Страница 20 из 22
1968 год
Начало этого года было для Владимира Высоцкого малоприятным, хотя винить во всем происшедшем он обязан был в первую очередь только себя самого.
А. Меньшиков, работавший в то время в Театре на Таганке, вспоминает: «У Высоцкого произошел очередной срыв, как он сам говорил — «ушел в вираж». Это было сразу после его тридцатилетия… Я помню этот день — 25 января 1968 года — день рождения Высоцкого отмечали в театре, было много народа. Мы тоже забегали туда и даже выпили за его здоровье. Но 28 января он пришел на «Павшие и живые» не в форме (в спектакле он играл Чаплина и Гитлера). Я остался посмотреть спектакль и вдруг вижу, что Высоцкий какой-то не такой… Он вышел в костюме Чаплина, но шел не чаплинской походкой. Начал говорить текст, говорил его правильно… Но потом стал повторяться. Три раза он бормотал одно и то же. Зрители недоумевали, но слушали внимательно, мало ли что… В третий раз Володя текст недоговорил… Смехов махнул рукой: «Музыка!» И стал напяливать на Высоцкого гитлеровский плащ. Прямо на сцене ему рисовали челку и усики, и начинался текст на немецком языке, который Володя придумал сам… Но тут он снова начал говорить что-то не то… До этого я никогда не видел Высоцкого в таком состоянии, но тут догадался. Побежал за кулисы. Высоцкий уже исчез. Помню, что плакала Зина Славина… Золотухин так переживал, что на сцене не допел до конца свою песню… В общем, для всех это было шоком! Я уже довольно давно работаю актером и знаю, что когда на сцене выпивший актер, то за кулисами это воспринимается подчас как цирк. Все почему-то веселятся, комментируют. А здесь все были в отчаянии.
Две или три недели Володя в театре не появлялся. В «Галилея» ввели Борю Хмельницкого… Кто-то возмущался, кто-то пожимал плечами. Володя, когда вернулся, счел это предательством».
«Развязав» свою роковую привычку, Высоцкий в те дни запил «по-черному», и в конце концов встал вопрос о его новой госпитализации. Этого он больше всего боялся, так как его предыдущие изоляции от общества принесли ему мало хороших впечатлений от больничных порядков. И все же лечь в больницу его заставили, и на спектакли его вновь возили из больничных покоев.
Душевное состояние Высоцкого в те дни — не самое лучшее. В один сложный клубок сплелись и разлад с женой, и напряжение в работе, и чувство неопределенности в отношениях с Мариной Влади. Все это, видимо, и толкало Высоцкого к самому доступному и привычному средству снятия напряжения — стакану.
Не случайно именно в те дни Высоцким была завершена повесть с весьма показательным названием «Дельфины и психи», главная тема которой — проблема существования и самочувствия человека в окружающем мире.
Тем временем Юрий Любимов делает ряд замен в тех спектаклях, где играл Высоцкий, и даже собирается отнять у него главную роль в «Галилее», предложив ее Николаю Губенко. Кажется, логичнее со стороны Высоцкого было бы покаяться перед режиссером и товарищами, но он совершает обратное: улетает с концертами в столь любимый им Куйбышев. 22 марта приказом по театру Владимира Высоцкого уволили с работы по статье 47 КЗоТ РСФСР. Вернувшись в конце марта в Москву и узнав об увольнении, Высоцкий вновь пускается в загул. Ехать «вызволять» его отправился его двоюродный брат Павел Леонидов:
«Он лежит на диване в доме, что наискосок от Киевского вокзала. В этой квартире не так давно умер Пырьев (режиссер Иван Пырьев скончался 7 февраля 1968 года). У молодой его вдовы Лионеллы Пырьевой-Скирды, когда она открывала мне дверь, — пустое зазывное лицо.
Вова лежит с открытыми глазами, с безумными глазами, с остановившимися глазами. Он неподвижен. Дом набит пустой посудой. Лионелла Скирда стоит у него в ногах и монотонно говорит: «Володя, завтра съемка». Я ее тихо ненавижу. Володя пробыл у нее весь запой, а сейчас его надо везти в больницу в Люблино».
Лионелла Пырьева (Скирда) была давней знакомой В. Высоцкого. Они познакомились еще в 1957 году, когда Л. Скирда училась в ГИТИСе и жила в студенческом общежитии на Трифоновке, а В. Высоцкий жил напротив этого общежития на Первой Мещанской, возле Рижского вокзала. Вместе их свела общая студенческая компания, завсегдатаями которой были и В. Высоцкий, и Л. Скирда.
В 1968 году Л. Пырьева снималась вместе с В. Высоцким в фильме «Опасные гастроли», а летом того же года в фильме «Хозяин тайги», в котором ей вновь досталась роль героини, в которую герой В. Высоцкого был влюблен.
Под влиянием домашних Высоцкий в начале апреля ложится на амбулаторное лечение к профессору Рябоконю. Не последнюю роль в этом решении Высоцкого сыграла и его боязнь окончательно потерять работу в театре. Ведь как бы ни убеждал себя Высоцкий, что он имеет достаточно громкое имя как автор и исполнитель собственных песен, он прекрасно понимал, что именно работа в театре дисциплинирует его, помогает не уйти в постоянный и окончательный загул.
После недельного лечения у Рябоконя Высоцкий пришел с повинной к Любимову. После этой аудиенции он был возвращен в труппу театра, правда, на договорной основе и с массой унизительных для него оговорок. Душа свободолюбивого поэта клокочет от негодования, но он идет на этот договор, лишь бы остаться в театре. Чувство самосохранения тогда взяло у Высоцкого верх над его больными инстинктами. Не у всех это получалось.
Судьба ровесника Владимира Высоцкого, выдающегося советского футболиста из московского «Торпедо», прозванного «принцем мирового футбола», Валерия Воронина может служить наглядным тому примером.
Рано познав пьянящий вкус славы, Воронин все чаще и чаще стал позволять себе вольности со спиртным. Гостеприимный ресторан ВТО, где собиралась гулящая богема столицы, стал его родным домом. С молодой мировой знаменитостью стремились познакомиться и войти в круг его друзей многие отпрыски весьма влиятельных в стране лиц, включая и дочь Леонида Брежнева — Галину. Воронину все это льстило и все сильнее кружило голову. Так продолжалось до рокового мая 1968 года. Именно тогда Воронин, находясь в нетрезвом состоянии за рулем собственной «Волги», попал в автокатастрофу близ Коломны. Состояние пострадавшего Воронина было критическим, во время операции он дважды впадал в состояние клинической смерти. Но врачи все же спасли жизнь 29-летней знаменитости. Правда, о продолжении карьеры футболиста теперь можно было забыть навсегда. А для человека, который единственным смыслом жизни считал для себя футбол, это было равносильно гибели. И Воронин навсегда «потерял себя». Его загулы стали постоянными, многие бывшие друзья попросту отвернулись от него. Но судьба отмерила ему еще долгих 16 лет жизни, в которых было все: и взлеты, и падения. Но ощущение своей близкой и трагической кончины Воронин всегда предчувствовал. Не зря он часто повторял своим друзьям: «Я, как Володя Высоцкий, умру рано, не намного его переживу».
9 мая 1984 года в 8.15 утра Валерия Воронина нашли с разбитым черепом рядом с Варшавскими банями у проезжей части автодороги. Врачи предприняли все возможное, чтобы спасти его, но на этот раз смерть оказалась порасторопней: 21 мая Воронин скончался. Он пережил Владимира Высоцкого на три года и девять месяцев.
После очередного загула Высоцкого Юрий Любимов простил его по причине того, что понимал, какой артист живет в этом человеке. К этому чувству добавлялась и просто человеческая симпатия, которую Любимов питал к Высоцкому, несмотря на всю непохожесть этих людей. Зная гордый и самолюбивый характер Высоцкого, Любимов часто подначивал его, ни на минуту не позволял расслабиться. Принимая на работу в театр актера Виталия Шаповалова, Любимов сразу ввел его на роль Маяковского в спектакле «Послушайте!», то есть на роль, которую исполнял Высоцкий. И Валерий Золотухин написал об этом в своем дневнике: «…пришел другой, совсем вроде бы зеленый парень из Щукинского, а работает с листа прекрасно, просто «быка за рога», умно, смешно, смело, убедительно. И сразу завоевал шефа, труппу, и теперь пойдет играть роль за ролью, как говорится, не было счастья, да несчастье помогло».