низу кисточками. Взял лютню с декой из розового дерева, тронул пальцами звонкие струны и, пробуя голос, пропел:
– Кто может сравниться с Матильдой моей! – У него тоже был баритон, довольно сильный и приятный, и хороший музыкальный слух. Прочистив горло, он распорядился: – Покажи-ка теперь мою голограмму. В полный рост!
Посреди гримерной возникло его изображение. Элегантное пончо, знак его профессии, дорогой кинжал, драгоценная лютня, башмаки с медными заклепками… Бакенбарды двумя темными волнами спадают с висков, глаза блестят, лицо худощавое, бледное, взор светел… Очень романтичный облик!
Тревельян обошел кругом и спросил:
– Ну, как я тебе? Хорош?
– Великолепен, наблюдатель Тревельян. Выше всяких похвал! – отозвался голокомп. – Рапсод из Братства, вероятно? Или все-таки пастух?
– Рапсод. Видишь, лютня!
– Пастухи иногда тоже ходят с лютнями, – сообщил компьютер.
– Тебе видней, – буркнул Тревельян. – Ты тут двести лет провел.
Функции Братства Рапсодов, странствующих сказителей, певцов и наставников в изящных и благородных искусствах, были ему до конца неясны, так как специалиста по этой узкой теме в Фонде не нашлось, а источники были весьма противоречивы. Тем не менее для своей миссии он выбрал ипостась рапсода как самую безопасную и надежную. Их Братство являлось уважаемой и разветвленной организацией, для которой не было границ; их обители в каждом крупном городе пользовались защитой властей и экстерриториальностью, их не трогали ни солдаты, ни чиновники, а заносчивое имперское дворянство общалось с ними едва ли не на равных. Причин такого расположения к Братству выяснить не удалось, ибо никто из исследователей им серьезно не занимался, распространяя на этот феномен земные аналогии: аэды, скальды, трубадуры и все такое прочее. Выучив с помощью гипноизлучателя сотни баллад и песен на трех языках, Тревельян был уверен, что найдет пропитание в любой деревне и защиту на любой дороге. Были еще и земные песни, переведенные на осиерский и вложенные в его память в великом множестве.
Он нацепил наушные украшения, серебряные кольца, что охватывали ушную раковину, заканчиваясь снизу подвесками с бирюзой. Затем подошел к дивану и начал складывать в походный мешок свое имущество: теплый плащ, флягу с водой, полотенце, запасную трусомайку и два замшевых кошеля. В одном хранились огниво и трут, в другом – имперские монеты, десять серебряных, две золотые и пара горстей медяков. В мешок же он сунул лютню. Инструмент сам по себе являлся немалой ценностью, но в него был также вмонтирован голопроектор-пугалка, а в грифе хранилось миниатюрное устройство для аварийной связи. Затянув суму и повесив ее на плечо, Тревельян уставился на последний предмет, лежавший на диване, – цилиндр длиною с ладонь и толщиною в палец. То был лазерный хлыст, универсальный инструмент и страшное оружие в умелых руках. Тревельян пользовался им с мастерством виртуоза.