Страница 73 из 85
— Кто вы?
— Алексеем меня зовут, Дмитрий Витальевич!
— Вы странно ко мне обращаетесь, Алексей.
Лехин даже остановился. Не смысл фразы заставил — черепашья скорость, с которой Проводник произносил слова. Уже после первого Лехину хотелось прикрикнуть: "Говорите быстрее!" Ну а смысл… Благодаря домовым, вообще-то предполагалось, что Соболев забыл свое имя, потому-то замечание, прозвучавшее холодно и бесстрастно, не удивило.
— Обращаюсь я к вам, Дмитрий Витальевич, по имени-отчеству! А как вы предпочитаете — по фамилии? Типа — господин Соболев? Или по званию — господин профессор?
На перечисление имен Проводник не обратил внимания или просто не понял, о чем толкует Лехин. Похоже, незваный гость здорово мешал ему. Следующий вопрос имел оттенок раздражения:
— Зачем вы здесь?
— Вернуть вас домой, Дмитрий Витальевич!
Когда говорил Проводник, зверюга возле него с трудом — мешал горбатый загривок — задирала морду поглядеть на него; говорил Лехин — его буравила глазами-фарами ядовито-розового цвета с алыми бликами. Остальные пятеро чужаков мотали головами туда-сюда, словно надеялись увидеть в лицах собеседников нечто более важное, чем их слова. Это мотание башками убедило Лехина, засомневавшегося было: "А может, они обыкновенные… бомжи?", в их нечеловеческом происхождении.
— Что значит — домой?
Проводник явно не имел в виду адрес.
Выдвинув чуть вперед нижнюю губу, Лехин дунул вверх, охлаждая взмокшее от пота лицо. Говорить с Проводником становилось труднее от реплики к реплике. А и правда, что значит домой? Для Лехина, который сейчас охотно все бросил бы и умчался в то самое "домой", — это два места: дом родителей в пригороде, куда нагрянешь без предупреждения и все равно будешь накормлен мамиными роскошными пирогами с пылу с жару — мама, вот уж настоящий предсказатель, всегда угадывает, когда сын явится; и собственная квартирка — уютная холостяцкая берлога, как нынче это модно называть, где каждая вещь обласкана твоей рукой, знает свое место и своего хозяина. "Домой" для Лехина — это в расслабляющий отдых и покой, туда, где ждут и радуются твоему приходу…
— Домой, Дмитрий Витальевич, — это значит к людям, которые надеются, что вы живы, которые любят вас и ждут…
— Люди — это тюрьма, — сказал Проводник. — Привязанности сковывают, ответственность за них не дает идти вперед. Нет, дом — это свобода. Зачем мне возвращаться? Мне хорошо здесь и сейчас.
Лехин вздрогнул не от слов Проводника. Он вздрогнул, вспомнив, с кем говорит. С человеком, которого убили и который, возможно, жив только потому, что стоит на пороге двух миров. А если Проводника вытащить… гм… с того света, фигурально выражаясь, что с ним станется? А вдруг Лехин получит проблему в виде трупа? С другой стороны, прошел год. Физически Проводник уж точно должен был за этот год прийти в норму… А вдруг у него мозги набекрень из-за пребывания в двух мирах? Отчего-то вспомнилась статья в "Литературке". Было время — Бывшая Жена покупала газету, теша себя мыслью, что, приобретая в высшей степени интеллигентное издание, и принадлежит к слоям в высшей степени интеллигенции. Бывшая Жена приобретала — Лехин читал. Какого-то деятеля культуры однажды там спросили, нужно ли в обязательном порядке, насильно приобщать детей к видению прекрасного. Тот ответил: удерживаем же мы ребенка, если он собирается перебегать дорогу на красный свет, то же и с приобщением… Ситуации совпадают? Но Проводник не ребенок, чтобы взять его за руку и увести домой, не слушая возражений. Но и не… человек. Пока, во всяком случае.
Бугай решил, что Лехин слишком крепко задумался и не заметит его перемещений. Лехин машинально приподнял кончик меча, предупреждая — "все вижу".
— Хорошо, Дмитрий Витальевич, я предлагаю вам компромисс: вы едете со мной и на месте, то есть у себя дома, решаете: остаться или вернуться сюда.
Проводник покачал головой. Человекоподобные зверюги почему-то попятились, а в помещении стемнело, словно некоторые свечи догорели.
— Это невозможно.
— Да чо с ним рассусоливать! — крикнули за спиной Лехина. — Шваркнуть по башке, сунуть в машину и айда поехали!
Лехин стремительно развернулся и остолбенел: у стены со свечами разместилось воинство — именно не войско, а воинство. Три человека и собачья свора настроены были решительно и воинственно. И в драку — простите, в бой! — рвались немедленно.
— Вы!.. — начал Лехин.
— Лехин! Сзади!
Сзади, оскалившись, Бугай с разбегу занес дубинку над головой Лехина. "Что я делаю?!" — ужаснулся Лехин, кидаясь под дубинку — словно в объятия Бугая. Меч пропорол живот вражины, дубинка из ослабевших рук вывалилась с самого пика замаха, врезала по голове оборотня — Лехин отскочил в сторону, выдернув свое оружие. Из раны поверженного противника хлынула черная в тусклом свете жидкость. В воздухе резко запахло острой аммиачной вонью. Бугай вздрогнул и затих. А Лехин, с некоторой оторопью глядя на неподвижное тело, буквально услышал внутренний взрыв. И он еще сомневался?! Этот псих вещает о свободе?! Для себя! А для остальных что — смерть?!
Он заревел не хуже Бугая и бросился на помощь псам. Те сбили с ног, кажется, Шкета, но добраться до него не могли; чужак ловко крутил вокруг себя массивную цепь. Паре собак уже досталось; одна валялась, дергаясь в предсмертных корчах; другая визжала от боли, мотая окровавленной башкой. На бегу Лехин уловил, как пойдёт следующий разворот цепи, поймал конец и яростно дернул к себе. Не ожидавший решительного рывка, Шкет упал на меч Лехина, и с ним тоже было покончено. Оборачиваясь к другим тварям, Лехин увидел уже мертвую собаку; вторая, вроде, собиралась выжить, уже не визжала, а подвывала в сторонке. И терла, терла лапой морду. Сердце Лехина царапну-ла когтистая лапа горечи, смятая в мгновение яростью: я этого гада все равно прикончил!
Теперь в подвале дрались три пары. Собаки сообразили вмешиваться в поединки вреднейшим способом: тяпали тварей за ноги, если конечности оказывались в пределах безопасной для них досягаемости, лишая оборотней полной сосредоточенности на противнике.
Около пары Олег — тварь псы кружили особенно плотно и активно. Они будто поняли, что человек впервые участвует в настоящей драке и еще не совсем уверен в себе. Подбегая к ним, Лехин профессионально — чему сам и удивился — определил, что Олег никогда ни с кем не дрался вне занятий в секции. А тварь ему досталась умелая: тот, бритоголовый, кем внешне стал чужак, очевидно, был опытным мордо… бойцом? Мордо… битком?
Если бы не собаки, Олег в третий раз уже не встал бы…
Псы сиганули в стороны, словно их разметало вихрем, мчащимся впереди Лехина.
У Лехина было абсолютно точное представление, что надо делать. Никаких боев. Бойня. Другого твари не заслуживали. Единственное, в чем он не мог отказать им, — встретить смерть лицом к лицу. В спину бить он не собирался.
Тварь шарахнула Олега по виску, проигнорировав вялый блок, и лягнула надоедливых собак — видимо, уже по привычке, поскольку сзади собак уже не было. Тварь удивилась, заподозрила что-то неладное. Олег ворочался в метрах двух от чужака, и толку от него ждать не приходилось. И тварь обернулась посмотреть, что не так. Лехин дождался, когда в бешеных багровых глазах вспыхнет понимание, и перерезал ей глотку.
Огляделся.
Только одна пара была еще на ногах. Вован-Линь Тай что-то затягивал с противником. Зато Веча сидел на коленях рядом со своим и кулаком-кувалдой молотил по голове неподвижной твари, превращая ее в кашу из костей и крови. Изумленный Лехин заметил, что Веча, безымянный агент, плачет, монотонно опуская и поднимая кулачище.
Лехин не стал спрашивать о причине слез. Некогда. Последняя тварь в облике человека еще на ногах. Плюс зверюга рядом с Проводником. Подняв Олега и похлопав его по плечу, Лехин направился было к Вовану, но тут его довольно крепко рванули за уши. Дикая боль сопровождалась негодующим шипением в оба же уха.