Страница 8 из 73
— Так точно, товарищ полковник, — в один голос зычно ответила группа офицеров вместе с командиром.
— Желаю всем удачи. Все свободны, кроме Когтя.
Когда офицеры вышли, полковник сел за стол и, кивнув на стул, произнес:
— Садись, майор, в ногах правды нет, да и на дорожку полагается.
Коготь сел напротив Костомарова.
— Наши разведчики, — сказал Иван Антонович, — сообщили, что Абвер начал усиленную подготовку к проведению операции «Гарпун». Цель ее — узнать все о нашем полигоне и о секретной бомбе, — полковник улыбнулся. — Операцию будет курировать сам шеф Абвера адмирал Канарис.
— Ничего себе, похоже, на нашу наживку клюнула очень большая рыба, — покачал головой Коготь.
— Пока все идет по плану, как мы и задумали. Действовать нужно так, чтобы не вспугнуть фашистов. Абвер должен стать одержимым нашим полигоном в Коми. Канарису и его подчиненным он должен сниться. Короче, как мы уже говорили с тобой, скоро на полигон пожалуют гости.
— А мы, Иван Антонович, люди гостеприимные, поэтому встретим их как положено, с хлебом-солью, — Коготь ухмыльнулся.
— Смотри только, майор, не перестарайся. Чем больше важных гостей прибудет на полигон, тем лучше. А нюансы мы с тобой обговорили, кроме того, мы будем с тобой на связи и, если что, все согласуем и обговорим.
Коготь, собрав в вещмешок все необходимое, сидел в своем кабинете и пил чай. В дверь кто-то постучал.
— Войдите, — крикнул майор.
Вошел капитан Андронов:
— Разрешите, товарищ майор?
— Проходи, конечно, капитан, садись, — Коготь рукой указал на стулья, стоявшие вдоль стены.
— Группа готова к отправке, Владимир Николаевич.
— Это хорошо, — Коготь взглянул на наручные командирские часы. — До отправления у нас чуть более получаса. Давай потолкуем с тобой, Степан Иванович. С тремя ребятами из нашей группы я работал на разных заданиях, а вот с тобой и с лейтенантом Анютиным сталкиваться не приходилось.
— Что ж, потолковать можно, — капитан скрестил ноги и осмотрел кабинет.
— Работать придется плечом к плечу, — продолжил Коготь. — Кстати, чайку не хочешь?
— Отчего же, можно, — пожал плечами Андронов.
Майор поднялся, положил в кружку, стоявшую на массивном металлическом сейфе, заварку, налил из чайника кипятка, бросил два кусочка сахара, тщательно перемешал его и подал кружку капитану, предупредив:
— Осторожно, горячий.
— Ничего, я не кот, не обожгусь, — улыбнулся Андронов. — Как говорится, такой чай душу согревает. По мне, чем горячее чай, тем лучше.
— С этим все нормально. Чайник с кипятком принесли как раз перед твоим приходом. Люблю я, капитан, чаевничать. Бывает, и две, а то и три кружки выпью подряд. Поэтому мне приносят сразу целый чайник с кипятком, благо, туалет недалеко, — Коготь рассмеялся и снова сел за стол. — Я вот что хочу у тебя спросить, Степан Иванович. В личном деле я прочитал, что солдаты тебя в Сталинграде называли «заговоренным». Позволь поинтересоваться, почему? — майор отхлебнул горячего чая.
— Было дело, — тяжело вздохнув, словно перевернув невидимый камень в душе, ответил Андронов. — Я на фронте с 41-го года. Впервые вступил с немцами в бой под Минском. В общем, не знаю, как объяснить, но я стал замечать, что у меня повышенное чувство опасности.
— Интересно, — Коготь поставил кружку с чаем на стол и подался вперед. — А в чем это выражалось? Приведи, Степан Иванович, какие-нибудь примеры, чтобы мне понятнее было.
— Например, дело было в Сталинграде. Я и несколько моих бойцов, укрывшись за руинами, отражали атаку немцев. Неплохо, надо сказать, мы бились, остановили фрицев. Затем к нам прибыло подкрепление, и мы пошли в контратаку. Бойцы, которые служили в моей роте, держались поближе ко мне. Когда я слышал звук летящей немецкой мины или снаряда, то за несколько секунд до взрыва мог с точностью до метра сказать, где она или он ляжет, и мы уходили оттуда. Мои ребята, как приклеенные, следовали за мной и оставались живыми, в то время как другие погибали. Подкрепление в том бою почти все полегло, а мы выбили немцев из их позиций. Из моей роты только двоих солдат легко ранило, а ведь бой был очень тяжелым и кровопролитным. — Капитан помолчал, мелкими глотками отпивая чай, затем сказал: — Может, это от отца, он точно предсказывал погоду на несколько дней вперед. Однажды, в самый последний момент, отец передумал плыть на пароходе по Волге. А пароход той же ночью затонул. Никто из пассажиров не спасся. Интуиция это или еще что, не знаю. Только проверено много раз. Если командование поручало мне какое-нибудь задание в Сталинграде, солдаты сами просились пойти со мной, говорили про себя, что, мол, с «заговоренным» не страшно, он знает, как разминуться со смертью даже в аду. И мы выполняли такие задания, что самому сейчас страшно вспоминать, и все при этом возвращались живыми.
— Тогда я, взяв тебя в свою группу, точно не ошибся, — сказал Коготь.
— Будем надеяться на Бога, а сами не плошать и соображать, — произнес Андронов.
— Кстати, по акценту чувствуется, что ты с Волги, капитан.
— Да, я родом из деревни Тихомировка. Она и в самом деле раскинулась на берегу Волги, недалеко от Куйбышева. Живописные, красивые у нас там места, хоть пейзажи рисуй. Проснешься, бывало, летом, выйдешь на улицу, посмотришь на бескрайнюю водную гладь матушки Волги — и сразу хочется петь! — капитан допил чай и поставил кружку на стол. — Спасибо, майор.
— Да пустяки, Степан Иванович. Вот и поговорили.
— Что ж, пора собираться в путь-дорогу, — поднялся Андронов.
— Скажи, чтобы наши выходили на улицу, скоро подъедет грузовик.
— Есть, товарищ майор, — ответил капитан.
Группа Когтя погрузилась в грузовик. Водитель завел двигатель, и машина медленно тронулась с места, постепенно набирая скорость. Почти всю дорогу ехали молча. Примерно через полтора часа пути грузовик остановился.
На военном аэродроме их уже ждал бомбардировщик. Как только смершевцы расселись в самолете, загудел двигатель и, разогнавшись, бомбардировщик взлетел, чтобы затем плавно набрать высоту.
Через несколько часов полета они приземлились на одном из военных аэродромов, самолет дозаправился и снова поднялся в воздух. Майор Коготь сидел возле иллюминатора и наблюдал за бескрайними просторами тайги. Он вспомнил своего деда Петра.
Однажды в тайге Володя случайно натолкнулся на медведя, который поедал какую-то добычу. Дед Петр был чуть в стороне, примерно в ста метрах. Медведь поднялся на задние лапы и угрожающе зарычал. От страха Володя забыл, что на плече у него карабин. Парень инстинктивно отшатнулся и вдруг, зацепившись за поваленное сухое дерево, упал. И в этот момент медведь бросился на Володю. Казалось, еще две-три секунды, и зверь разорвет свою жертву.
Володя закричал: «Дед, помоги!» Его крик заглушили два выстрела. Медведь пошатнулся и упал на поваленное дерево, за которым лежал Володя. Кровь сочилась из носа зверя. Володя поспешно вскочил, отбежал в сторону и увидел деда, стоявшего за сосной с ружьем в руках.
— У тебя же было оружие. Почему ты им не воспользовался? — строго спросил у внука Устинович.
— Я не ожидал, что медведь бросится на меня, — возбужденно ответил Володя.
— А должен был ожидать. Зверь обедал, а ты ему помешал. Тут уж надо было действовать решительно и стрелять первым, а ты попятился назад, упал. Для медведя ты был жертвой. И если бы ты был в тайге один, то непременно погиб бы.
— Я просто сильно испугался, — опустив голову, честно признался юный охотник.
— Запомни, в любой, даже самой отчаянной ситуации ты должен сохранять голову ясной, а душу спокойной, как во время шахматной партии. Ты зациклился на страхе, а он одолел тебя и едва не погубил. Не будь меня рядом, медведь разорвал бы тебя на части и с аппетитом съел бы. Тут уж кто кого. А тебе нужно было не погружаться в страх, а хладнокровно сосредоточиться на ситуации. Помня о том, что у тебя на плече висел заряженный карабин, тебе следовало мгновенно его сдернуть и прикончить косолапого. Понял суть на будущее? — дед подошел к внуку и ладонью хлопнул его по лбу. — Заруби себе на носу — страха нет, есть только ситуация, которую ты должен моментально оценить и принять единственно верное решение.