Страница 3 из 11
— Дочку заберешь из сада сама, — прервал молчание Сергей. — Я не успею.
Жена не ответила.
— И если кто-нибудь позвонит, скажешь — буду поздно.
Ни слова, ни взгляда.
— И вообще, никаких приготовлений на воскресенье. То, что мужику сорок, не такая уж большая радость. Тут скорее надо плакать, чем веселиться.
На светофоре остановились, и Сергей коротко посигналил кому-то впереди стоящему.
Тронулись.
— Ты что, обиделась?
— Нет.
— А почему молчишь?
— Думаю.
— О чем, если не секрет?
— О работе.
— А эта дурочка так у вас и командует?
— Которая?
— Начальница! Вера Павловна, кажется!
— Теперь у нас мужчина.
— Ну да?! И давно?
— Больше месяца.
— Молодой?
— Сорок.
— Смотри, Наташка! — погрозил в зеркальце Сергей. — Не влюбись! Мужики в таком возрасте, знаешь, какие опасные?
— Знаю… — Наташа увидела желтокремовое здание своего управления, предупредила: — Смотри, не проскочи.
— Спокойно! — не снижая скорости, Сергей аккуратно подрулил к самым ступенькам, с улыбкой повернулся к жене: — Ну что, будь здорова, дорогая?
— Будь здоров, дорогой.
— Цветы не желаешь взять?
— В следующий раз.
— Зря… — Он хотел через сиденье поцеловать ее, она отстранилась. — Все же обиделась… А знаешь, кто эта девчушка?
— Ключи от квартиры при тебе?
— При мне.
— Покажи…
— Зачем? — Сергей достал из кармана связку домашних ключей, на открытой ладони выставил перед собой. — Пожалуйста… — И с несколько удивленной улыбой проследил, как Наташа взяла их и опустила себе в сумочку. — А?
— Ага… Тебе они больше не нужны… — Жена вышла из машины, кивнула на сумки с рыночными покупками: — А это прихвати… Глядишь, и пригодится!
Она поднималась по выщербленным ступенькам в свое райуправление торговли, Сергей смотрел ей вслед, и легкое удивление не сходило с его лица. Потом крикнул:
— Так на всякий случай напоминаю — буду поздно! И оставить поесть не забудь!
В техотделе все были на местах, работали тихо и сосредоточенно, и Сергей, войдя, с ходу сообщил:
— Все мимо, все зря! Во-первых, поезд опоздал, а во-вторых, никто не приехал. Обежал весь состав — чужих полно, а родного лица не вижу! — Разделил неиспользованный букет на три части, положил на стол Нине Сергеевне, Светочке и Ларисе. — С наступающим моим юбилеем! — присовокупил Ларисе также ключи от машины, поцеловал руку и сел на свое место. — Фу! Наверно, случилось что-то. Как бы не заболела старушенция.
— А может, в телеграмме ошибка? — неуверенно поинтересовалась Нина Сергеевна. — Может, не тем поездом?
— Поезд тот, ошибки нет, а вот все остальное пока загадка.
Светочка встала из-за стола, прошла к Сергею, положила перед ним подаренные цветы и вернулась на место.
Сергей проследил за ней, взял цветы, бросил их в корзинку и стал листать бумаги.
— Товарищи! — сказал Николай Павлович. — Все же отдел наш небольшой, это как бы своеобразная семья, так давайте, в конце концов, жить дружно. Надоело, ей-богу!
— А мне его подарки не нужны! — гордо вскинула головку Светочка. — Я не ссорюсь, но и без подарков тоже обойдусь.
— Цветы, довожу до сведения, не подарки, а категория прекрасного! — повысил голос начальник. — И эта категория по твоей милости оказалась в корзине! Сейчас же встань, подними цветы и поставь их на положенное место!
— Я их не выбрасывала, я их и поднимать не собираюсь!
— Трудно тебе будет жить с мужем, дорогая, — покачала прической Нина Сергеевна. — Ох, как трудно… — Прошла к корзинке, взяла цветы, отряхнула их, воткнула в баночку на своем столе. — Опомнишься когда-нибудь, да поздно будет.
— Не стыдно? — со значением спросил Николай Павлович девчонку.
— Ни капельки!
— А вот мне стыдно… И стыдно, и больно!
— А до них доходит, когда жареный петух клюнет, — заметила Нина Сергеевна. — Клюнет, тогда и доходит… Напорется вот на такого, который рога обломает, вмиг к памяти придет.
— Не обломает, — отмахнулась Светочка.
— Облома-ает… Еще как обломает. Сама такой была, знаю.
— Вот и не судите по себе… Чужие будет ломать, а у самого как бы свои не выросли!
Сергей вскинулся, вывалился из-за стола и, хохоча, на полусогнутых пошел по комнате.
— Браво! Прекрасно! Потрясающе! Вот он, ответ, достойный сегодняшней молодежи! Внимайте и учитесь! Пока он будет ее рога обламывать, у него же самого они и вырастут! — остановился напротив Светочкиного стола, опустился на колени: —
Я тебя обожаю! Ты моя прелесть! Если б я мог, я тут же сделал бы тебе предложение!
— А вы разве не можете? — спросила Светочка, не сводя с него спокойного холодного взгляда.
— К сожалению!
— Жаль. Я о вас лучше думала.
— О! — удивился Сергей. — А это уже похоже на провокацию. Ты меня провоцируешь, девочка?
— Удивляюсь.
— Не-ет, ты провоцируешь! Забрасываешь ложный крючок и с замиранием следишь — а вдруг я клюну. А я клюнул! Представь себе — клюнул! И в присутствии всего отдела делаю тебе предложение: Светочка, будь, пожалуйста, моей женой. Свою жену я не люблю, жить с ней в ближайшие пятьдесят лет не собираюсь, а ты мне подходишь по всем параметрам и размерам. Умоляю тебя, не откажи — прими руку, сердце и прочие потрепанные принадлежности! Ну?
— Сережа, — сказал Николай Павлович, — прекрати паясничать.
— А почему ты решил, что я паясничаю?! А я не паясничаю! Я устраиваю свою судьбу. Вам плевать на мою судьбу, а мне, представьте, нет. И я устраиваю ее так, как хочу! Так, Светочка, вы согласны стать моей судьбой?
— Я вам не верю.
— Да? А вообще-то, понимаю. Понимаю. Понимаю и ценю. Хорошо, пойдем, как говорится, дальше. Сказавши «а», надо решиться и на «б»! Товарищи! — Сергей ловко крутнулся вокруг себя, оглядел всех: — Когда мне не верят, я не могу молчать! Итак, признание. Публичное! Я вас обманул! Я вас всех сегодня обманул! Никакая мать ко мне не приезжала! Ни на какой вокзал я не ездил! Никакие сыновьи чувства во мне не поднимались! Я элементарно, как кот, мотался на свидание, где и был застукан собственной женой! Все! После этого, Светочка, ты будешь мне верить?
— После этого? — переспросила она и усмехнулась. — После этого тем более не буду.
— Николай Павлович! — с деланным возмущением повернулся Сергей к начальнику и, почувствовав вдруг общую тишину и увидев, как у Николая Павловича мелко и часто дрожит голова, чуть удивленно спросил: — Что?
— Ты, наверно, пошутил, Сережа? — полушепотом произнес он, и голова его задергалась еще сильнее.
— Ни в коем разе! Я сказал чистейшую правду!
— В таком случае, знаешь, как это называется?
— Примерно.
— А я назову тебе точно. Это — подонство!
Сергей фыркнул.
— Увы, ничего оригинального. Можно было бы придумать и поостроумней.
— Ты — подонок! — начальник сорвался и перешел на крик. — И тебе не место в нашем коллективе!
— Подавать заявление?
— Ты устраиваешь здесь истерики, спекулируешь на самом святом — на матери! — а потом с ясными глазами затеваешь спектакли с «публичным раскаиванием»! Где же твоя совесть, в конце концов?!
— Как выйдешь из заводоуправления — направо… Так подать заявление?
— Сейчас же! Сию минуту!
— С пребольшим удовольствием! — Сергей осмотрел присутствующих. — Может, у кого-нибудь будут напутствия, пожелания?
— Ай-я-я-я-яй! — покачала прической Нина Сергеевна. — Вам не надоело, Сережа?
— Что именно?
— Вот это все… Сколько вас помню, столько и не перестаю удивляться. Вы же какой-то ненормальный!
— Допустим, надоело. Что дальше?
— Пора бы взяться за ум.
— Спасибо, учту! Больше ни у кого ничего? Тоже спасибо… — Он сел за свои стол, вынул из ящика стола листок и принялся писать, диктуя слова вслух: — «За-яв-ле-нне… Прошу уволить меня по собственному желанию, так как не только сам, но и все остальные тоже считают меня законченным подонком, а плодотворно трудиться в таком качестве очень трудно. Прошу в просьбе не отказать. Сильно вас уважающий С. Макаров…» — подумал и приписал: — «Извините за компанию»… — Прошел к столу начальника, положил перед ним написанное. — Когда прикажете считать себя уволенным?