Озеро

— Вот как? На церемонию… Я ничего об этом не знал. — Он сказал больше, чем хотел.

— Учитель, с того дня я ни разу не была в колледже, — извиняющимся голосом пробормотала Хисако.

— Понимаю. — Слова девушки глубоко тронули его, но то ли из-за присутствия Онды, то ли припомнив времена, когда он еще был учителем, Гимпэй неожиданно для самого себя спросил: — Но как в таком случае вы смогли закончить колледж?

— Смогла! Помог председатель попечительного совета, — вместо нее ответила Онда, и трудно было понять, благожелательно или дурно она относится к этому факту.

— Я знаю, вы умная девушка, мисс Онда, но перестаньте вмешиваться, когда вас не спрашивают… Скажите, Хисако, председатель выступил с речью на церемонии?

— Да.

— Я давно уже не пишу речи для старого Ариты. Наверно, его сегодняшняя речь была не похожа на прежние?

— Она была краткой.

— Боже мой, о чем только они говорят? — вмешалась Онда. — Неужели вам больше нечего сказать друг другу, если вы даже встретились случайно?

— Оставьте нас вдвоем, и мы найдем о чем поговорить. Но все это не для ваших шпионских ушей. Если вам есть что сказать мисс Тамаки, говорите скорее и уходите.

— Я не доносчица. Я хотела лишь спасти мисс Тамаки от вашего вредного влияния. Именно мое письмо заставило ее сменить колледж, и, хотя Хисако потом перестала его посещать, она по крайней мере избавлена от постоянного общения с бесчестным человеком. Я очень дорожу дружбой с мисс Тамаки и буду бороться за нее, что бы вы со мной ни сделали. Мисс Тамаки ненавидит вас.

— Ну как мне с вами поступить? Уходите поскорее отсюда, покуда целы, иначе я за себя не ручаюсь.

— Я не оставлю мисс Тамаки. Она назначила свидание мне, а не вам, поэтому вы уходите.

— Вы что, приставлены следить за мисс Тамаки?

— Мне этого никто не поручал. Вы нехороший человек. — Онда отвернулась. — Пойдем отсюда, Хисако. Скажи этому беспардонному мужчине, что ты его ненавидишь и не намерена с ним встречаться.

— Будьте умницей, уйдите! Я ведь еще не закончил разговор с мисс Тамаки. — Гимпэй снисходительно погладил Онду по голове.

— Нечистоплотный человек! — Онда тряхнула головой.

— Насчет нечистоплотности вы правильно сказали. Когда, кстати, вы в последний раз мыли голову? Вам бы следовало делать это почаще, у вас от волос неприятный запах. Сомневаюсь, чтобы кто-то захотел погладить такие грязные волосы.

Онда была взбешена.

— Послушай, уходи-ка отсюда! Я ведь хулиган и могу запросто ударить женщину.

— Пожалуйста, бейте, пинайте меня, сколько хотите!

— Хорошо же! — Гимпэй ухватил ее за руку и потянул за собой. — Не возражаете? — Он обернулся к Хисако.

В ее глазах он прочитал согласие и потащил Онду на улицу.

— Что вы делаете? Отпустите меня! — упиралась Онда, пытаясь укусить его.

— Ах, ты хотела поцеловать руку бесчестного человека?

— Я укушу вас! — закричала Онда, но так и не исполнила свою угрозу.

Когда Гимпэй вывел ее на улицу, она перестала сопротивляться и пошла сама, опасаясь, как бы прохожие не обратили на них внимание. Гимпэй продолжал крепко держать ее за руку. Он остановил свободное такси.

— Эта девушка убежала из дому. Родители ждут ее у входа на станцию Омори. Прошу вас, поскорее доставьте ее туда, — сказал он шоферу первое, что пришло в голову, передал ему купюру в тысячу иен и втолкнул Онду в машину. Машина сразу же сорвалась с места и помчалась вперед.

Гимпэй вернулся за ограду. Хисако по-прежнему сидела на нейлоновом платке.

— Я объяснил шоферу, что она убежала из дому, усадил в такси и отправил к станции Омори. Это обошлось мне в тысячу иен, — сказал он.

— В отместку Онда опять напишет моим родителям.

— И снова подпишется: «Скорпион».

— А может, на этот раз и не напишет. Она очень хочет попасть в университет и пришла уговаривать меня поступить с ней вместе. У нее есть план: стать моим частным репетитором, с тем чтобы отец оплатил ее учебу в университете. У ее родителей сейчас туговато с деньгами.

— Вот, значит, для чего она попросила тебя о встрече?

— Да, но она и до этого, чуть не с января, часто писала мне письма с просьбой повидаться. Но я не хотела приглашать ее к себе домой и ответила, что смогу встретиться с ней в день церемонии по случаю окончания колледжа. Она ожидала меня у входа, и мы пошли сюда. Мне все равно хотелось еще раз побывать здесь.

— С того дня я часто заглядывал сюда — даже в ту пору, когда все было покрыто глубоким снегом.

Хисако кивнула, и на ее щеках появились симпатичные ямочки. Кто бы мог подумать, глядя на эту девчушку, что она была близка с Гимпэем? Да и он сам навряд ли смог бы обнаружить на этом милом лице следы своего «дурного» влияния.

— Я думала, что вы, может быть, иногда заходите сюда, — сказала Хисако.

— Однажды я пришел, когда на улицах снег уже растаял, но здесь его еще было много — целая гора. Может быть, убирали улицу и сбрасывали его сюда. Мне показалось, что здесь погребена наша любовь. И еще я подумал: под этой горой снега похоронен наш ребенок. — Гимпэй умолк спохватившись, что говорит словно в бреду.

Но Хисако кивнула и поглядела на него ясными глазами. Гимпэй растерялся и поспешно перевел разговор на другое.

— Ты все же решила вместе с Ондой поступить в университет?

— Все это пустое… — безразлично проговорила Хисако. — С какой стати женщине учиться в университете?

— Те пояса, из которых ты связала веревку, я бережно храню до сих пор. Ведь ты мне их подарила, правда?

— Наверно, веревка просто выскользнула у меня из рук, — призналась Хисако.

— Отец тебя очень ругал?

— Он запретил мне выходить из дома.

— Знай я, что ты не посещаешь колледж и тебя не выпускают из дома, обязательно пришел бы к тебе — через то самое окно.

— Иногда я по ночам стояла у окна и глядела в сад, — прошептала Хисако.

По-видимому, с тех пор как они перестали встречаться, Хисако вновь обрела свою девичью чистоту, и Гимпэй почувствовал, что не в его силах опять возбудить в ней былую страсть. И все же Хисако не отодвинулась, когда он присел на нейлоновый платок — туда, где только что сидела Онда. На Хисако было чудесное голубое платье с кружевным воротничком. Наверно, она так нарядилась ради церемонии. Гимпэю даже показалось, что Хисако стала пользоваться косметикой, но она накладывала ее так умело, что трудно было заметить. Гимпэй догадался об этом лишь по едва уловимому запаху.

— Пойдем куда-нибудь… Или вообще убежим отсюда — далеко-далеко, на пустынный берег озера… — сказал он, осторожно кладя руку ей на плечо.

— Учитель, я ведь решила больше не встречаться с вами. Я счастлива, что сегодня мне довелось вас увидеть, но пусть это будет наша последняя встреча. — Голос Хисако звучал спокойно. Она не отвергала Гимпэя, просто взывала к его разуму. — Если я почувствую, что не могу жить, не увидев вас, я вас найду, чего бы это ни стоило.

— Но я опускаюсь, опускаюсь на самое дно.

— Я приду к вам, если даже вы будете скрываться в подземных тоннелях станции Уэно.

— Пойдем со мной сейчас.

— Нет, сейчас не могу.

— Почему?

— Мое сердце разбито, и рана еще не затянулась. Если любовь сохранится и вы будете мне нужны, когда я окончательно приду в себя, я обязательно вас найду.

— Сомневаюсь… — Он почувствовал, словно у него немеют, отнимаются ноги. — Я все понял. Тебе не следует опускаться на дно, в тот мир, где я нахожусь. Постарайся, чтобы никто не узнал о том, что я открыл в твоей душе. Иначе тебе грозит беда. Я останусь в своем, чуждом тебе мире, но всю жизнь с благодарностью буду вспоминать тебя.

— А я постараюсь забыть вас, если смогу…

— Да, так будет лучше, — решительно сказал Гимпэй и в то же мгновение почувствовал невыразимую тоску. — Но сегодня… — Голос его задрожал.

Сверх ожиданий Хисако согласно кивнула.

Пока они ехали в такси, она не произнесла ни слова. Она закрыла глаза. Лицо ее было спокойно, лишь щеки слегка порозовели.