Страница 83 из 85
Она мельком взглянула на Лехина, севшего на заранее приготовленный стул, и снова опустила глаза. Лехин сразу взял и сжал другую ладонь Соболева. С некоторой неприязнью подумал: "Он опять не Соболев — Проводник. Долго еще это будет тянуться?"
Проводник лежал неподвижно, до пояса под простыней. Майка на нем темнела пятнами пота, а на тумбочке, у изголовья кровати, валялось скомканное полотенце, которое хозяйка брала, осторожно промакивала лоб брата и снова бросала назад.
— Зовите меня Анной, — прошептала женщина. — Когда вы привезли его, все было хорошо. Он выглядел просто очень усталым. Сказал, что у него была амнезия. Была и прошла, когда вы со своим другом узнали его и назвали по имени… Он помылся, переоделся, хорошо поел — и все время был веселый, говорил, что завтра надо пройти по всем инстанциям, восстановиться по документам и объявиться на работе. А потом, когда лег спать, я заглянула к нему в комнату пожелать спокойной ночи, а с ним уже…
Вавила сидел на стопке книг, рядом с мятым полотенцем, и, вздыхая, кивал.
Шишиков почему-то нигде не было видно.
— Почему он звал вас? — вдруг спросила Анна и сама же ответила: — Наверное, он видит в вас спасителя. Ведь вы были первым, кого он увидел, когда пришел в себя. Но почему держать за руки? Вы его ученик по кружку спиритизма? Думаете, его амнезия связана с тем, что он медиум?.. Я не помню вас. Хотя, мне кажется, я вас где-то раньше видела.
Она зябко передернула плечами под кофтой, накинутой на длинный халат, и прошептала:
— Слишком много болтаю. Это с перепугу. Я хотела вызвать "Скорую", но Дима начал звать вас, а у меня не было вашего адреса. Это чудо, что вы позвонили сами.
— Я не спирит и не медиум. У меня смежный профиль, — туманно сказал Лехин. — И у меня есть некоторое представление о том, что с вашим братом. Все, что нужно, чтобы помочь ему, — это продолжать держать его за руку. И закрыть глаза.
Больше всего Лехин боялся, что Анна тут же задаст ему еще целую кучу вопросов, но женщина послушно опустила ресницы. На ее мягкие черты лица, смуглого и округлого, как у рафаэлевских мадонн, хотелось смотреть долго, не отрываясь. Но спящий Соболев судорожно вздохнул и прошептал:
— Алексей!..
— Я здесь, — ответил Соболеву Лехин и, тоже закрыв глаза, пошел навстречу Проводнику.
И сразу подумал: "Ну пожалуйста, не надо!"
Поскольку увидел то, что видел вокруг себя Проводник. Сон не сон. Пространство, где разгулялось подсознание Проводника, а может, и не оно.
Проводник стоял в белом коридоре, окаменело, как те манекены, от которых вздрагиваешь в иных магазинах: вынесенные за пределы павильона, они так похожи на живых, что испытываешь остолбенение, натыкаясь на такой же остолбенелый рисованный взгляд.
В стене коридора, перед Проводником, еле были обозначены контуры двери. С той стороны кто-то вовсю ломился, и едва намеченная дверь содрогалась и пустынно грохотала. Время от времени наступала тишина, но иллюзорный грохот продолжал дробить воздух в коридоре. И еще. Несмотря на плотную преграду, с той стороны слышалось отнюдь не иллюзорное тяжелое дыхание. Отчетливо, как из-за бумажной ширмы.
Обойти Проводника Лехин не мог. Слишком узкий коридор.
Проводник стоял неподвижно, но точно не бездействовал. Часть дверного контура, видимая Лехину, вдруг мягко подалась вперед, будто огромная лапа вмялась в висящую простыню.
Привело в себя Лехина деловитое постукивание, отдающее щелчками в руку. Меч-складенец. И когда успел его вытащить? Или он сам прыгнул в руку?
А еще шорох. Лехин осмелился отвлечься и быстро глянул. Опаньки… Бокового коридора слева от Проводника раньше не было. Раньше коридор с намеченной дверью был единственным — прямая бесконечная колбаса, ежившаяся на горизонте в неопределенную точку.
Что-то мелькнуло сверху вниз. Шмяк! Свалившийся с потолка Шишик — издали не разобрать чей — хлопнул на Лехина желтыми глазищами и засеменил по стене наверх. Почти забывший о Проводнике, Лехин проследил "помпошкин" путь до потолка. Там сидел второй Шишик и яростно сопел на первого. Первый чуть не долез до потолка, как второй ринулся от него. И вниз. "Помпошки" играли в догонялки! В экстремальные догонялки — вкруговую с потолка на пол по стенам и — обратно. Изумленный Лехин сначала решил, что Шишики окончательно слетели с катушек: играть во сне человека, который вот-вот запустит чудовищ в сон, а потом — в реальность! Или такие легкомысленные?.. Глухой стук в контурную — пардон, уже в настоящую — дверь заставил Лехина повернуться навстречу ближайшей опасности. Назад он все-таки еще раз обернулся, и возмущение погасло. Шишики, оказывается, бегали не просто так, они создавали боковой коридор, наполняя его живым цветом и звуком. Центральный, белый коридор заметно поблек, когда из боковушки плеснуло летним разноцветьем и деловитым карканьем вороны на фоне общего городского шума.
Зачем "помпошкам" этот коридор?
Догадайтесь сами, называется.
Лехин коснулся плеча Проводника. Зададим-ка тот же вопрос.
— Дмитрий Витальевич, зачем вам эта дверь?
Проводник ответил не сразу. Медленно повернул голову. Пустой взгляд человека, решающего неотложные проблемы. И решающего так напряженно, что пот струйками заливает осунувшееся лицо.
— Там… за дверью, те, кто хочет сюда. Только я могу открыть им дверь.
— А здесь, Дмитрий Витальевич, те, кто не хочет, чтобы эти твари сюда прорвались.
— Вы… не понимаете. Я и они — единое целое. Я слышу их — они меня.
Возня за дверью прекратилась, а лицо Проводника, вновь уставившегося на дверь, скривилось от напряжения, как от невыносимой боли. "Он их слушает! — поразился Лехин. — Это он имел в виду, говоря о едином целом?"
В боковом коридоре, совсем близко к центральному, проехала машина, засигналила нетерпеливо — наверное, шла на обгон. Звук сигнала еще не затих, а уже где-то рядом зачирикали-зазвенели воробьи, да так жизнерадостно и азартно, что Лехин опять оглянулся. Даже дверь перед Проводником, сминаемая в узнаваемые фигуры чудовищ, не смогла удержать его внимания.
Коридор Шишиков выходил к дороге, которую почти закрывали кусты, вросшие в стену (или росшие из стены?). Один из этих кустов и облюбовали воробьи. Они не чирикали, а орали — вдохновенно, видимо счастливые, что нашелся такой великолепный куст с густой листвой. Птиц в ветвях не было видно, и мало-помалу складывалось, несколько недоуменно, впечатление, что на множество радостных голосишек кричит-звенит сам куст.
И таким уютом веяло от этого кусочка дороги с кустами на обочине, что Лехин с трудом заставил себя отвернуться. И затаил дыхание. Проводник тоже смотрел в боковой коридор. А в двери торчали четыре каменных когтя и не просто торчали, а медленно и натужно ехали вниз, раздирая дверь, словно лист гипсокартона. Сыпалась крошка, драные клочья махрились со всех сторон дорожки, оставляемой звериными когтями.
Из боковушки донесся детский смех и мальчишеский зов: "Никита, подожди!" Набирая скорость, прошумел троллейбус, где-то в стороне пролаяла собака.
Проводник шагнул в коридор Шишиков.
Рваная полоса на белой двери доехала до пола и затрещала, расходясь под напором мощного тела.
Держа наготове меч, Лехин чуть ссутулился в боевой стойке. Больше он не оглядывался, в последний раз отметив, как завороженно Проводник переступает порог. И шагает из безликого белого мира в теплый августовский день.
Дверь Проводника начала быстро срастаться со стеной. Вторую тварь едва не впечатало в монолит. Зверюга завизжала, выдирая морду в свой мир, но помочь ей было некому: первая тварь вплотную сцепилась с Лехиным. А Лехин легкомысленно обрадовался, что может заняться сначала одной зверюгой. А то лезут на тебя два хоть и прозрачных, но рослых теленка, не знаешь, с ко торого и начать. А начнешь — не знаешь, как отбиваться от обоих.
Первая тварь предпочитала ближний бой. Ничего удивительного. Ведь Лехин и хотел бы, не смог бы орудовать мечом даже в качестве ножа — слишком длинный здесь. Лехину везло только в одном: зверюги по-прежнему желали действовать по принципу: "Сила есть — ума не надо". Поэтому первая и налетела, раскрыв дружеские объятия и пренебрежительно отпихнув направленный в нее меч. Лехина сбило с ног тараном неимоверной тяжести, и он был очень удивлен, притиснутый к полу, что удержал оружие. Тварь играючи ударила человека лапой по груди. Она, кажется, не сомневалась, что легко справится с одиноким противником. Удар начался от уха по подбородку Лехина, и он, сжавшийся в ожидании худшего, мгновенно просчитал, что зверюга, перед тем как убить, намерена садистски поиграть с жертвой. Она высилась над ним стеклянной громадой, с наслаждением рыча, а он пластом лежал между ее лапами и, стараясь напрягаться незаметно, выжидал удобного момента. Левая щека как-то странно ощущалась: будто он притронулся ею к железному пруту на морозе.