Страница 10 из 13
— «Как жаль, что ты не стал священником», — сказала мать Сталину, навестившему ее в 1936 году. «Как жаль, что ты не стал строителем!» — могла бы сказать отцу и моя бабушка. Впрочем, в основе разногласий между моей матерью и отцом, помимо житейских мелочей, конечно же, лежало именно тонкое понимание ею патриотического предназначения человека, гражданина. Мама всю жизнь твердила, что человек должен жить на своей земле и творить для своей родины. Она, бедняга, умерла, так и не дождавшись моего возвращения в Грузию. И отцу она постоянно напоминала: лучше иметь маленькую должность, но быть удовлетворенным от того, что приносишь пользу собственному народу. Отец всегда старался помочь Грузии с точки зрения развития ее производительных сил, возможности ее самостоятельного существования.
— Когда идет речь о злодеяниях Лаврентия Берия, часто упоминаются А. Н. Рапава, С. А. Гоглидзе, Н. М. Рухадзе, Л. Ф. Цанава. Что это за люди? Вы знали кого-нибудь из них?
— Знал, но близкого знакомства с ними не водил. Рухадзе, например, был неприятным человеком, противником моего отца, и мне не очень понятно, как он оказался среди его друзей. Рапава и Гоглидзе действительно дружили с отцом, а Цанава (кстати его фамилия Джганджгава, он упростил ее, чтобы негрузинам было легко выговаривать) другом отца я бы не назвал.
— Почему же этих, довольно разных людей, скопом записали в число приспешников Берия?
— Чтобы придать национальную окраску происходящему…
— А вот имя такого человека, как Титэ Илларионович Лордкипанидзе вам говорит что-нибудь?
— Лордкипанидзе был наркомвнудел Закавказья и жил с нами в одном доме, на одном этаже. Наша семья относилась к нему с большим уважением. У Титэ был зять, замечательный человек, специалист по русской литературе, профессор; в детстве он давал мне прочитать интересные книги. Когда мама училась, а я оставался с бабушкой, то с удовольствием ходил к нему в гости. Я очень сожалел, что Титэ перевели из Тбилиси в Крым! Там его и арестовали.
— Существует версия, что Лордкипанидзе «стучал» на Берия, поэтому тот изгнал его из Грузии…
— Что вы! Лордкипанидзе был человеком, способным убить, но не «стучать». До революции он возглавлял группы «эксов» — террористических экспроприаторских групп, а потом работал в ЦК. Возможно, он в чем-то не соглашался с отцом, но чтобы доносить!..
— Открою секрет: эта версия тоже из книги Волкогонова. — А я и не знал, что уважаемый генерал — такой крупный знаток новейшей истории Грузии!
— Прототипом главного героя из нашумевшего фильма «Покаяние» Варлама Аравидзе многие считают Лаврентия Берия, хотя сходство подчеркивается лишь внешне.
— Как я понял, в самом деле талантливый фильм Генгиза Абуладзе является обобщающей гротескной картиной о тиране и тирании вообще. Я не уверен, что Аравидзе — это мой отец, ибо он может сойти и за латиноамериканского или еще какого-либо заморского диктатора.
— Как вы объясняете связи Лаврентия Павловича с грузинской эмиграцией в Париже. Они ведь были идейными врагами. Между ними могли существовать какие-то взаимные симпатии?
— Понимайте как угодно, но меньшевистские эмиссары, конспиративно засланные к нам и арестованные органами, были безнаказанно отпущены.
— После, разумеется, соответствующей обработки?
— Нет, никто этих молодых людей не обрабатывал. Их отпустили, поскольку они не совершили ни террористических актов, ни других преступлений… Пожалели просто…
— Но ведь по нашим законам они все равно должны были понести наказание?
— По законам — да. Но законы существуют для того, чтобы иногда их обходить. В случае В. Джугели отец был бессилен, ибо факт его пребывания в Тбилиси получил огласку. В дальнейшем работа проводилась более тонко. Иосиф Виссарионович к меньшевикам был беспощаден. Он требовал от отца заманить их любыми средствами и уничтожить. Отец поступил наоборот. Я знаю об этом от матери. После войны, когда в Грузию вернулись первые эмигранты, дрогнуло сердце и Евгения Гегечкори: его тоже потянуло на родину. Отец через специального связного предупредил Гегечкори и его сообщников, что нельзя возвращаться ни в коем случае. Они послушались и остались живы.
— Известно, что перед войной Лаврентий Берия организовал при НКВД СССР особое техническое бюро. Что это за организация и чем она занималась?
— К концу 40-х годов в советских тюрьмах и лагерях находился цвет не только творческой, но и технической интеллигенции. Это были высокообразованные, чрезвычайно талантливые люди, способные принести огромную пользу стране. Чтобы дать им хоть какую-то возможность для реализации своих способностей, отец предложил создать это бюро.
Предвижу вопрос: не проще ли было их освободить? Разумеется. Но попробуй выпустить на волю человека, признавшего себя виновным в тягчайших преступлениях! Хотя эти признания делались под жесточайшим давлением, нарком не имел права пересмотреть решение суда. Андрей Туполев рассказывал мне, как отец несколько раз вызывал его и уговаривал отказаться от прежних показаний. Убедившись в неэффективности подобного приема, отец и решил объединить всех зэков-ученых в специализированные конструкторские бюро по самолетостроению, моторостроению и т. п. Выполнив задание, группа конструкторов освобождалась. Таким образом, были выпущены Петляков, Мясищев, тот же Туполев. Они, как и многие другие, стали узниками еще во время Ягоды — Ежова, и заявления некоторых исследователей о том, что Берия сажал крупных специалистов с единственной целью — пополнить внутритюремные предприятия квалифицированными рабочими, далеки от истины.
— Вы мне рассказывали, что Лаврентий Павлович прекрасно рисовал, любил искусство. Может быть, этим и было продиктовано создание им центрального ансамбля народного комиссариата Внудела. Этот ансамбль, как утверждают, мог соперничать с любым прославленным коллективом. Ваш отец пригласил туда целое созвездие: Сергей Юткевич, Рубен Симонов, Александр Иванов-Крамской, Дмитрий Шостакович…
— Вы забыли еще Павла Вирского, возглавлявшего танцевальную группу. Об этом я узнал от самого маэстро, когда переехал на Украину. Ансамблю отец уделял мало внимания, ибо в то время ему были поручены более важные вопросы; разведка, оборона, атомная бомба.
— Атомная бомба? Но ведь речь идет о 1939 годе?!
— Все правильно! Именно в конце 1939 года отец и предложил правительству начать работу над созданием атомной бомбы. По разведданным было известно, что немцы, англичане и американцы уже разрабатывают проект. В ту пору в нашем доме жили два молодых американца, которые были готовы при финансовой и технической поддержке реализовать проект атомной бомбы. Эту идею, подкрепленную экспертными оценками наших молодых физиков, отец вынес на рассмотрение Политбюро.
В воздухе уже пахло войной, поэтому страна объективно не могла заниматься долгосрочным проектом. Категорически против самой идеи выступил академик Петр Капица. Он не хотел, чтобы СССР владел таким оружием.
— Почему?
— Капица был противником советского строя и никогда не скрывал этого, поэтому он уехал в Англию и работал там с Эрнестом Резерфордом над расщеплением атома. Капицу насильственно задержало советское правительство, когда он приехал навестить больного тестя, академика А. Н. Крылова, отца второй жены. Тогда Молотов спросил его: «Чего вам тут не хватает?» «Лаборатории Резерфорда!» — был ответ. Привезли ему эту лабораторию со всем оборудованием и велели: «Продолжайте работу, занимайтесь тем, чем занимались в Англии!» Но он не захотел и взялся за решение других проблем, не менее важных и интересных. Петр Леонидович был умнейшим человеком, мужественным и справедливым. Я вспоминаю его с огромной теплотой и благодарностью за активное участие в решении моей судьбы. Он один из тех, кто заявил правительству: «Несправедливо держать в тюрьме сына Берия!»
— Капица заблокировал проект?
— Заблокировать он не мог, но сомнения посеял. В тот период наша электронная промышленность сильно отставала, и мы в самом деле не располагали нужной научно-технической базой для создания сверхсовременного оружия в предельно сжатые сроки, поэтому эту затею сочли преждевременной. Но отец отличался упрямством и от замысла не отказался, продолжая устанавливать и развивать тесные контакты с людьми, которые могли его информировать об успехах европейских и американских атомщиков. В 1942 году, когда накопились достаточные сведения, он вновь обратился в Политбюро с прежним предложением: рассмотреть вопрос о создании атомной бомбы. И надо отдать должное Иосифу Виссарионовичу: он признал необходимость таких разработок. Однако время было упущено. Специалисты, предлагавшие нам свои услуги, уже возглавляли группы по разработке американского проекта и заполучить их обратно не представлялось возможным. Принимая решение о создании советской атомной бомбы, руководство страны учитывало то обстоятельство, что американцы, сильно продвинувшись вперед в своих разработках, смогут получить оружие массового поражения если не до конца, то после войны. Мы же останемся без защиты. Чтобы не начинать все с нуля, соответствующие службы похитили нескольких специалистов и перевезли их из Англии к нам на подводной лодке. К тому моменту отец подобрал группу молодых специалистов, среди которых был и И. В. Курчатов — талантливый, настойчивый и симпатичный человек, которого и назначили руководителем проекта. К работе привлекли выдающихся деятелей науки академиков Ю. Б. Харитона, Н. Л. Духова, Н. Н. Семенова и др., в распоряжение которых поступали все специфические сведения, добытые разведкой. Работу сильно активизировало прибытие Бруно Понтекорво.