Страница 50 из 85
Со стороны Лехина балкон как раз развернулся, и человек смог выпрямиться и быстро прослушать собственное тело. Поразительно: нигде ничего не болит. Разве саднит немного. И серебристые звездочки, мельтешившие перед глазами после пропущенного удара, как-то уж очень скоро пропали. Лехин даже мельком подумал; призраки его, вроде бы, только драться учили; неужели он не заметил, что они дали урок, как мгновенно восстанавливаться после тумаков и шишек? Здорово: голова, рука и нога — все ощущается почти здоровым. И просто спортивный интерес: бок-то почему в крови? Или кровь чужая?
С Бугаем он разобрался безжалостно. В конце концов не Лехин начал войну, которая оказалась не игрой, как раньше он надеялся. Ни капли жалости, когда шагнул навстречу бритоголовому под вращающийся балкон и меч сам трижды дернул руку — надрезы под колени, а едва противник грохнулся на задрожавшую площадку — укол в сердце
И — оказалось, в мире есть только два звука: его, Лехина, дыхание и скрип все еще неспокойного балкона. Вялое шевеление Рыжего, который никак не мог выбраться из-под тел, не в счет.
Оглядев место "великой битвы", Лехин уже не впервые спросил себя: "И что дальше?"
Лучше бы не спрашивал.
Далее в странней комнате — а еще точнее, в странном мире — начался настоящий абсурд. Так решил Лехин, хотя впоследствии подумалось, что более нелепого сочетания слов, чем "настоящий абсурд", он не слышал.
В приоткрытую дверь прозвучал спокойный мужской голос:
— Эй, вы, зверинец! Где вы там? Я же просил далеко не ходить. Возвращайтесь. Ну!
Гора мертвого мяса — Бугай тяжело перевернулся со спины набок, затем на четвереньки… По пяти ступенькам лестницы он пробабахал словно окаменевшими ножищами. Лестница дрожала так, что Лехин всерьез обеспокоился, не развалилась бы. Устояла.
Вслед Бугаю потянулась изрядно помятая зверюга, за ней — шатающийся, как на ветру, Шкет; Рыжий, странно дергающий плечом; и Паук, чья голова всмятку вроде как медленно оплывала, принимая нормальную форму.
"Уйдут!" — понял Лехин и бросился к двери, чудом увернувшись от края балкона, именно сейчас вознамерившегося покачаться… От сквозняка?..
Зачем бросился-то? Почему-то вбил себе в голову, что надо обязательно увидеть человека, пустившего потусторонних зверюг в наш мир. И еще. Каленым железом жгла мысль, что человек тот не просто проводник — хозяин. И что-то еще, не совсем вразумительное, что стопроцентно оправдывало желание увидеть его.
Лехин выскочил за дверь. В комнате, где он очнулся в странный мир, появился еще один проем. Может, он и был, только Лехин не замечал. Прямо из стены вырвали кусок кирпичной кладки. Даже рваные обои висят…
Из кармана высунулся Шишик, проворно влез на плечо хозяина и перепуганно пискнул: Лехин уже перешагнул "порог" и принялся почти бегом спускаться по лестнице. Почти — потому что здесь, за стеной, дымилась тьма со смутным светом где-то внизу… Привычное дерганье человека за ухо ни к чему не привело. Лехин боком, чтобы не упасть на невидимых ступенях, погружался в черную пропасть. Сбежать от хозяина Шишик опоздал. Поэтому он юркнул в привычный карман и крепко-накрепко зажмурился.
34.
Осталось последнее яблоко. Тринадцать штук дряблых, гниловато-черного цвета валялись вокруг человека, уже ни на что не годные. Чуть что с хозяином происходило, в комнату посылали Джучи, и кот лапой подкатывал к человеку яблоко. Объяснить коту, почему яблоко сразу чернеет, а хозяин легче дышит, не смогли. Главное, что Джучи уловил эту зависимость и не отказывался ходить в опасную для домовых зону.
Но осталось последнее яблоко — светло-желтое, с оранжево-розовыми штрихами на прозрачно-сочном боку, а хозяин шагнул из пространства, видимого домовым — не без помощи Шишика, конечно, — и пропал. Шагнул во тьму, где "помпошке" жить можно, лишь прижимаясь к человеческому телу, излучающему защиту — пока еще излучающему. Шагнул туда, где одному не справиться с потусторонними зверюгами, поскольку там их царство, там сила их бесконечна и страшна. И вытащить азартного хозяина в силах лишь другой человек. Всего-то-навсего другому надо взять Лехина за руку и поднять почти бездыханное тело с пола.
— Лексея Григорьича заманивают, наверное, — шепотом — от ужаса — предположил Никодим. — И зачем мы придумали послать хозяина к ним…
— Не придумали мы, — сурово уточнил Елисей. — Вторглись, ведь, вражины к нам домой. Кто ж мог подумать, что Алексей Григорьич врагов-то выгонит да сам за ними пойдет? Впрочем, прикидывать так и эдак — только время тянуть. Кого на помочь звать будем?
— Бабку Петровну! Она соседка и хозяйка моя. Языком зря трепать не будет.
— Старая! — отрезал Елисей. — Сил не хватит. Сам подумай: возьмется она поднимать хозяина, да и ослабеет. И его не вернет, и сама, не ровен час, за ним отправится. Здесь человек нужен сильный да сочный — вон как то яблоко. Чтобы силушку свою передал хозяину, вытаскивая, да сам пропажи не заметил.
Сидеть бы долго домовым рядом с телом Лехина, листая его телефонную книжку и обсуждая знакомых хозяина, не прозвени на последнее пожелание Елисея певучий головок Касьянушки:
— Дедушки домовые, а дедушки? За дверью-то в подъезде мается человечек чудный. Вроде, и постучаться желает, вроде, и робеет. Можа, нам такой подойдет? А уж силен добрый молодец: на лицо — кровь с молоком, а в плечах — сажень косая!..
Не дослушав ласкового речитатива, домовые резво проскочили привидение, парящее в дверном проеме, протолкнулись сквозь стену и очутились на лестничной площадка,
— О! — восхищенно высказался Елисей.
— Ага! — радостно поддакнул Никодим, и оба снова нырнули в стену — побыстрее открыть входную дверь незнакомцу в черном костюме…
… Павел Иванович работал в частном сыскном агентстве. Лучше всего ему удавалась слежка. Второе место в арсенале его сыщицких приемов занимало умение случайно завязать знакомство и вызвать подозреваемо-преследуемый объект на разговор о том о сем. В такой беседе Павел Иванович непринужденно расставлял определенные акценты, и объект обычно сам выкладывал интересующие сведения, думая, что ведет пустую болтовню. Выкладывали по-разному: или напрямую говорили о деле, подтверждая полученную от клиента информацию; или же рассуждали завуалированно-обобщенно — и тогда Павлу Ивановичу оставалось сбегать в пару мест уточнить крохи информации, выуженные после длительных процеживаний такой беседы.
Неудивительно, что дело Алексея Григорьича Николина поручили Павлу Ивановичу. Клиентка — дорого и модно одетая аристократка в стиле Мэрилин Монро — заявила следующее: бывший муж во время совместного проживания казался абсолютно никчемным на стезе добывания денег. В последний год он нашел работу грузчика на продуктовом рынке. Однако через два месяца через развода он купил двухкомнатную квартиру — в хорошем районе!.. Дальше клиентка могла не щебетать. Павел Иванович прекрасно понял, что имеет дело с тяжбой о совместно нажитом имуществе. Ушлый муж, небось, зарабатывал деньги, не потея с утра до вечера на рынке. Поднакопил, а когда женушка вильнула хвостом, принялся обустраивать холостяцкий быт в новой квартире. Бывшая хотела компенсации — половину стоимости квартиры плюс проценты, набежавшие за два года развода, — за моральный ущерб. От Павла Ивановича требовалось доказать, что деньги бывший муженек скопил, будучи еще "бракованным".
Агентство располагалось в доме напротив рынка. Павел Иванович провожал даму до вызванного такси, когда она и углядела бывшего. На любительской фотографии Николин выглядел невзрачно, даже улыбался неуверенно. Ничего удивительного — рядом с такой ослепительной женщиной. Ничего удивительного, что Павел Иванович, гордившийся умением мгновенно вычислять нужное лицо в толпе, не сразу сопоставил человека со снимка — с молодым мужчиной, отличительной особенностью была легко различимая внешняя и внутренняя сила. Впервые в своей практике сыщика Павел Иванович был вынужден уточнить: "Короткие светлые волосы, белая джинсовая рубашка?"