Литта

— Это смешно! — не выдержал Дарт. — В любую секунду они не оставят от нас вместе с астероидом и горсточки пыли, а ты говоришь…

— Они нас так боятся, — упрямо продолжала Литта, — что целых трое суток хвастались: поглядите, какие мы страшные и могучие. А теперь относительно вежливо приглашают нас к переговорам. Их страх для нас сейчас — самая главная проблема. Мы не знаем, чего они опасаются. На переговорах они вряд ли что-нибудь конкретное скажут, но явно от нас чего-то хотят или ждут.

— Итак, собираем группу для переговоров?

— Да, но не забываем, что данный обмен мнениями очень поверхностный, по первым впечатлениям. Надо будет ещё раз всё обсудить. Возможно, возникнут идеи… Дэниел, ты будешь главным, я и остальные — твоя свита.

— Подожди! Ты скачет с одного на другое, Литта! Ты и остальные — свита? Ты останешься на астероиде!

— Я согласен с Дартом. Сумасшествие — лезть в спящий вулкан.

— Вам деваться некуда, дорогие мои рыцари. У меня есть великолепный довод "за" моё присутствие среди парламентёров: если я намерена обеспечить энергетическую защиту, мне необходимо её поддерживать, подпитывать — называйте это как хотите…

— Я называю это так: наплести можно всё, что угодно, пользуясь нашим незнанием, — развёл руками Дарт.

— А случись что-нибудь что-то типа драчки, лишний бластер или меч тоже не помешает.

Повеселевшая Литта улыбнулась при виде недовольных физиономий и озорно добавила, обращаясь к Дарту:

— Что? Съел? Это ты останешься на базе главным на время нашего отсутствия!

— Ничего! Вот прилетит Крис, всё расскажу ему! — мстительно пообещал Дарт.

13.

Когда-то давным-давно Леон попал в катастрофу. Ноги выше колен пришлось собирать по кусочкам и долго сращивать. Кое-что заменили пластиком. От тех времён у Леона сохранилась несколько своеобразная походка — жирафья: он не ходил, а шествовал с грациозной ломкостью, и у людей непривычных обычно складывалось впечатление, что ещё два-три шага — и Леон сначала упадёт на колени, а затем растянется на полу во весь рост. Леон знал, какие чувства вызывает его походка. Это его немного забавляло. Постепенно у врача выработалась чисто машинальная реакция на незнакомых людей рядом с ним: при ходьбе он начинал раскачиваться почище маятника и получал огромное удовольствие от созерцания перепуганных глаз. Единственный человек, с которым не прошёл этот номер, — Литта…

А ещё он любил болтать со своими пациентами, предпочитая тех, кто ответить ему не мог. Леона не волновало, слышат ли его, нет ли, согласны ли с ним или готовы возразить. Главное — его собственный монолог.

И сейчас в кабинете реанимации, проверяя боевую готовность препаратов и оборудования, он с наслаждением ругался:

— Возомнила о себе Бог знает что! Может, она думает, что бессмертна? Или что, взглянув на неё, эти дьявольские инопланетяне разомлеют от счастья? Пусть бы шёл один Дэниел или любой из офицеров-охотников! Да господи! Даже рядовой охотник прекрасно справился бы с этой проблемой! С этой убийственной миссией!.. В конце концов, их ведь этому обучают!.. Сумасшедшая девчонка!

Чаще всего он обращался к полированной трубе дымоуловителя, в которой отражалась горячо любимая собственная физиономия. Она слегка расплывалась на неровной поверхности, искажаясь в сатанински-лукавую маску, что Леону чрезвычайно нравилось… Как всегда, уловив в своём отражении промельк Мефистофеля, врач изобразил надменную усмешку и набрал воздуху для продолжения страстной речи…

И насторожился. Не будучи таким тренированным, как охотники, Леон всё-таки иногда мог ощутить, если кто-то смотрит в его спину. На этот раз чувствовалось другое. Его слушали. Когда врач осознал это, он осёкся и быстро оглядел кабинет. Приборы подмигивали в прежнем ритме. Укрытое простынёй тело неизвестного неподвижно покоилось среди аппаратов жизнеобеспечения…

Неужели он всё придумал? Одно дело — почуять на себе чужой взгляд, другое — решить, что где-то рядом внимательный слушатель. Хм, Литта, где ты?

— Заработался, — охрипло пробормотал Леон.

Что-то мягко скользнуло по его лбу, и он, скорее, понял, чем услышал: "Ну же, продолжай! Ты так интересно рассказываешь!"

14.

Эрисианский флот завис за небольшим спутником ближайшего к астероидному кольцу светила. Катера-разведчики пытались прошмыгнуть между чужими кораблями на базу, но наткнулись на силовой пояс, не подпускавший близко к чужой армаде.

В командирской рубке головного линкора сидел Крис. В помещении полутемно, освещение оставили только над пультами операторов: эрисиане боялись лишний раз вздохнуть, чтобы не привлечь к себе внимания потенциального врага.

Крис улыбался, но члены экипажа, изредка взглядывавшие на него, поспешно отворачивались. Обычно аккуратно уложенные назад, волосы его растрепались, округляя лицо, но делая его отнюдь не добродушным. Казалось бы, вид его не должен внушать страха, и всё же в глазах всего экипажа их командир сейчас больше всего напоминал разъярённого волка. Неудивительно, что у эрисиан возникла в основном такая ассоциация — именно с эти хищником: когда-то Крис был руководителем довольно агрессивной молодёжной организации — "волков".

Нынешняя ярость, не находившая выхода, заставляла Криса с трудом сдерживать себя. Где-то стороной он находил силы удивляться себе — так нервничать? Он никогда не думал о себе как о несдержанном человеке. Но… В его душе безумствовал шторм — лицо застыло, перекошенное гримасой, которую лишь оптимистично настроенный человек мог бы назвать улыбкой… Он здесь — Литта там. Бессилие… Беспомощность…

Изредка в помещении раздавался короткий стон сквозь зубы, от которого вздрагивал экипаж. Он знал где-то внутри себя, что ещё немного — и никчемность его злобы прорвётся всё-таки неудержимым воем.

От следующего нечаянного всхлипа у присутствующих холодом обдало спины. Один из операторов, охотник, не прерывая поиска слабого места во вражеском силовом поле, помедлил и набрал условный код своего непосредственного начальника. Охотник понадеялся, что сейчас наступил тот самый экстренный случай, ради которого можно побеспокоить начальство.

Через минуту в рубке появился Вэл. Он оглядел всех и решительно направился к Крису. Звук его шагов отвлёк Криса от бесплодного самобичевания.

— Что-то произошло?

— Не то, чего ты ожидал. Крис, ты заставляешь экипажи психовать. Возьми себя в руки. Займись чем-нибудь. Или уйди к себе. Нервы всех и так никуда не годятся.

— Вэл, зачем я отпустил её?

Командир охотников непроницаемо смотрел в страдальчески застывшее лицо Криса. И внезапно резко и сильно ударил его, метя в челюсть. Голова Криса мотнулась — кто-то из охотников замер, не веря глазам. Следующий молниеносный удар ногой в плечо — и не выдержавшее кресло свалилось вместе с Крисом. Кресло ещё катилось до стены, а Крис извернулся кошкой и вскочил ошеломлённый. Кровь из разбитого рта он сначала вытирал ладонями, но наконец просто выплюнул кровавый сгусток на пол и жёстко взглянул на Вэла.

— В чём дело?

— Плохие реакции, — удовлетворённо отметил Вэл. — Раньше ты бы перехватил бы мою руку или ногу и здорово отмутузил меня. Тебе надо сменить тему для сентиментальных размышлений, Крис. Я предлагаю такую, например: что, если её жизнь будет зависеть от моей реакции?

— Тебе легко рассуждать, — холодно ответил Крис. — Не твоя жена в опасности.

— Я мог бы удариться в воспоминания и привести парочку примеров, когда я был с Литтой в минуты реальной опасности. Но тебе эти воспоминания не нужны. Мне подчас кажется, что ты очень плохо её знаешь. Так вот, я уверен на все сто, что она в данную минуту где-нибудь на тренировке и старается думать только о правильности и чёткости удара.

Крис угрюмо промолчал.

— Найди себе дело. Поиграй в компьютерную игрушку. Узнай, как дела на Эрис. Поговори с лордом Александром. Перебери своё оружие и устрой, чёрт побери, проверку готовности экипажей!