Полигон призрак

Утром он побрился, умылся и плотно позавтракал.

— Если кто-то будет меня спрашивать, я ушел допрашивать командира немецких диверсантов, — открыв дверь в комнату своих подчиненных, сказал он Андронову, который чистил пистолет, сидя за столом.

— Понял, Владимир Николаевич, — не отрываясь от работы, кивнул капитан.

Коготь взял с собой немецкий ранец, сбежал по лестнице со второго этажа и вышел из здания. Летнее солнце уже набирало силу, поднимаясь огромным ярко-красным диском над тайгой. Утренний воздух был свеж и еще прохладен. Где-то недалеко заводила трели какая-то голосистая птица. На душе у майора было радостно. Да и денек обещал быть хорошим и теплым. Если бы не предстоящий допрос, то сегодня он бы хорошенько отдохнул.

Свернув за штаб, майор быстрым шагом пошел в сторону бывшей санчасти. Издали он увидел часового, который прохаживался под окнами одноэтажного здания. «Молодец, Веригин, — мысленно отметил про себя Коготь, — все делает, как я говорю, причем точно и быстро. Нравится мне такая порода ответственных людей».

Заметив подошедшего майора, рядовой вытянулся в струнку, словно на параде.

— Здравия желаю, товарищ майор, — громко впечатал он в утреннюю тишину каждое слово.

— Вольно, — скомандовал Коготь и тут же сказал: — Проведи-ка меня в комнату для допроса. Полковник говорил вам что-нибудь об этом?

— Так точно, товарищ майор. Комната для допросов подготовлена еще вчера, — доложил рядовой.

Он провел Когтя в небольшую угловую комнату в конце узкого коридора и открыл массивным железным ключом дверь. Майор вошел внутрь. Белый с подтеками от воды потолок. Зеленая краска стен. Посередине железный стол и два широких деревянных стула. «Что ж, обстановка располагает к теплой задушевной беседе», — с иронией подумал Коготь и едва заметно улыбнулся. Он щелкнул выключатель, над столом загорелась одинокая лампочка. «Кажется, все готово к началу разговора, даже свет есть на тот случай, если беседа затянется», — подумал Коготь и сел за стол лицом к входу. Ранец он положил на пол, рядом с собой.

— Рядовой, скажите моему человеку, чтобы привел немца, — сказал Коготь.

— Есть, товарищ майор, — громко ответил солдат и, развернувшись, вышел.

Вскоре в коридоре послышались шаги и голоса. Дверь открылась. Сначала вошел Раубех, а за ним Анютин с автоматом.

— По вашему приказанию, товарищ майор, пленный доставлен, — тихо сказал Анютин.

— Ожидай в коридоре, лейтенант. Если что, я позову, но, думаю, что до этого дело не дойдет.

— Так точно, товарищ майор, — ответил Анютин и вышел.

Раубех остался стоять перед столом, за которым сидел Коготь. За эту, похоже, бессонную ночь немец заметно постарел. Небритый, с темными мешками под глазами, ссутулившийся, он не походил на бравого командира элитного отряда Абвера.

— Тебя кормили, Раубех? — осведомился Коготь.

— Да, тушенкой с хлебом и чем-то наподобие чая, — устало вздохнул фриц.

— Что ж, тогда ты готов к беседе, присаживайся, — указывая на стул, сказал Коготь.

Раубех молча отодвинул стул и сел, опустив глаза вниз.

— Итак, ты командир диверсионной группы Абвера, — начал Коготь, — твое воинское звание — майор. Я не ошибся?

— Все так, — подтвердил Раубех.

— Какая цель была у группы?

Фашист медленно поднял глаза и взглянул на Когтя:

— По-моему, ответ для вас очевиден, — не без дерзости в голосе ответил Раубех.

— И все-таки потрудись ответить на этот вопрос, — бесстрастно произнес Коготь.

— Как мне к вам обращаться? — вдруг спросил немецкий диверсант.

— Зови меня майором. Так будет проще.

— Хорошо. Так вот, вам же ясно, майор, что мы пришли не полюбоваться красотами тайги и не для того, чтобы кормить здешних назойливых комаров.

«В результате твоя группа кормит червей», — мелькнуло в голове Когтя.

— Вы уничтожили мою группу в относительной близости от вашего секретного полигона. Здесь все просто. Зачем усложнять дело, майор? — выговаривая слова с небольшим акцентом, спросил Раубех.

Коготь проигнорировал выпад немца и сказал:

— Но у вас ведь была конкретная цель.

— Узнать систему охраны полигона и слабые места в обороне, — пожал плечами немец.

— Неплохая версия, правдоподобная, но полностью фальшивая. До этого здесь уже был один из отрядов Абвера, четыре человека выжили случайно. Так вот, они занимались тем, о чем ты говоришь: очень пристально все высматривали, записывали, облазили все вокруг полигона. И тут высылается еще одна группа, чтобы проверить работу своих товарищей. В Абвере, наверное, нечем заняться больше, кроме как проверять друг друга. — Коготь положил на стол ранец Раубеха и достал из него черную коробку. Открыв ее, майор продолжил: — К тому же у тебя был супермаленький фотоаппарат для съемки документации. Из-за колючей проволоки, Раубех, документы не сфотографируешь. Второй фотоаппарат побольше, вероятно, предназначен для съемки издалека. Но это лишь часть «коллекции», не правда ли, Раубех? — подавшись вперед, просверлил своим острым взглядом немецкого диверсанта Коготь.

— Чего вы от меня хотите? — повысил голос немец.

— Чтобы ты, вляпавшись, извини, в говно по самые уши, говорил внятно. Мы же с тобой не барышни, Раубех. Все, сказанное тобой, будет проверяться и перепроверяться, — продолжал давить Коготь. — И ты это прекрасно понимаешь.

— Ас чего вы решили, что я вам буду что-то говорить о нашем задании? — вскинул брови фашист.

Майор сделал умышленно длинную паузу, а затем сказал:

— Потому что у тебя нет выбора.

— Ошибаетесь, майор, выбор всегда есть. Когда поймете, что я для вас бесполезен, то просто расстреляете меня. Для офицера это не самая худшая смерть.

— Не все так просто, Раубех. Задай себе простой вопрос.

— Какой? — небрежно спросил немецкий диверсант.

— Хорошо, я тебе помогу. Вся группа, которой ты руководил, погибла. Все до одного полегли в бою, и только почему-то один командир остался жив. Ты не находишь это странным и труднообъяснимым?

— К чему вы клоните, майор? — настороженно спросил Раубех.

— А к тому, что советской разведке будет проще простого представить дело так, что Раубех окажется советским шпионом. Да-да, именно по этой причине погибла элитная группа Абвера, а тебя мы не расстреляем. Это слишком просто. Ты, Раубех, будешь медленно умирать где-нибудь на просторах Сибири, выполняя за день две нормы по заготовке леса. Вот такой бесславный конец, а не банальный расстрел. Может, у вас в Абвере так примитивно работают, но просто расстрелять — это же, право, так скучно, Раубех.

— Как бы вы меня ни пугали, я ни за что не соглашусь на сотрудничество с вами, майор. Я служу фюреру и великой германской армии!

— Ты бы не был майором Абвера, если бы безоговорочно верил во всю эту нацистскую чушь. Раубех, ты — не глупец и не фанатик, ты — разумный человек. И нечего повторять, как попугай, геббельсовскую чепуху и дешевую пропаганду. Гитлер — полубезумный фанатик, который ведет Германию к катастрофе. Немецкая армия потерпела сокрушительное поражение в Сталинграде. Вы убиваете миллионы мирных людей во всей Европе. И ты, Раубех, участвуешь в этой преступной авантюре в качестве «винтика». Вот твой удел. А бравада твоя мне ни к чему. Я предлагаю тебе стать действительно игроком, который понимает всю преступность нынешнего германского руководителя.

— Я не поддаюсь, майор, на такие дешевые психологические трюки.

— Хорошо, попробуем говорить более конкретно, — не меняя бесстрастного выражения лица, произнес Коготь. — Кто твой непосредственный начальник в Абвере?

— Я не буду больше ни о чем говорить, — потупив взгляд куда-то в сторону, произнес Раубех и добавил: — Не мучьтесь зря, майор, выведите меня во двор и просто расстреляйте. Так будет лучше для нас обоих: вы не будете тратить время впустую, да и мне не нужно будет терпеть все эти ужасы плена, — голос Раубеха слегка дрогнул, и Коготь сразу же уловил это.

«Наверное, для первого раза достаточно, не надо сильно давить на фрица. Пусть посидит, все обдумает. Да и мне нужно придумать, как заставить Раубеха играть в нашу игру», — размышлял Коготь. Он поймал себя на мысли, что в течение разговора внимательно наблюдал за чертами лица Раубеха: высокий лоб с залысинами, прямой и довольно большой нос, подбородок с ямочкой. «Где-то я видел похожие черты лица, притом не очень давно, — думал майор. — Только вот где?» Как Коготь ни старался, он не мог вспомнить этого.