Божественная комедия

97 Недвижен стал шерстистый лик ужасный У лодочника сумрачной реки, Но вкруг очей змеился пламень красный. 100 Нагие души, слабы и легки, Вняв приговор, не знающий изъятья, Стуча зубами, бледны от тоски, 103 Выкрикивали господу проклятья, Хулили род людской, и день, и час, И край, и семя своего зачатья. 106 Потом, рыдая, двинулись зараз К реке, чьи волны, в муках безутешных, Увидят все, в ком божий страх угас. 109 А бес Харон сзывает стаю грешных, Вращая взор, как уголья в золе, И гонит их и бьет веслом неспешных. 112 Как листья сыплются в осенней мгле, За строем строй, и ясень оголенный Свои одежды видит на земле, — 115 Так сев Адама, на беду рожденный, Кидался вниз, один, — за ним другой, Подобно птице, в сети приманенной. 118 И вот плывут над темной глубиной; Но не успели кончить переправы, Как новый сонм собрался над рекой. 121 «Мой сын, — сказал учитель величавый, Все те, кто умер, бога прогневив, Спешат сюда, все страны и державы; 124 И минуть реку всякий тороплив, Так утесненный правосудьем бога, Что самый страх преображен в призыв. 127 Для добрых душ другая есть дорога; И ты поймешь, что разумел Харон, Когда с тобою говорил так строго». 130 Чуть он умолк, простор со всех сторон Сотрясся так, что, в страхе вспоминая, Я и поныне потом орошен. 133 Дохнула ветром глубина земная, Пустыня скорби вспыхнула кругом, Багровым блеском чувства ослепляя; 136 И я упал, как тот, кто схвачен сном.

Песнь четвертая

Круг первый (Лимб) — Некрещеные младенцы и добродетельные нехристиане1 Ворвался в глубь моей дремоты сонной Тяжелый гул, и я очнулся вдруг,[46] Как человек, насильно пробужденный. 4 Я отдохнувший взгляд обвел вокруг, Встав на ноги и пристально взирая, Чтоб осмотреться в этом царстве мук. 7 Мы были возле пропасти, у края, И страшный срыв гудел у наших ног, Бесчисленные крики извергая. 10 Он был так темен, смутен и глубок, Что я над ним склонялся по-пустому И ничего в нем различить не мог. 13 «Теперь мы к миру спустимся слепому, — Так начал, смертно побледнев, поэт. — Мне первому идти, тебе — второму». 16 И я сказал, заметив этот цвет: «Как я пойду, когда вождем и другом Владеет страх, и мне опоры нет?» 19 «Печаль о тех, кто скован ближним кругом, — Он отвечал, — мне на лицо легла, И состраданье ты почел испугом. 22 Пора идти, дорога не мала». Так он сошел, и я за ним спустился, Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла.[47] 25 Сквозь тьму не плач до слуха доносился, А только вздох взлетал со всех сторон И в вековечном воздухе струился. 28 Он был безбольной скорбью порожден, Которою казалися объяты Толпы младенцев, и мужей, и жен. 31 «Что ж ты не спросишь, — молвил мой вожатый, Какие духи здесь нашли приют? Знай, прежде чем продолжить путь начатый, 34 Что эти не грешили; не спасут Одни заслуги, если нет крещенья, Которым к вере истинной идут; 37 Кто жил до христианского ученья, Тот бога чтил не так, как мы должны. Таков и я. За эти упущенья, вернуться

46

И я очнулся вдруг — В миг пробуждения Данте оказывается уже по ту сторону Ахерона.

вернуться

47

Вниз, в первый круг, идущий вкруг жерла — Это Лимб (лат. limbus — кайма) католического ада, где, по церковному учению, пребывали души ветхозаветных праведников (см. прим. 52–54) и куда отправляются души младенцев, умерших без крещения. Сюда же Данте помещает души всех добродетельных нехристиан.