Страница 18 из 81
А Жоржево вино — и это знает каждый завсегдатай — обладает особыми свойствами. Подают его в трехпинтовых кувшинах и пьется оно, как вода. После первой пинты у тебя поет душа, после второй — звенит в ушах, после третьей ты хочешь пойти в туалет и обнаруживаешь, что ноги тебя не слушаются…
Ничтоже сумняшеся, под форель да под мужские беседы Помазуев и Гречкосий осушили по три пинты…
— Са ира, господа! — разглагольствовал Жорж. — И представьте себе: закончился минометный обстрел, мои ребята лежат, как трава, в живых осталось нас двое: я и Тимоти из Михайловки. И как раз на мой участок прется не меньше роты турок. Ах вы, бастарди, скорпиос, вы думаете, Александриди побежит? Йоу, факимада, он не побежит! И я ложусь за пулемет, а вторым номером у меня — Тимоти из Михайловки…
— М-молоток, Жорка! — Помазуев хлопнул своего гостеприимного хозяина по плечу. — Ты м-молоток… Хочешь, я тебя к себе ротным возьму? Ничего, что ты белый… Ты по сути, по духу наш парень. Не то что Ленька Оганесов, едри его мать… Он меня будет учить? — По тону было видно, что эта тема задевает Помазуева за живое. — Молоко на губах не обсохло, армяшка хренов! Я лучше вот Жорку к себе в ротные возьму!
— Но я же не умею прыгать с парашютом… — засмущался Александриди.
— Эт ничего! — утешил его Гречкосий. — Не умеешь — научим. Не хочешь — заставим.
— Спасибо. — Жорж искренне пожал обоим гостям руки. — Спасибо!
— …Ну, и хрен с ними, — сказал Беляев, в очередной раз услышав, что поиски оказались безрезультатными. — Андрюшко, отправляйся с батальоном на Северную базу, в Суворовское, роты Пуртова и Агафонова пускай едут в этот… как его… — он взглянул на карту, — Кымыл-Мурун. Я остаюсь здесь, первый батальон со мной, Кобиков, третий батальон — на Восточную базу. Если кто-нибудь случайно найдет комбатов — ко мне обоих.
Вы видели высадку 805-го отдельного батальона плавающих танков на морской пляж?
Как, вы не видели высадки 805-го отдельного батальона плавающих танков на морской пляж?
Вы не видели, как тяжелые плосколобые амфибии с мощным плеском скользят в волнах? Вы не видели их медленного движения среди бурунов, влажного блеска их поплавков, их неумолимого приближения, их гиппопотамьей грации, вы не слышали их первобытного рокота в шуме волн?
Ну, тогда ничего вы не знаете о том, что такое танковый десант…
Это напоминает массовую высадку морских черепах на Сейшельских островах, когда большие древние твари выбираются из моря на сушу, чтобы спариться и отложить яйца. К слову, сбрасывание танками поплавков здорово напоминало этот процесс. Половина населения Керчи столпилась на набережной, наблюдая, как, подобно морпехам дядьки Черномора, танки выкатываются на пляж, троща гусеницами гальку, скидывают поплавки, выстраиваются в линию и едут в город…
— Какое зрелище, сигим-са-фак! — восхитился прапорщик Дементьев, наливая стопку водки прапорщику Андрощуку.
— Это да, — согласился Андрощук. — А потому что это армия! И порядок знают. Будем, — он поднял стопку.
— Будем! — чокнулся прапорщик Дементьев.
— Ты думаешь, — Андрощук выдохнул и закусил бутербродом с красной рыбой, — думаешь, мы бы так не смогли? Смогли-и-и бы, и еще как! Делов-то…
— А вот мы в турецкую…
— Что вы в турецкую? — скривился Андрощук. — Воевали они… «Мы пахали», мля…
— Господин офицер! — Дементьев погрозил пальцем и налил еще водки, — Я вас попрошу!
— Да какой я, к херам, офицер, — вздохнул Андрощук. — Был бы я офицер…
— Но вы же прапорщик? — не понял Дементьев.
— Так и не офицер же…
— Разве в советской армии прапорщик — не офицерское звание? — удивился Дементьев.
— Да где там… А у вас что, офицерское?
— Конечно! — развел руками Дементьев. — Я, например, офицер запаса. Прапорщик…
— Везет, — загрустил Андрощук.
Как видите, интеграция в Общую Судьбу кое-где протекала очень мирно. Особенно мирно она протекала в баре «Stopka», где хозяином, а по случаю кризиса и барменом был Николай Дементьев, прапорщик резерва Вооруженных Сил Юга России, а гостем и почетным посетителем — прапорщик Советской Армии Юрий Андрощук.
Старшина в 222-м танковом полку, Андрощук еще накануне отпраздновал успех мирного воссоединения, и весь путь на десантном корабле промучился жестоким похмельем. Заначку он сделать не успел, взять было негде, пришлось терпеть до самого Крыма.
Но уж в Крыму машина прапорщика Андрощука уехала не дальше первой же вывески с тремя заветными буквами: BAR. Это слово было написано более мелким шрифтом, чем название STOPKA, но Андрощуку в глаза бросилось именно оно.
— Стоп! — приказал он водителю. — Мне это… Отлить надо. Ты езжай, я вас потом догоню…
Таким образом прапорщик Андрощук встретился с прапорщиком Дементьевым, в очередной раз подтвердив истину, что только гора с горой не сходится, а человек с человеком — всегда пожалуйста…
Или вот вам пример полковника Агафонова и полковника Ордынцева. Притом, что один был советским полковником, а второй — крымским, оба довольно легко нашли общий язык. Конечно, беседа протекала не столь неформально, как в баре «Stopka», но вполне интеллигентно.
Полковник Ордынцев находился, как и все крымские военные, под арестом. Не желая эксцессов, Агафонов оставил дроздовцев в их казармах и, в противоположность некоторым другим советским командирам, не стал «завинчивать гайки». Тем более что ему как добросовестному офицеру, были симпатичны такие же добросовестные офицеры — полковник Ордынцев в частности. Поэтому он рассудил, что взять крымского комбрига с собой — хорошая идея. Полдня они таскались по всем расположениям подразделений бригады, а за полдень сели пообедать в придорожной закусочной — достаточно просторной, чтобы вместить штаб полка, прохладной и приятной.
Ордынцев испытывал двоякие чувства. С одной стороны, в эту дешевую пиццерию он зашел бы, только если бы очень проголодался — обилие острого кетчупа гарантировало изжогу. С другой стороны, ему импонировала скромность полковника — в его положении (Ордынцев полностью отдавал себе в этом отчет) он мог бы зайти в любой, самый шикарный ресторан города и угоститься на любую сумму. Но нет — он выбрал дешевую пиццерию, весьма умеренно поел и выпил только безалкогольного пива, да еще и взялся за кошелек — расплатиться ему хозяин, конечно, не дал, что вы, как можно — брать деньги с советских офицеров! — но уже намерение само по себе много значило.
Получив заказ — пропадай, печень! — Ордынцев и Агафонов возобновили разговор о сравнительных достоинствах танков «Витязь» и «Т-72». Сошлись на том, что у «Т-72» больше дальность прямого выстрела, зато на «Витязе» мощнее броня, что повышает шансы в ближнем бою. Потом перешли на организацию. Ордынцев настаивал на преимуществах бригадной, и Агафонов спорил только для порядка: преимущества ему были очевидны. И не только бригадной организации — всего крымского образа жизни. Но здесь же, за этим столом, сидел полковой замполит подполковник Щусев, здесь же надулся, как мышь на крупу, командир отдельного 805-го батальона плавающих танков майор Бабик, крайне недовольный тем, что его отдали в подчинение Агафонову — при них распускать язык было чревато, поэтому Агафонов приналег на пиццу, а разглагольствовал в основном Ордынцев.
К тому времени, как полковники и их «свита» покинули пиццерию, прапорщик Андрощук окончательно лишился возможности уйти из бара «Stopka» своими ногами. Опираясь грудью на стойку бара, он изливал Дементьеву душу, жалуясь на нелегкую долю советских прапорщиков. К излияниям прислушивался еще один посетитель — среднего роста крепкий мужчина под сорок, явно ближневосточной наружности. По мелочам он не разменивался — купил сразу бутылку водки (которую Андрощук презрительно охарактеризовал как «чекушку») и пил маленькими порциями.
— Рʼшите прʼставиться… — заметил его советский недоофицер, — Юрий Андрʼщук, прʼщик!
— Очень приятно, — сдержанно ответил клиент. — Марк Фельдман.