Гаунтлгрим

Это была важная ночь, и поэтому Далия хотела хорошо выглядеть. Не тщеславие потянуло ее к зеркалу, а отточенное мастерство. Ее искусство было вопросом совершенства, и малейшая промашка может обернуться смертным приговором.

Ее черные кожаные сапоги закрывали ноги выше колен и касались такой же черной кожаной юбки. На юбке был разрез, доходящий до середины правого бедра. На ремне, представлявшем собой красный шнур, по бокам были подвешены кожаные мешочки черного цвета с красными стежками. Белая блузка из тончайшего шелка с бриллиантовыми запонками в манжетах ничуть не стесняла движений. Маленький кожаный жилет обеспечивал некоторую защиту, но настоящую броню заменяли магическое кольцо, зачарованный плащ и тонкие волшебные браслеты, скрытые манжетами.

Далия оставила расстегнутыми несколько верхних пуговиц жилета, но стоячий воротничок блузки плотно облегал шею. Находиться под солнцем с бритой головой было бы неосмотрительно, поэтому Далия надела широкополую черную шляпу, украшенную красной тесьмой и плюмажем.

Когда она, выставив чуть согнутую в колене ногу, принимала соблазнительную позу, какой мужчина смог бы ей сопротивляться?

Но соблазнительная красота, отраженная в зеркале, имела мало общего с той тьмой, что жила у нее внутри.

Они легко схватили ее и повалили на землю, но не бросили в толпу пленников. Далия поймала пристальный взгляд огромного могучего варвара-шадовара, который руководил набегом. В то время как большинство налетчиков были темнокожими людьми, лидер, судя по рогам, был полудемоном — тифлингом.

Он подал своим знак, что юная пленница, едва вышедшая из детского возраста, принадлежит ему.

Варвары сорвали с нее одежду и приготовили как для жертвоприношения. Только теперь Далия осознала, сколь опрометчиво было ее возвращение в деревню, поняла, какая судьба уготована ей и ее родным.

Она услышала голос матери, выкрикивавшей ее имя, и краем глаза увидела, что женщина бросилась к ней, но была схвачена и отброшена обратно.

Затем над Далией встал огромный тифлинг и искоса глянул на эльфийку.

— Не сопротивляйся, девочка, и твоя мать будет жить, — пообещал он.

Он взял ее. Далии удалось повернуть голову и увидеть мать в тот момент, когда предводитель шадоваров ложился на нее. Ей даже удалось сдержать крик, хотя девочка чувствовала себя так, словно ее разрывает надвое. Это закончилось быстро, но ее унижение только начиналось.

Два варвара схватили ее за лодыжки и подняли в воздух вверх тормашками.

— Ты сохранишь семя Херцго Алегни, — издевались они, лапая ее тело.

Внезапно они опустили Далию, так что от удара о землю она едва не потеряла сознания. Сквозь пелену в глазах она все же смогла еще раз увидеть мать. И тифлинга, Херцго Алегни, стоящего над ней.

Он оглянулся на Далию и улыбнулся — сможет ли она когда-либо забыть ту улыбку? Затем он небрежно наступил ее матери на горло, раздавив хрупкие эльфийские кости.

Далия сделала глубокий вдох и закрыла глаза. И словно на мгновение потеряла сознание, хотя уже не была тем ребенком, что несколько десятилетий назад. Та молодая эльфийская девочка была мертва. Далия убила ее. Убила изнутри и заменила изящным, смертельно опасным существом, чьи глаза отражались в зеркале.

Ее рука скользнула по плоскому животу, и Далия вспомнила время, когда носила ребенка, ребенка того улыбающегося варвара.

Еще раз глубоко вздохнув, она поправила шляпу и отошла от зеркала, чтобы взять Иглу Коза. Тонкий металлический посох составлял восемь футов в длину, и хотя даже вблизи он казался хрупким, как стекло, мало было вещей прочнее. Четыре суставчатых скрепления были почти не видны, но Далия знала их так же, как знала пальцы своей руки.

Легким нажатием эльфийка согнула посох пополам, превратив таким образом в удобную четырехфутовую трость. Складывая посох, Далия ощутила вошедший в нее разряд энергии, мускулы ее предплечья слегка дернулись под мягкими складками рукава.

В последний раз она окинула взглядом спальню. Дор’Кри уже отнес к фургону большие тюки, но она решила чуть задержаться, внимательно осмотреться и убедиться, что ничего не забыла.

Но когда она вышла, то больше уже не оглядывалась, хотя и предполагала, что пройдет несколько лет, прежде чем снова увидит это место, бывшее ее домом больше пяти лет.

Корни имели горький вкус, поэтому, кладя их в рот один за другим, она не могла не прикрывать его рукой. Но старейшины твердили, что незересы возвратятся. Варвары знали: Далия носит ребенка их вождя.

Одна старая эльфийка пыталась уговорить ее покончить жизнь самоубийством. Но та девочка, которая по глупости побежала в деревню, вместо того чтобы скрыться в лесу, уже была мертва.

По прошествии времени она почувствовала острую боль в животе — ужасные конвульсии, раздирающие тело, слишком молодое для рождения ребенка.

Она не издала ни звука, только тяжело дышала, напрягала мускулы и толкала изо всех сил, чтобы выдавить из себя ребенка монстра. Измученная, в испарине, она наконец ощутила облегчение и услышала первые крики своего ребенка, сына Херцго Алегни. Акушерка положила малыша на ее грудь, и смесь отвращения с неожиданной нежностью затопила женщину.

Далия не знала, что думать, и приняла как утешение болтовню женщин, обсуждающих успешные роды.

Далия запрокинула голову и закрыла глаза. Она не могла позволить им вернуться. Она не могла позволить им определять ее жизненный путь.

— Ты еще не уехала? — Силора Салм неожиданно возникла перед Далией, стоило ей выйти из комнаты. — Я думала, что ты сейчас на полпути к Побережью Мечей.

— Хотела проверить, не оставила ли я какие-нибудь наряды, да, Силора? — поинтересовалась эльфийка. Она приняла задумчивый вид, прежде чем продолжить: — Возьми зеркало, пусть оно хорошо послужит тебе.

Силора рассмеялась:

— Я уверена, что ему понравится мое отражение.

— Сомневаюсь. Но даже если так, человек, ты состаришься достаточно скоро, станешь блеклой и дряхлой, в то время как я все еще буду молодой и свежей.

Глаза Силоры опасно вспыхнули, и Далия сжала Иглу Коза чуть сильнее, хоть и понимала, что волшебница не станет злить Сзасса Тема.

— Простолюдинка, — ответила Силора. — Есть способы избежать этого.

— Ах да, способ Сзасса Тема, — пробормотала Далия и внезапно придвинулась к Силоре лицом к лицу так, чтобы женщина смогла ощутить ее горячее дыхание.

— Когда ты спишь с Темерелисом и вдыхаешь его запах, чувствуешь ли, что я как будто нахожусь в комнате между вами? — прошептала эльфийка.

Силора глубоко вдохнула и немного отступила, словно собиралась ударить Далию. Но молодая эльфийка была быстрее и ожидала такой реакции.

— И ты будешь бледной и бездыханной, — сказала она и, сложив свободную ладонь чашечкой, схватила промежность Силоры, — холодной и сухой, в то время как я останусь теплой и…

Силора завопила, а Далия расхохоталась и вышла из зала.

Волшебница шипела от гнева, но Далия оглянулась на нее — и ее веселье улетучилось.

— Бей быстро и точно, ведьма, — предупредила она, поставив перед собой Иглу Коза, — так как, прежде чем ты успеешь произнести заклинание, я отправлю тебя в столь темное королевство, что даже Сзасс Тем не сможет вытащить тебя оттуда.

Руки Силоры тряслись от почти неконтролируемого гнева. Она не проронила ни звука, но Далия ясно слышала каждое слово: «Дерзкая эльфийская дрянь!»

Ее грудь тяжело вздымалась, пока волшебница пыталась вернуть самообладание. Силора постепенно начала приходить в себя и опустила руки.

Далия рассмеялась.

— Я так не думаю, — сказала она и покинула зал.

Эльфийка приблизилась к выходу, по обе стороны от которого расходились два коридора. Левый вел во внутренний двор, где ее ждал Дор’Кри возле фургонов, а правый — в сад, к другому ее любовнику.