Страница 12 из 76
Уже смелее я натянул на себя одеяло и обнял подушку. И поплыл в тёмную пещеру — всё ниже и ниже...
Мои глаза открылись в глубокую чёрную мглу. Мои руки коснулись холодного камня выщербленной временем и людьми колонны. Странный свет раскачивался впереди, не попадая на меня. Я прислушался... Тихо. Ни свиста, ни шелеста — ни звука.
5
Прохладно. Я это чую, поскольку стою лишь в кожаных штанах мягкой выделки и в высоких сапогах. Но горю от жара, которым полыхает моё тело. Этот жар словно облегает меня упругой струёй тёплого воздуха. Я не вижу себя. Я почти не вижу колонны, к которой приложил запястья, чтобы немного их охладить. Запястья — не ладони. Потому как ладони намертво сжаты в кулаки. А в кулаках — удобные (не выскользнут) рукояти мечей с длинными клинками. Их тоже не видно в кромешной мгле.
Плохо. Слишком отчётливо я виден во тьме любой ночной твари из-за тела, полыхающего жаром. Но жар унять трудно. Пусть ночь и вздымает с земли ровный холод, в котором ноги стоят по колено, мне всё равно жарко. От ожидания, от выжидания.
Впереди что-то прошуршало. Затем отчётливый стук. Я мгновенно встал боком, чтобы полностью скрыться за колонной. Снова тишина, и только равномерное угасающее шипение, будто часы отсчитывают время, сами нехотя, но неотвратимо останавливаясь. Дыша ртом, чтобы не выдать дыханием своего присутствия, я попробовал представить, что это может быть. Перед глазами снова появилась еле намеченные контуры чаши на цепях, в которую кто-то налил масла и зажёг огонь. Чашу раскачали, задев. Выплеснулось горящее масло и, стекая струйкой, капает на каменные плиты старого храма, шипя и догорая.
Приподняв оружие, я чуть повернулся. Ещё более чёрная, чем пока безлунная ночь, громадная тень некоторое время, застыв, наблюдала за капающим из чаши-светильника маслом, а затем скользнула назад, к ступеням, по которым и приползла сюда.
На этот раз обошлось.
Всё ещё дыша ртом, я прислушался. Мёртвая тишина. Даже ветер не шелохнётся. Зато далеко впереди появилось свечение, обозначившее неровный край гор. Луна восходит. Судя по её появлению, скоро утро.
Свечение из тусклого, режущего глаз переросло в размыто желтоватое. Всё. На сегодня стража закончена. Можно возвращаться в храм.
На несколько мгновений я прижался спиной к колонне, будто всей кожей распластался по камню. Прохладно. Хорошо... Только голову наклонил, чтобы металлические перья шлема, каждое величиной с ладонь, не коснулись камня. И — с внезапной тревогой оттолкнулся от колонны. Что-то не так. Что-то изменилось в лениво плывущем воздухе.
Площадка между колоннами храма и лестницей к нему освещена восходящей луной достаточно хорошо, чтобы разглядеть на ней каждую щербину, каждый камешек... Я насторожённо вышел из-за колонны и, держа наготове мечи остриём вперёд, направился к чёрной, прячущейся в слоях ползущего мрака лестнице. Мягкая подошва сапог позволяла прочувствовать неровность площадки, порой мелкий камешек, попавший под ногу, заставлял ощущать себя неуютно, зато я мог ступать так бесшумно, что не слышал собственного шага.
Гигантская голова из поверхности тьмы выскочила внезапно. Толщиной в четыре колонны, за которой я прятался. Меня аж отшатнуло сопровождающим её движение порывом воздуха. Удержавшись на ногах, я чуть отступил и замер. Не самая крупная особь. Но... Тварь находилась чуть ниже меня. Заметить в свете луны, как на её шее, чуть ниже треугольной головы, блеснул металл ошейника, оказалось нетрудно. Вот как...
Тварь медленно поползла на площадку храма. Я так же медленно отступал. Её узкие длинные глаза, сияющие тошнотворным, зеленовато-жёлтым светом, немигающе смотрели на меня. Я чувствовал, как изменяются мои глаза, чтобы не поддаться жуткой силе змеиных глаз. Я не те, кого мне приходится защищать. Я не умру через секунды пристального змеиного взгляда в упор. Тварь это сознавала, но продолжала всматриваться в мои глаза, видные ей в глазницах шлема.
Вскоре она вползла с лестницы к храму настолько, что теперь я видел всадника, сидящего в седле, держась за ошейник. Едва его ноги оказались над площадкой, я остановился. Всё. Дальше отступать некуда... Я не видел, но знал, что моя кожа, разгорячённая, постепенно мокнет. Мои лопатки сдвинулись, заставив меня прогнуться, и отяжелели. Секунды на довольно болезненную деформацию позвоночника — зато теперь я получил гораздо большую возможность для маневрирования.
Тварь тоже остановилась — с безмолвного указания её наездника. В отличие от меня, он был полностью закован в лёгкую броню — чёрного цвета. Ночной Всадник. Не думал я, что придётся с ним столкнуться сегодня. Мне казалось, к храму приползла лишь одичавшая тварь...
Мой шаг влево. Крылья надо мной качнулись. Пришлось сделать ещё шаг — привыкнуть к нечасто используемой помощи сверху.
Теперь я успел заметить, что Ночной Всадник возится с чем-то у себя на поясе. Так, кажется, он тоже не ожидал увидеть стража-бойца на площадке храма.
Помешать ему уже не успел: он уже буквально прилип к телу змеи, тоже задавшись целью быть как можно свободнее в предстоящей битве.
Змея метнулась вперёд — я навстречу ей. Подпрыгнул — взлетел. Удар обоими мечами в попытке достать глаза твари. Та резко распласталась по поверхности площадки, уходя от моего оружия — и чуть повернулась. Чёрный Всадник, лёжа на её боку — зато руки свободные! — вскинул свои мечи — странные короткие рукояти, клинок которых с тихим шипением вырывается на неограниченную длину только в бою. Поймав поток воздуха, я с трудом уклонился от шипящих клинков. Вираж вокруг колонны — и я почуял запах горелых перьев.
Тварь клюнула на мой вираж, в погоне за мной обвилась вокруг каменного столба. Я повторил манёвр, ринувшись ей навстречу — раздражённый тем, как легко меня задели. Быстрый оскал в усмешке — тварь вздыбилась от неожиданности моего появления. И — открыла пасть зашипеть на меня!.. Короткий замах — и один меч влетел распахнутую глотку!
Не попал. Чёрный Всадник дёрнул поводья, и змеиная башка резко уклонилась от длинного укола.
Меч сухо загрохотал по каменным плитам.
Взмах крыльями. Тварь, направляемая поводьями, взвилась следом. Но одно дело подчиниться жёсткой узде, другое — увидеть опасность. Попробуй устоять на месте, когда на тебя слетает противник, двумя руками целящий оружие тебе в глаза!
Змея стремительно отпрянула.
Но тут сплоховал я. Длина змеи трудноопределима, но, обвившись вокруг колонны, тварь сумела — по команде наездника — хлестнуть гибким хвостом. Удар пришёлся плашмя по боку, смяв одно крыло и выбив второй меч из руки, почти парализованной силой удара. Пытаясь выровняться, я метнулся за колонну. Но твари, а может, её наезднику надоело играть в прятки и в поддавки. Он мгновенно скрестил клинки-лучи, поймав меня в их центр.
Суматошно дёргая дымящимися крыльями и замирая от ужаса, я беспорядочной, совершенно не управляемой грудой свалился — прямо в центр змеиных колец. На меня как будто обрушился каменный дом и принялся перемалывать меня между такими жерновами... Почти теряя сознание, я ощутил такую звериную ненависть к холодным кольцам!.. Задыхаясь от нехватки воздуха, раздавленный до трещащих, выламывающихся рёбер, на одно-единственное мгновение я сосредоточился на руках.
Железные кольца мало того разжались — они отдёрнулись так быстро, что я грохнулся на храмовую площадку. И лежал, не в силах пошевельнуться, лишь слыша, как шелестит каменно-песочная крошка под стремительно ускользающим тяжёлым телом, с которым теперь Чёрный Всадник не мог совладать. Лежал, облитый вонючей жидкостью из ран змеи, торопливо сглатывая собственную кровь, которая выплёскивала изо рта.
Вернись тварь сейчас, повороти её Чёрный Всадник обратно, мне не выжить. Я знал об этом как-то стороной, но мне было плевать, лишь бы лежать и не шевелиться. И не думать о руках, чуть приподнятых над каменными плитами выскочившими из них острейшими, измазанными в змеиной крови плавниками...