Кодекс Ордена Казановы

— Бежим, сколько можем! Нам бы до Волчьего колодца добраться, а там!..

Усталые, перемазанные кровью, воняющие собачьими внутренностями, они припустили за Ксандром. Лёхину бежалось легко: он прикрывал Мокия и Василька, а они, измотанные, бежать, скажем, наравне с Павлом, уже не могли. Так что Лёхин мог и отступать, и одновременно вспоминать с содроганием: на медвежьих лошадках сидели странные существа — воображение Лёхина отказывалось сравнивать их с кем бы то ни было. Впрочем, нет. Веник. Или виденный на рисунках соломенный сноп. Только сноп, кажется, перевязывают в одном месте, а здесь — стянули так, что получилась соломенная кукла. Более-менее отчётливо выражена башка — копёшку для снопа согнули и сгиб подвязали под "шею" и в самую середину башки воткнули раззявленный капкан на волка. И держала в руках эта пародия на человека какое-то короткое копьё. Естественно, ассоциации Лёхин искал не просто так, не от желания помедитировать над темой.

— Ксандр!

— Ай?

— Они горят?

Ксандр споткнулся, но на ногах удержался.

— Нам то неведомо!

— Ну и зря… — пробормотал Лёхин. — Павел, ты куришь. Зажигалка есть?

— Была!

— Потерял, что ли?

— Наверное!

Лёхин пораскинул мозгами. Был пистолет — появился меч. Думай, Лёхин, думай.

— Павел, а что-нибудь неизвестное в кармане появлялось?

— Да! Камни какие-то!

— Дай сюда!.. Мокий, что это?

— Кремень да кресало!

— Огонь высекать?

— Ну!

— Не нукай, не запряг… Ксандр, успеваем до вашего колодца?

— Не-е, где ж тут!..

На бегу Лёхин размотал с себя плащ и с треском разорвал пополам. Одну часть сунул Васильку.

— Рви дальше!

— Лёхин, что надумал?

— Факелы!

— Думаешь?..

— Приходится! Попытка не пытка, а солома не камень!

Они остановились в полукилометре от округлых, ярко-белых в лунном свете глыб, которые Ксандр и объявил колодцем. Дальше бежать нельзя, потому как загонщики ровным полумесяцем взяли беглецов в клещи… Лёхин ещё успел вздохнуть: как быстро и легко он пробежал расстояние от города до каменной дыры, где томился Павел, и как тяжело даётся обратный путь.

Но и остановились не только для того, чтобы в дикой спешке смастерить импровизированные факелы — в ход, кроме Лёхиного плаща, пошли деревянные стрелы из колчана Василька. Пока тонкие концы вражьего полумесяца шли на соединение, беглецы уговорились пятиться к Волчьему колодцу — насколько смогут даже в обороне с загонщиками. Почему Ксандр и двое его подопечных так сумасшедше истово надеялись, что за белыми камнями ждёт спасение, объяснить не сумели. Но Лёхин их убеждённостью проникся. Да и что делать? Надежда нужна.

Полумесяц сомкнулся в круг.

Был момент, когда люди сильно пожалели об отсутствии горючего. Очень уж чадили лоскуты шерстяного плаща, пока не разгорелись хорошенько. Огонь до поры до времени прятали в середине компании. Очень кстати Мокий додумался в первых язычках пламени поджечь все стрелы Василька. Теперь не надо мучиться с высеканием огня в экстремальной ситуации.

Первый же загонщик, пославший свою медвежью лошадку прыгнуть на "дичь", упал — задавленный панически прыгнувшим набок от внезапного огня перед носом животным. Мокий мгновенно выпрыгнул из огненного круга и просто-напросто ударил колом барахтающегося противника, пригвоздив к земле. Лошадка, задавившая своего всадника, била в воздухе всеми четырьмя лапами и выла насморочным воплем, пронизывающим голову самой настоящей головной болью. Через секунду загонщик вспыхнул — солома! — и обмяк под взревевшим мутантом.

Как Лёхин пожалел, что не надел ременную "сбрую", придуманную для него домовыми! Сколько там мелочи метательной!..

И — забыл о жалеемом. Визжа, как доведённые до истерики девицы на концерте какого-нибудь кумира, загонщики пришпорили ездовых животных. Видимо, решили задавить численностью. Но "лошадки" задирали морды, всё так же гнусаво ревели, мотая башкой, и наотрез отказывались лезть на огонь, маленький, но умеющий причинять боль.

Пока суд да дело, люди медленно, но верно двигались к Волчьему колодцу.

45.

— Берегись, вой!

Оказывается, надо был жалеть не об отсутствии ремней с метательным снарядом, а об отсутствии щита… Оглянулся Павел. Лёхин понял его без слов: и смысл был выбрасывать доспех? Всё равно догнали! А сейчас пригодился бы!.. Эх, знать бы, где упадёшь — соломки-то постелил бы…

Загонщики обрушили на беглецов ливень из стрел, коротких, тонких, с хорошей пробивной силой. Вскрикнул Павел, схватившись за правое плечо. Коротко зашипел Мокий. Но разбойникам легче: все одеты в подобие коротких тулупов. Прикрыться хоть чуть-чуть, да можно. А вот как быть воям?

Лёхин выругался и замер: "Нас мало — бьют в основном с одной стороны, чтоб своих не тронуть. Напротив лучников — почти никого!"

Он обернулся к Васильку, который брёл согнувшись и мелкими шажками, закрыв голову одной рукой. В другой руке он держал "букет" горящих стрел.

— Василёк, дай стрелы!

Не разгибаясь, парнишка протянул пылающий "букет".

— Встань! Я тебя прикрою — ты стреляешь в лучников! Быстро!

Сообразив, что удумал Лёхин, Ксандр дал хорошего пинка младшему товарищу, приводя его в чувство. Василёк быстро встал на одно колено, размотал тетиву с полутораметровой палки, которую носил, едва ли не прижимая к сердцу. Лук согнут, тетива сноровисто наброшена узелковой петлёй на другой конец — все действия заученно чёткие под прикрытием меча-складенца. А Лёхин крутил "мельницу", о которую спотыкались вражеские стрелы, и буквально молился на свой снисходительный меч, который лучше хозяина знал, как нужно драться. Ибо Лёхин только придумал, что будет быстро-быстро крутить оружием вкруговую, а вот меч, как часто бывало, повёл его руку в жёстком приёме.

Спрятавшись за Лёхиным и его "мельницей", Мокий подал горящую стрелу из "букета".

— Готов? — спросил Лёхин, с тревогой обнаружив: загонщики лупят "лошадок", собираясь стронуться с места и с другой позиции расстрелять строптивых беглецов.

— Готов!

— Стреляй!

Парень оказался умницей. Лёхин предположил — он выстрелит в одного из загонщиков, — как сделал бы он сам. Но, едва Лёхин крикнул, отдёрнув меч, Василёк пригвоздил руку одного из загонщиков к шее "лошадки". Загорелся загонщик — вспыхнула густая шерсть медведеподобной ездовой твари, взвившейся к тому же на дыбы. Горящий загонщик не удержался — "руку" пожрал огонь, а больше ничего не удерживало его в седле! — и со вздыбившейся животины соскользнул на соседних всадников… Пламя жадно рвануло в стороны — и впечатление, что именно оно заголосило, завопило, обжираясь, не оставляло Лёхина.

"Мельница".

— Готов?

— Готов!

— Стреляй!

Уже после третьей стрелы ужас и паника в стане загонщиков пошли по такой нарастающей, что беглецы сначала попятились, а затем бросились на прорыв в слабом месте окружения. Здесь, растерянные и перепуганные, загонщики пытались сразиться с людьми топорами и кривыми сабельками. Но там они шарахались от одного движения к ним руки с факелом. И вот так, почти всего лишь сопровождаемые странным эскортом, мохнатым и оскаленным, визжащим и ревущим, они добрались-таки до Волчьего колодца.

Вообще-то Лёхин предполагал: уверенность Ксандра, что стоит им дойти до Волчьего колодца — и они спасены, зиждется на знании, например, о подземном ходе до города. Изумлению не было предела: Волчий колодец — это белые валуны, наваленные вкруговую, а в середине оказалась не каменная или каменистая площадка, а самая настоящая — сначала на ощупь — лужайка. Хм… С травой.

Первым за валуны прыгнул Ксандр — и тут же развернулся помочь Павлу: тот тащил раненого Мокия, чьи ноги поддерживал и Василёк. Прикрывал организованное отступление Лёхин. Он так увлёкся "драчкой" с двумя настырными загонщиками, что чуть не получил пинок под колени от валуна, на который пятился.