Страница 38 из 49
13 мая 1773 г. последовал указ Синода о воспрещении духовенству петь молебны и читать слово Божие над кликушами и прочими порчеными людьми, о которых «не иное должно иметь разсуждение, как о прямом притворстве и обмане и суеверии»[147]. И даже анти-заговорная «молитва св. Киприана» рассматривалась как улика и изымалась при обысках[148].
Ст. 937 «Уложения о наказаниях Российской Империи» гласила: «Так называемые кликуши, которые делают на кого-либо наветы, утверждая, что он причинил им зло будто бы посредством чародейства, подвергаются за сей злостный обман: заключению в тюрьме на время от 4-х до 8-ми месяцев»[149]. Эта норма закона не была вполне бездейственной. Так, в 1861 г. Екатеринославская уголовная палата признала священника Донцова виновным в распространении суеверных представлений о порче и кликушестве [150].
Вообще гражданскому суду подлежали «в колтунах, босые и в рубашках ходящие»[151]. Последний случай применения 937-й статьи относится к 1874 году, когда Устюжский окружной суд за попытку оклеветать крестьянку Степаниду Харламову приговорил шестерых кликуш к небольшим срокам тюремного заключения, а «испорченного» крестьянина — к пятидесяти ударам розог[152] .
Впрочем «порченый» мужик — это редкость. В ту пору уже отмечали, что кликушество имеет достаточно определенную социологическую прописку: практически не было кликушества на Украине, не встречалось оно у мальчиков и крайне редко у мужчин, и не прилучалось оно у лиц из образованных сословий…[153]
Впрочем, не только в народе продолжали рассказывать о порчах. Было бы странно, если бы взаимодействие между церковным учительством и народом шло только в одну сторону. Духовенство тоже не могло не испытывать воздействия народа (тем более, что по уровню богословского образования оно зачастую от него почти не отличалось). Так что было бы странно, если бы общенародные убеждения и суеверия вовсе не просачивались в приходской быт и никак не затрагивали рядовое духовенство (да и не только рядовое: в начале IV века Эльвирский собор своим 34-м правилом запретил зажигать днем свечи на кладбище — «чтобы не беспокоить души святых»)[154].
Поэтому не всякое предание, повествуемое в монастырской келье (или даже записанное в монастырской летописи) или на приходе, есть предание собственно церковное. «Очень может быть, что, внося некоторые из трактуемых молитв, переписчики догадывались о темном первоисточнике их происхождения… Не надо забывать, что если литургическая критика не всегда стояла на должной высоте даже в Греческой церкви, то нечего и говорить о недостатках ее в старинной Русской церкви»[155]…
В только что упомянутой Греческой церкви бытовал, например, даже чин проклятия человека псалмами (Псалмокатара). В этом случае еще не изобличенному преступнику не просто объявлялось его отлучение от церковного общения, общения в общецерковных молитвах и причастии (собственно церковный смысл анафематствования). Но и вместе с этим проклятием возносилось и пламенное моление о жесточайшем и всеобъемлющем наказании преступника и о поражении его всяческими, внутренними и внешними недугами, которые сделали бы явным преступность этого человека и тем самым вывели бы его из неизвестности[156]. По уставу последования, требуется пригласить семь священников, которые должны совершить литургию. По окончании литургии они должны выйти в облачении на средину храма. Здесь приготовляется тарелка, в которую наливается «хороший уксус», а вокруг ее ставится семь смоляных, т.е. черных свечей. После того в тарелку кладется кусок негашеной извести в объеме одного яйца, и над этим составом и должно читаться все положенное в последовании. Смоляные свечи были указанием на связь преступника с миром ада. «Что же касается употребления смеси из уксуса и негашеной извести, то на уместность применения их привело химическое последствие такого смешения, — бурная реакция. При ней разложение извести, под воздействием уксусной кислоты, производит кипение, сопровождаемое выделением газов, а в результате остается густая и очень клейкая масса, как указание на „вязание“ властью Церкви совершившаго преступление» [157].
Затем все священники берут в свои руки по одной горящей свече и каждый из них по очереди произносит предназначенную для него часть псалма и, сверх того, произносит так называемый «тропарь Иуды». Когда все семь священников исполнят это, тогда, — говорит устав, — «да отлучат и да творят отпуст, тарелку же да перевернут вверх дном и в таком виде да оставят ее внутри церкви»[158].
В другой греческой рукописи, опубликованной проф. Алмазовым, предлагается совершение подобного рода чина начинать еще до литургии. В этом случае к литургии также предписывается приготовит уксус, известь, сосуд, семь смолянных же свечей и пять пресных просфор, свалянных «двигая рукой назад и вперед». Удар в било к литургии должен делаться левой рукой; совершая же литургию, священник надевает обувь с правой ноги на левую и обратно и, сверх того, облачается «во всю священническую одежду наизнанку»… При совершении литургии предлагается еще на выбор, — «когда поминаешь мертвых, если хочешь, чтобы он (отлучаемый) помер, — помяни и его в ряду мертвых, если же желаешь ему жить, — помяни его в ряду живых»[159].
Как видим, порой даже духовенство способно идти на поводу у верований прихожан, переступая при этом евангельские и святоотеческие заповеди[160].
В древнерусских и сербских Требниках была молитва, надписанная «Молитва егда в человеке вода запрется» или «Молитва от запора воды человеку»[161]. Один соловецкий лечебник содержал в себе заговор — «Како еще кровь умолвити, чтобы перестала»[162]. В русском Требнике была «Молитва егда начнет жена дитя родити не борзо», звучавшая так: «Иже обрет Исус Христос со Иоаном Богословцом жену ражающу не может родити. И рече Господь наш Иоану Богослову: гряди Иоане рцы ей в правое ухо: от Бога рождающис выйди, младенче Христов, Христос тя зовет. Помяни Господи сыны едемские во дни Иерусалимовы глаголющая истощайте истощайте до основания земли»[163]. Была в требниках и молитва «на закрутку»…[164]
В древности подобных молитв-заклинаний в церковном обиходе было немало. Но постепенно, по мере роста богословского образования духовенства, они исчезают из церковных книг.
Впрочем, есть одно небезынтересное исключение. Именно в поздних, в печатных требниках появились ранее не включавшиеся в офицальные церковные книги апокрифические молитва и заклинание. По определению литургиста А. Алмазова, «заклинание, в противоположность молитве — есть обращение совершителя, или точнее, его требование, адресованное уже не к подателю блага — Богу, а к источнику и виновнику того зла или бедствия, к устранению которого направляется данное заклинание»[165]. Заклинатель декларирует свою связь с Богом, который полагается страшным для тех существ, к которым обращено заклинание. Итак, молитва просит у Богу блага для себя и для других, в то время как заклинание есть ходатайство, несущее неприятности виновникам зла. Важной чертой заклинания является и то, что «ввиду своего обращения к виновнику зла заклинание, очевидно, понимает этого виновника существом личным, разумным и свободным, а сверх того и могущественным, — более сравнительно с человеком, но с подчинением могуществу и силе Бога»[166]. «При указанном усвоении демону особенного могущества, последнее суеверными представителями невежественной части христианского общества иногда стало распространяться до чрезвычайных пределов, настолько, что демон понимался не только источником зла, действующим по своей инициативе, но действующим и по желанию человека»[167].
147
Цит. по: Краинский Н. В. Порча, кликуши и бесноватые как явления русской народной жизни. — Новгород, 1900, с. 48.
148
См. Лавров А. С. Колдовство и религия в России 1700-1740 гг. М., 2000, с. 129.
149
Цит. по: Краинский Н. В. Порча, кликуши и бесноватые как явления русской народной жизни. — Новгород, 1900, с. 110.
150
См.: Краинский Н. В. Порча, кликуши и бесноватые как явления русской народной жизни. — Новгород, 1900, с.48.
151
свят. Филарет, митроп. Московский. Мнения, отзывы и письма. М., 1998, с. 205.
152
Дело о кликушах. Заседание уголовного департамента Санкт-Петербургской судебной палаты, 2-го мая // Церковно-общественный вестник. 1874, 12 мая. сс. 5-6 и 15 мая, сс. 6-7. В Петербурге Устюжский приговор был отменен, ибо было сочтено, что кликушество — это нервная болезнь.
153
См: Прыжов И. Г. История нищенства, казачества и кликушества на Руси. М., 1997, сс. 90-91.
154
Crouzel H. Origen. Sibiu 1999, p. 79. К сожалению, «Процент глубокоученых и высокоталантливых пастырей был сравнительно невелик даже и вIV веке. Некоторые пастыри того времени в странном самообольщении ничего не хотели слышать ни о каких требованиях касательно умственного развития, как скоро им сообщена благодатная сила в рукоположении, которая, по их разумению, должна была заменить естественную развитость ума, но, конечно, не заменяла» (Лебедев А. П. Духовенство древней Вселенской Церкви от времен апостольских до Х века. Спб., 1997, с. 261).
155
Алмазов А. И. Врачевальные молитвы. К материалам и исследованиям по истории рукописного русского Требника. Одесса, 1900, сс. 98-99.
156
Алмазов А. И. Проклятие преступника псалмами. К истории суда Божьяго в Греческой церкви. Одесса, 1912, сс. 1-3.
157
Красножен М. [Рецензия на книгу] Алмазов А. И. Проклятие преступника псалмами. К истории суда Божьяго в Греческой церкви. Одесса, 1912 // Византийский временник. Т.20. Спб., 1913, с. 106-107.
158
Алмазов А. И. Проклятие преступника псалмами. К истории суда Божьяго в Греческой церкви. Одесса, 1912, с. 10.
159
Там же, сс. 11—12.
160
«Еретические учения, не согласные с принятым нами, должно проклинать и нечестивые догматы обличать, но людей нужно всячески щадить и молиться об их спасении» (св. Иоанн Златоуст. Слово о проклятии, 4). «Доброжелательствуй (а не зложелательствуй) всякому, даже врагу твоему или врагу твоей православной веры и отечества, чтобы исполнить точно закон Христа Бога, повелевшего любить врагов, благословлять проклинающих, добро творить ненавидящим нас (Мф. 5,44). Если же пожелаешь зла и позлорадствуешь врагу — то нарушишь закон Божий, сотворишь лукавство и самосуд пред Господом, и себе причинишь вред и зло, лишишься мира сердечного и отягчишь душу грехом» (Св. Иоанн Кронштадтский. Путь к Богу. Дневниковые записи. Спб., 1998, сс. 634-635).
161
Публикация: Алмазов А. И. Врачевальные молитвы. К материалам и исследованиям по истории рукописного русского Требника. Одесса, 1900, с. 122.
162
Алмазов А. И. Врачевальные молитвы. К материалам и исследованиям по истории рукописного русского Требника. Одесса, 1900, с. 53.
163
Там же, сс. 124-125.
164
«Закрут завивается тайно из жажды мщения, из желания причинить хозяину нивы зло и сопровождается заклятием на гибель плодородия; он совершается так: злобный колдун берет на корню пучок колосьев и, загибая книзу, перевязывает их суровою ниткою или заламывает колосья и крутит (свивает) на запад = сторона, с которою соединяется понятие смерти, нечистой силы и бесплодия; в узле залома находят иногда распаренные зерна и могильную землю: и то, и другое — символы омертвения. В старинных требниках встречаются молитвы, которые следовало читать над таким очарованным местом: после установленного молитвословия священник выдергивал закрут церковным крестом и тем отстранял его зловредное влияние. Теперь для снятия закрута приглашают знахаря, который вырубает осиновый кол, расщепливает его надвое и этим орудием выдергивает зачарованные колосья; затем закрут сожигается благовещенскою свечою, а на том месте, где он стоял, знахарь вбивает в землю осиновый кол, что (по мнению поселян) причиняет колдуну нестерпимые муки» (Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. — М., 1995, т. 3, с. 254).
165
Алмазов А.И. Апокрифические молитвы, заклинания и заговоры. К истории византийской отреченной письменности. Одесса, 1901, с. 14.
166
Там же, с. 15.
167
Алмазов А.И. Апокрифические молитвы, заклинания и заговоры. К истории византийской отреченной письменности. Одесса, 1901, с. 18.