Будь честным всегда

Утром он был так бледен и изнурен, что все обратили на это внимание.

— Что с вами, Нилаш? — спросил Надь.

— Ничего.

— Вы бледны, как мел, — сказал старший по комнате, — идите к врачу.

Через некоторое время он снова сказал:

— Так вы пойдете? Идите, идите, я не допущу, чтобы сюда проникла какая-нибудь болезнь.

Миши неподвижно смотрел прямо перед собой.

— Принести завтрак, господин Лисняи? — спросил он.

— К черту завтрак! Идите к врачу, оденьтесь потеплее и в девять часов отправляйтесь. За завтраком сходит Чичо.

Миши понимал, что планы его расстроены, и теперь его беспокоило только одно: не начнут ли проверку сразу в восемь часов? Он боялся оставить свой сундучок и поэтому даже согласился пойти к врачу.

В восемь все ушли на занятия, а Миши, оставшись один, быстро вынул нож из ящичка и положил в карман. Потом, надев зимнее пальто и повязав шею шарфом, отправился к врачу.

Прыгая по ступенькам лестницы, ведущей к воротам, что ближе к памятнику Чоконаи, мальчик раздумывал над тем, как хорошо было бы не выбрасывать нож, а спрятать его куда-нибудь и потом, когда летом поедет домой, взять нож с собой. Но куда его спрячешь? Ведь пока нож у него в кармане. Зажав его в кулаке, Миши уныло брел к врачу.

Врач был очень стареньким господином, которого надо было называть «ваше высокоблагородие» и целовать ему руку, розовую и покрытую совсем светлыми, как у белого котенка, волосками. Обычно он прописывал только два лекарства: миндальное молоко или слабительное. Имре Чичо, перед тем как уйти на занятия, шепнул Миши на ухо:

— Если выпишет миндальное молоко, я выпью его вместо тебя.

Предложение Миши понравилось — он терпеть не мог эту приторную жидкость.

Мальчик даже не заметил, как попал в комнату с низким потолком — «его высокоблагородие» жил рядом с особняком епископа, в крошечном домике, где было много книг, очень красивая мебель и таинственные медицинские инструменты.

Миши был так расстроен, что почти ничего не видел от слез, застилавших глаза. Старый врач пощупал у него пульс, посмотрел язык и, ничего не сказав, выписал рецепт. Потрепав мальчика по щеке, он послал его в аптеку.

Аптека была напротив, рядом с лавкой Понграца. Там стоял какой-то странный, резкий запах и были выставлены крупные конфеты от глистов, такие же точно, как бабушка выписывала из Тарцалы. Миши очень любил эти белые и красные конфеты, по форме напоминавшие юлу. Стоили они, правда, дорого, и он только взглянул на них. Еще там были мелкие, как крупа, конфетки, которые он тоже очень любил. Внутри они горькие, его часто угощал ими дядя, механик. Он никогда не покупал детям других конфет, считая полезными только эти. Миши сидел в аптеке, как осужденный, его удручал необычный сильный запах и мертвая тишина. Он чувствовал себя словно на пороге смерти. К аптеке подъехала конка, лошадей выпрягли, затем впрягли с другой стороны, и конка уехала. А он так и не решил еще, что ему делать с ножом.

Получив лекарство бесплатно, за счет коллегии, он побрел домой, стараясь идти как можно медленней, но все равно ничего не придумал. По пути ему трижды попадались решетки водостока, но бросить в них ножик он так и не решился; лучше спрячет его где-нибудь в коллегии. Поднимаясь по опустевшей лестнице, он подумал: не спрятать ли нож где-нибудь между деревянными балками? Но как его потом оттуда достать?

Вдруг на втором этаже на глаза ему попался большой дубовый ящик для мусора. Внезапно его осенило: вытащив из кармана нож, он опустил его в щель между стеной и ящиком. И только когда нож, скользнув вдоль стены, глухо стукнул внизу, Миши с ужасом подумал, что оттуда его уже никогда не достанешь и теперь всегда, даже лет через семьдесят, его будет преследовать мысль, что здесь у него есть какая-то тайна.

Миши вошел в свою комнату. Ему хотелось пойти в класс — чувствовал он себя не так уж плохо, — но он не посмел, потому что как раз шел урок закона божьего. Мальчик достал ложку и, наполнив ее, принял слабительного. Ну и гадость! Подумав немного, он начал смотреть Альбом исторической галереи и каждый раз, когда раздавался звонок, выплескивал за окно по ложке слабительного.

В полдень один за другим стали возвращаться ребята, сначала из класса «А», затем и его одноклассники. Все с любопытством окружили Миши.

— Ну, что тебе прописали?

— Слабительное.

— Брр!.. Пей его лучше сам!

— Выпил уже?

— Уже три ложки.

Пришел старший по комнате. Он был очень хмур.

— Скажите, Нилаш, где ваша шляпа?

Миши тут же понял, что дело плохо, и промолчал.

— Почему вы в такой холод ходите в соломенной шляпе?

Тут все заторопились к обеду, и разговор о шляпе прекратился.

А когда, плотно пообедав, Миши поднялся в комнату, Лисняи спросил его:

— Вы обедали?

— Да.

— Как можно было обедать, раз вы приняли слабительное? Неужели врач не предупредил вас?

Нет.

— Ну-у… Тогда беда вовсе не в этом, вы расстроились из-за шляпы: это она испортила вам желудок.

Все засмеялись.

— Так куда же делась ваша шляпа?

— Я не знаю.

— Как это вы не знаете?! Где это видано, чтобы человек не знал, куда девается его шляпа… Во дворе меня остановил Валкаи и спрашивает, где шляпа Нилаша?.. А мне откуда знать? Что я, нянька, что ли? Моя-то шляпа при мне, вот пусть и каждый следит сам за своей шляпой!

Последние слова придали Миши уверенность. Он почувствовал, что старший по комнате считает его равным себе, и теперь уже без всякого стеснения заявил:

— Кто-то украл мою шляпу!

Стало тихо.

— Я, что ли украл?! — заорал вне себя Бесермени. — Я? Какое свинство! Я не позволю!.. Не крал я ничьей шляпы! Я протестую!

— Да я и не говорил, что…

— Заподозрить меня?! Проверьте мой сундук! Пусть проверяет каждый сундук! — орал он во всю глотку.

Старшему по комнате надоел этот крик.

— Не орите, никто и не говорит, что вы украли! Посмотрите на него!

— Докажите, пожалуйста, господин старший, — пронзительно кричал Бесермени, — плюньте мне в глаза, если она у меня!

Устроили проверку. Втайне Миши гордился своей сообразительностью, хорошо, что он избавился от ножа. Он уже не жалел, что больше никогда его не увидит. Главное, что ножа нет в сундучке. Миши демонстративно открыл потайное отделение — пусть видят, что шляпы там нет. Проверили всех, но шляпы не нашли.

Была суббота, после обеда, как обычно, не учились, и время прошло в хлопотах о пропавшей шляпе, а Миши тихонько плакал на своей кровати.

Вечером они остались в комнате вдвоем с Надем.

— Послушайте, Нилаш, я хочу вам что-то сказать.

Миши, подумав, что Надь хочет попросить его за чем-нибудь сбегать, с готовностью вскочил и поспешно к нему подошел. Надь сел и взял Миши за пуговицу.

— Вот уже три года, как я ежедневно с пяти до шести вечера читаю вслух одному слепому старому господину газеты и получаю за это десять крейцеров в час.

Нилаш смотрел на него с недоумением.

— Но в этом году мне нужно много заниматься, не хотели бы вы взять на себя эту работу?

Миши густо покраснел и не смог произнести ни слова, а только кивнул в знак согласия.

— Важно только одно: начинать ровно в пять и ровно в шесть заканчивать: старик любит точность. В месяц три форинта!..

— Большое вам спасибо, господин Надь… — Сказал Миши растроганно.

— Тогда я сегодня же скажу, что с завтрашнего дня вы будете читать ему газеты. А первого числа получите форинт.

— Хорошо.

Миши испугался, что у него разорвется сердце, пиджак вдруг стал тесен. Он сразу почувствовал себя большим, взрослым человеком с самостоятельным заработком и должен был спрятаться, чтобы вволю поплакать от нахлынувших на него чувств.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Фамилия старого господина была Пошалаки. Жил он в очень милом деревянном домике за аптекой, во дворе большого желтого дома.