Кто же он?

Он скрутил цигарку и, только сделав несколько затяжек, сообщил то, ради чего и подошел к командиру. Нестеров с удивлением узнал, что к отряду самовольно присоединились два человека. Само по себе такое происшествие было самым обыденным, но Нестеров знал, что именно здесь, в этом селе, превращенном в опорный пункт, не осталось ни одного жителя.

— Откуда они? — спросил он.

— Еще не знаю. Ребята рассказывают, что один из них принимал участие в бою и дрался отчаянно смело.

— А другой?

— О нем никто ничего сказать не может. В бою его не видели.

— Какого они возраста?

— Тот, что был в бою, — молодой. Второй много старше.

— Хорошо, — сказал Нестеров. — На базе приведешь их ко мне. А пока не спускай глаз. Где Лозовой?

— Александр Петрович возле раненых.

— Хорошо, — повторил Нестеров. — Пошли кого-нибудь к арьергарду. Пусть подтягиваются ближе. Через час войдем в лес.

Как он сказал, так и вышло. Ровно через час последняя повозка скрылась в густой тени деревьев. Теперь уж никакая авиация не сможет обнаружить место отряда.

Двигались медленно. Густые заросли часто преграждали путь. Обходы занимали много времени. Пришлось заночевать в лесу, всего в двенадцати километрах от собственной базы. Увидев наконец своего комиссара, Нестеров рассказал ему о новичках.

— Я знаю, — ответил Лозовой. — Видел обоих. Впечатление плохое.

Эти слова насторожили Нестерова. Пять раз гестапо засылало в отряд своих агентов, но все пятеро были своевременно разоблачены. Может быть, эти двое — шестая попытка?..

Приказав командирам рот обеспечить охрану лагеря, Нестеров послал своего ординарца разыскать и позвать к нему Кучеренко.

Тот пришел пасмурный и злой.

— Згинув гадюка! — сказал он.

— Кто?

— Та новичок же.

Выяснилось, что один из новеньких, тот, что постарше, непонятным образом исчез.

— Проворонил? — зло спросил Нестеров.

— Хоть расстреливай, глаз не спускали с обоих.

— Кто не спускал глаз?

— Да вси!

Уж одно то, что Кучеренко стал путать русские слова с украинскими, показывало, как сильно он расстроен случившимся.

— Все — значит никто, — сказал Лозовой. — Почему не назначил конвойных?

— А на який бис? Боны ж нэ пленны, в партизаны прийшлы.

Возразить на это было нечего. К новым людям, приходившим в отряд, никогда не приставляли конвоя. Раз пришел сам, то не убежит же.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что человек вошел в этот лес вместе со всеми, а километра через два пропал куда-то. Кучеренко приказал его найти, но поиски пи к чему не привели, как сквозь землю провалился.

— Почему ты сразу не сообщил мне? — спросил Нестеров.

— Думал, найдется.

— Ты уверен, что это случилось не дальше чем в двух километрах от опушки леса?

— Это точно.

Нестеров и Лозовой облегченно вздохнули. Если человек этот и был фашистским агентом, то его краткое пребывание в отряде ничем не угрожало. До базы он не дошел, и ее местонахождение осталось ему неизвестным.

— Говорил он с кем-нибудь?

— Ни, мовчал, як той сыч.

— Наверное, просто струсил, — сказал Лозовой. — И подался к дому. Такое случается.

— Может, и так. — Нестеров повернулся к Кучеренко. — Смотри не упусти второго. Голову сниму!

— То треба зробыть зараз, — угрюмо ответил разведчик и пропал в темноте.

Ночь прошла спокойно. К рассвету отряд был уже на базе.

Нестеров не опасался, что пропавший в дороге неизвестный мог проследить отряд, тайно следуя за ним. В этом отношении на Кучеренко и его разведчиков можно было положиться. По утомленному их виду командир понял, что люди не спали всю ночь.

Он приказал привести к нему оставшегося.

2

Первое впечатление было в пользу новичка. Открытое, честное лицо, прямой взгляд серых глаз. Человек был, несомненно, русским.

Но командир не должен поддаваться первому впечатлению. И Нестеров сурово сказал:

— Рассказывайте!

Он знал свою «слабость» — верить людям. Но рядом сидел Лозовой, воплощение твердости, совесть отряда, как его называли. В присутствии комиссара Нестеров не опасался своей доверчивости.

Новичок, казалось, немного смутился. Легкая краска выступила на его щеках, но, как и прежде, он смотрел прямо в лицо людям, которые его допрашивали.

«Слишком открытый, слишком честный взгляд», — неожиданно подумал Нестеров и покосился на комиссара. Но лицо Лозового не выражало ничего, кроме внимания.

— Я мало что могу рассказать вам, — начал допрашиваемый. — Бежал из плена…

— При каких обстоятельствах попали в плен?

— Воевал в партизанском отряде. В бою был контужен. Потерял сознание. Очнулся в плену.

— Где и в каком отряде воевали?

Ответ был настолько неожиданным, что Нестерову показалось, что он ослышался.

— Не знаю.

— Как так «не знаю»?

— Но помню.

— Из-за контузии? — спокойно и даже сочувственно спросил Лозовой.

Нестеров понял цель вопроса и ожидал, что допрашиваемый обрадуется и воспользуется подсказанной ему правдоподобной версией.

Но тот ответил иначе:

— Вряд ли. Контузия была не тяжелой. Меня никто не лечил. Всё прошло само собой.

— Почему же вы не помните?

— Не знаю.

— Хорошо! — Лозовой взял допрос в свои руки. — Расскажите, кто вы такой, кем были в партизанском отряде, где содержались в плену, как удалось бежать?

— Меня зовут Николай Поликарпович. Фамилия Михайлов. Воевал рядовым партизаном. В плену находился в лагере, где — не знаю. Бежал с тремя товарищами, потом их потерял. Остался один, пошел на восток. Позавчера дошел до села, в котором вы останавливались перед нападением на опорный пункт. Решил присоединиться к вам и пошел с вамп.

Он говорил отрывистыми фразами, деревянным голосом, точно отвечая заученный урок. Румянец на щеках разливался, темнея всё больше.

Нестеров чувствовал, что его первоначальная симпатия к этому человеку исчезла, сменившись неприязнью. Несообразности в рассказе бросались в глаза. Не говоря уж о более чем странном факте, что Михайлов забыл, в каком отряде он воевал до плена, в его словах была и явная ложь. Отряд перед нападением на опорный пункт не останавливался ни в каком селе, а расположился в лесу. «Пойти с отрядом» было совсем не так просто. Партизаны сразу бы заметили неизвестного человека, к тому же идущего без оружия. Не мог же Михайлов бежать из лагеря военнопленных с оружием.

— Не расскажете ли вы более подробно? — невозмутимо спросил комиссар.

— Нет, не могу, — ответил Михайлов. В его голосе ясно слышалась усталость. — Я плохо помню, что со мной происходило в последнее время. Если вы мне не верите, я уйду. Поищу другой отряд.

— Вы думаете, это так просто сделать? Вы дошли с нами до нашей базы…

— О! — воскликнул Михайлов, сразу оживившись. — Вы думаете, что я шпион? Так расстреляйте меня, и дело с концом! Потеря не велика.

Нестерову не показалось — он ясно видел, как при этих словах глаза Михайлова радостно вспыхнули.

— Расстрелять вас мы можем в любую минуту, — сказал Лозовой. — Время военное, a оснований у нас достаточно. Я хочу выяснить истину.

— Тогда верьте моим словам. — Михайлов снова как-то сразу сник. Он опустил голову и сказал едва слышно: — Что я могу сделать, если действительно ничего не помню.

Нестеров и Лозовой переглянулись.

— Знаете что, — внезапно сказал комиссар, — отложим нашу беседу. Когда вы как следует отдохнете, к вам, возможно, вернется память.

— Как хотите, — безучастно ответил Михайлов.

— А сейчас скажите мне только одно. Этого вы не можете не помнить. Кто был тот человек, который вместе с вами присоединился к нашему отряду?

— Я был один.

— Тот человек, — напористо продолжал Лозовой, — который шел с вами, а потом куда-то исчез?

— Я не знаю, о ком вы говорите. Я пришел в село один. Один пошел за вами. И сюда пришел один. Кругом меня были только ваши люди. И в бою, и в походе.