Кодекс Ордена Казановы

— Не буду, — вздохнул Вечин племяш.

29.

Бодро взбегая по лестницам, Лёхин считал: десять минут на душ, полчаса на завтрак в обществе домовых. Дорога. Два часа с Аней. А если получится — три. Можно погулять с ней по книжным магазинам. Один раз ходили — Лёхину понравилось: никто никому не навязывал своих вкусов и предпочтений, время от времени зачитывали друг дружке интересные или смешные странички и рылись каждый на своих любимых полках, изредка оглядываясь: "Ты здесь? Я тоже!"

А потом… Ну, потом он уж определится с делами… Раздражало здорово, что не может постоянно заниматься розыском. Очень раздражало. Но время активной работы оказалось именно так распределённым, что поиском Ромки и Лады он мог заниматься, только начиная с вечера.

"Многозначительный" выход Лёхина на тренировку принёс свои плоды: домовые заискивающе заглядывали в глаза, носились как угорелые — лишь бы хозяин был доволен. Лёхин-то и после разминки в хорошее расположение духа пришёл, а уж после ванной вообще растаял. Но домовым не показывал. Вошёл с непроницаемой мордой — и за завтрак с таковой уселся. Быстро закончив с салатом и кашей, перешёл к десерту и только тогда заговорил:

— Спасибо. Сегодня во сне я гулял в каком-то подземелье, по развалинам. Перед тем как проснуться, услышал песню — вот эту самую строку.

Сказал вслух — и понял, что значит каменный город. То самое подземелье. Но говорить о своих соображениях не стал. Если домовые прониклись его реакцией на их переглядывание — объяснят с подробностями.

И — точно. Побросав тарелки в раковину — потом! Всё потом! — домовые поставили перед Лёхиным крекеры и чашку с чаем и чинно уселись перед ним на подоконнике. Елисей глубоко вздохнул и начал:

— Шишика ещё не успели поймать (сверху хихикнули) — снов твоих не знаем. Подземелье — говоришь. А не тот ли это подвал, где в августе с пожирателями душ дрался? Может, понервничал, да и?..

— Нет. В сегодняшнем подземелье подвала точно не было. Я спустился туда по широкой лестнице — да, похоже. И шёл долго по коридору — тоже похоже на подвал. Но из коридора я вышел в самые настоящие развалины. А на стройке такого нет.

— А видел ли кого?

— Видел. Парнишку, с которым вчера подрался, но разошлись мы с ним мирно. Во сне он мёртвый. Видел тех самых зелёных крыс-призраков — они чего-то там колдовали над ребятишками из "Ордена Казановы". Ещё во сне у меня был меч. С ним я налетел на одну из крыс — и оказался дома. И услышал вот эту строку.

— А почему решил, что из песни?

— Потому что пели, — спокойно ответил Лёхин, хотя чуть не взорвался.

Никодим подтянул ноги, обнял колени и горестно уставился в ничто.

— Ромка ведь песни складывал, да как хорошо…

— Каменный город вы видели, Лексей Григорьич, — наконец приступил к главному Елисей. — Место неприступное. И уж как ты туда попал? Не всякий ведь из нашего народу туда пройдёт.

— Да ведь сон!

— Всё одно, Лексей Григорьич. Хотя… есть здесь одна закавыка. Через сон прошёл в Камень-город — значит, позвали. А ты ещё и гулял там — значит, кто-то зацепился за тебя и зовёт крепко.

— Камень-город — он сам как сон: и напророчить может, и душу твою же тебе показать, — вступил в объяснения Никодим. — Ты можешь войти в него и через сон, и обычной дорогой. Ходы только надо знать.

— А вы знаете?

— Нет. В Камень-город дорога нам заказана. Мы существа маленькие, и жизненная сила у нас мала. Появись там я — Камень-город меня выпьет.

— Значит, у подвальных тоже спрашивать не стоит.

— Не стоит, Лексей Григорьич, не стоит. Мы хоть и невидимые человеческому глазу, да привыкли с матерьяльным возиться да общаться. Дороги нам туда не найти.

— Хорошо. А Каменный город — это хорошо или плохо?

— Ох, Лексей Григорьич! А человеческий город — плох ли, хорош? В нём ведь всего намешано. Вот и Камень-город таков: напророчил тебе, предупредил, чтобы ты знал, — хорошо. Развалины вместо домов увидел — плохо.

— А кто в нём живёт?

— Точно не скажем, Лексей Григорьич. Недоступно нам такое знание. Слышали только, что многие из сновидящих там бывают. Они вроде как его и построили.

Лёхин думал в ответ услышать о сущностях несколько иного порядка, чем земные домовые или, например, лешие. Поэтому сообщение Елисея огорошило.

— Получается так, что Шишика со мной в том походе не было?

"Помпошка", сидевшая в вазочке с конфетами и зефиром, развернулась к хозяину всем корпусом. В полуоткрытой пасти белел зефир: Шишик, как всегда, откусил половину и жевать некоторое время не мог. Ещё в августе Лёхин выяснил, что Шишики в основном питаются снами хозяев, а его Шишик к тому же обожал абсолютно материальный зефир. И, как всегда, при виде набитой белым месивом пасти Лёхину захотелось пальцем пропихнуть зефир в "помпошку". Едва желание обрело отчётливый образ, "помпошка" чуть оскалилась, недвусмысленно напоминая о жутких зубищах. Да, такому палец в рот не клади. В прямом смысле, естественно… Шишик, тяжело пыхтя, сглотнул зефир — и, икнув, запихал в пасть вторую половинку.

Домовые терпеливо дождались, пока Шишик доест, и объяснили:

— Если он в то время был на тебе, значит, был и в Камень-городе.

— Ладно. Жаль, что времени у меня маловато. И есть конкретные вопросы. Если вы посмотрите то, что видел Шишик, вы сможете отличить пророчество от настоящего?

— Конечно!

— Так, хорошо. Я ведь правильно понимаю: Ромка спит, а его, так скажем, двойник гуляет по Каменному городу? Смогу ли я по следу двойника выйти на самого Ромку?

— Спящим — нет. А вот если ты, всамделишный, найдёшь вход в Камень-город, найдёшь Ромку там и сможешь с ним заговорить…

Совершенно сбитый с толку, Лёхин только смотрел на озабоченных домовых.

— Но я же буду бодрствовать!

— Это Камень-город, — пожал плечами Елисей. — Если тебя позвали туда — и бодрствующим войдёшь. Ежели зов поймаешь.

Лёхин зажмурился и помотал головой. Не, такие закидоны не для него. Конкретика и только конкретика!

— Пока я одеваюсь погулять, посмотрите у Шишика сон? Мне нужно точно знать, что собой представляет мёртвый парнишка и эти самые крысы с ребятами из "Ордена Казановы".

Елисей запустил руку в вазочку и вытащил чёрно-белый зефир: одна половина белоснежная и напудренная, другая — глазастая и косматая. Пока домовой тянул "помпошку" к себе, та успела вгрызться в сладость — и Лёхин отвернулся. Его чуть не стошнило, едва он представил зефир в собственный рост — и его ещё надо съесть!

Пока Лёхин бегал, собирался — появился Касьянушка. Поспешно поздоровавшись, призрак хотел было рассказать о вчерашних ужасах гуляния в бездне Интернета. Но Лёхин в очередной раз заскочил на кухню, и Касьянушка узрел домовых, внимательно вперившихся в глазища Шишика. Ага, новости! Это даже интереснее, чем расписывать собственные чувства и переживания. И призрак опустился рядом с домовыми.

Лёхин снова влетел на кухню, одетый и обутый, свалился на табурет и потребовал:

— Ну?

— Живой он ещё, Лёнька этот, — сказал Елисей. — Вечером его убьют. Нечаянно. А те четверо, вокруг которых крысы бегают, попали, Лексей Григорьич, в нехорошу историю. Колданули их — сильно, но неумело. Околдованный человек, видишь ли, сидит в границах колдовства, как в яичной скорлупе, ежели наводил человек знающий. А ежели колдун слабый, границы будут с прорехами. В такую прореху влезет любая сущность и сделает с колданутым всё, что захочет.

Лёхин сразу вспомнил, что именно эти четверо били Анатолия.

Четверо, вокруг которых в Каменном городе суетились крысы.

Но крысы склонились и над Анатолием, когда он лежал в служебке.

И Диана бежала в громадной стае крыс.

Вот чёрт! И как всё это связано с пропажей Ромки и Лады? А ведь связь есть — Лёхин чувствовал её, как чувствует забывший слово человек, что вертится оно у него на языке! И вот-вот вспомнит…

— Крысы могут быть сущностями?