Страница 51 из 73
Самойлов дал Егорову выпить немного спирта, наломал еловых веток, сделав на земле настил. Егоров лег и почти сразу же крепко уснул. Раубех лежал неподалеку, время от времени скрежеща зубами от злобы.
Стемнело, когда возвратились Андронов, Анютин и Абазов.
— Все сделали, как надо, Владимир Николаевич, в лучшем виде, — доложил капитан. — Фрицев, будь они тысячи раз прокляты, закопали.
— И тех, что на берегу убили? — уточнил майор.
— Да, все лежат в одной могиле. Я каждого обыскал, ничего интересного. Этому прихватил, — Андронов кивнул на связанного немецкого командира, — сапоги его убитого товарища. Не знаю, подойдут они фрицу или нет? Хотя подойдут, куда он, падла, денется, — Андронов, словно кость собаке, пренебрежительно бросил пару сапог немецкому диверсанту.
— Отлично. Сегодня переночуем здесь, а завтра на рассвете отправимся в обратный путь. Но прежде чем ложиться спать, хочу отметить геройские действия младшего лейтенанта Рамиля Абазова, все понимают о чем речь.
— Я такого в жизни никогда не видел, — восхищенно сказал Анютин. — Смерть летела на немцев сверху, с деревьев. Ножи мелькали как молнии.
— Да и потом, на берегу озера Абазов тоже действовал мужественно и умело, — заключил Коготь и тут же, словно спохватившись, добавил: — Я буду ходатайствовать перед начальством о награждении младшего лейтенанта Абазова боевой наградой.
— Служу Советскому Союзу, — тихо сказал Рамиль.
— Ну а теперь можно укладываться спать, — произнес Коготь.
— Товарищ майор, — окликнул его Абазов.
— В чем дело?
— Рядом озеро, позвольте искупаться. Когда еще такая возможность представится? Люблю я поплавать.
— Разрешаю, Абазов.
— А мне можно? — спросил Самойлов.
— А давайте и я пойду с вами, хоть сегодня уже и купался с этим фрицем, — майор кивнул на связанного Раубеха, — правда, особой радости это мне не доставило. А я, признаться, люблю реки и озера, тем более сейчас лето. Значит, капитан укладывается спать, а Анютин берет на себя охрану. Затем Анютина сменит Абазов.
— Есть, товарищ майор, — отозвался из темноты Абазов.
Коготь, Самойлов и Абазов отправились к озеру. Зрелище перед ними открылось поистине фантастическое. Над противоположным берегом висел огромный шар луны, серебристо-темными бликами отражаясь в Нельском озере.
— Красотища какая, — выдохнул Самойлов. — Даже не верится, что недавно здесь шел ожесточенный бой.
— Да, красиво, — вторил ему Коготь. — Луна такая огромная и близкая, словно в театре. Даже можно подумать, что бутафорская, не настоящая.
Волны с убаюкивающей ритмичностью накатывали на берег. Офицеры подошли ближе, и тут майор увидел возле воды черный немецкий ранец.
«Так близко к озеру подобрался только Раубех», — подумал Коготь. Подойдя к ранцу, взял его в руки и сказал:
— Похоже, фриц оставил на берегу свои пожитки.
— Он же так бежал, товарищ майор, что ему было уже не до них, лишь бы ноги унести, — улыбнулся Абазов. — Драпал, как будто за ним черти гнались.
— Если тебя преследует майор Коготь, то и мертвый побежит, — взглянув на друга, произнес Самойлов.
— Фриц думал нырнуть и скрыться в озере, затем где-нибудь вынырнул бы — и ищи-свищи его тогда в темноте. Так что вовремя вы, товарищ майор, подбежали к озеру, еще немного, и фашист уплыл бы, — заключил Абазов.
— Надо бы обыскать этот ранец, — с этими словами Коготь опустился на левое колено и, положив ранец на правое, открыл его.
В ранце помимо сапог и формы, сложенной в непромокаемый мешок, майор обнаружил два небольших портативных фотоаппарата. Один из них, который при желании можно было спрятать и в пуговице, предназначался для перефотографирования секретных документов, а второй был побольше, видимо, его должны были использовать немецкие диверсанты для фотосъемки чего-то другого. Фотоаппараты были упакованы в герметичную черную коробку.
— Похоже, фрицы основательно готовились, — показав подчиненным фотоаппараты, произнес Коготь.
— Но на такой трагичный финал они точно не рассчитывали, — усмехнулся Самойлов.
Майор знал, что в Абвере буквально помешены на разных шпионских приспособлениях, поэтому находка его особо не удивила.
— Надо, чтобы наши спецы посмотрели эти фотоаппараты, — сказал Коготь и вернул все вынутое в ранец.
— Да, для них это наверняка будет интересно, — заметил Самойлов.
— А теперь идем купаться! — воскликнул Коготь, быстро снимая с себя одежду и складывая ее на берегу.
Подчиненные последовали его примеру. Первым в воду с разбега вбежал Самойлов. Окунувшись, он громко посетовал:
— А водичка-то холодная, аж дух захватывает.
Вынырнув возле друга, Коготь произнес:
— А вообще, Коми можно без преувеличения назвать озерным краем. Здесь насчитывается около семидесяти восьми тысяч озер.
— Ничего себе, — отозвался проплывавший рядом Абазов. — Семьдесят восемь тысяч… Летом можно покупаться вдоволь, рыбу половить, да и природа здесь красивая.
— Да, — умывая лицо ладонями, согласился майор. — Природа здесь на самом деле великолепная. Много красивых, живописных мест. Вот только лето короткое, — отметил Коготь, — поэтому вода в озерах толком не успевает прогреваться.
— Зато бодрит по высшему разряду, — весело сказал Самойлов. — Кажется, луна так близко, что можно дотянуться до нее рукой.
— А ты попробуй, Андрей, не стесняйся, глядишь, и получится, — рассмеялся майор.
Холодная вода великолепно тонизировала, снимая усталость после долгого, тяжелого дня, наполненного смертельными опасностями.
— Теперь понимаю, почему я в медицинском институте писал стихи и даже печатался в нескольких городских газетах, — похвастался Самойлов.
— И почему же ты писал? — перевернувшись на спину, спросил Коготь.
— Неравнодушен я к красоте, товарищ майор. Я и сейчас нет-нет, да и сочиню что-нибудь. А что, может после войны я издам свой поэтический сборник, вступлю в Союз писателей СССР, — мечтательно произнес Самойлов, — и ну ее к черту эту медицину. На войне насмотрелся на столько человеческих страданий, что не знаю, как все это разместить в душе.
Коготь тяжело вздохнул:
— Под Смоленском я был уверен, что погибну. Страх смешался с ненавистью к фашистам, что топчут родную землю. Поразительный коктейль, я бы сказал, убойный. И стрелять тогда начинаешь точнее, и соображать быстрее.
— Точно подмечено. Примерно то же самое чувствовал и я, но почему-то я не думал, что погибну. Наверное, горячка неравного боя, много раненых. По крайней мере, другого объяснения я не нахожу.
— Ты тогда, Андрей, успевал и стрелять, и перевязывать раненых. И как мы только ускользнули под самым носом у немцев?.. Вы же меня выносили раненого, я-то ничего не помню.
— Наверное, немцы были уверены, что перебили всех на высотке, и поэтому стреляли, когда стемнело, словно по инерции, не так плотно. Мы проползли буквально в нескольких метрах от их танка, — Самойлов покачал головой. — Я даже видел лицо высунувшегося из башни немецкого танкиста. Если бы он нас заметил тогда, то просто-напросто передавил бы всех под хохот и улюлюканье своих товарищей.
Офицеры замолчали. Первым заговорил Коготь:
— Мы-то и тогда, в 41-м, уже начинали их бить, а теперь, после Сталинграда, и подавно. Ладно, хватит, вода больно холодная, вылезаем, чтобы не простыть ненароком.
Майор быстро поплыл к берегу, вслед за ним поплыли Самойлов и Абазов. Выскочив на берег, они замахали руками, пытаясь согреться.
— Сто отжиманий! — скомандовал Коготь. — Так оно надежнее будет для согрева.
Выполнив отжимания, Самойлов начал одеваться и сказал:
— А теперь мне кажется, что я из бани вылез.
Одевшись, Коготь забросил на плечо немецкий ранец, и они пошли обратно. Абазов догнал их недалеко от леса, застегиваясь на ходу.
Анютин сидел, прижавшись спиной к стволу ели, рядом со связанным фашистом. Чуть в стороне, на еловых ветках, на спине спал Андронов, а рядом с ним постанывал от боли раненый Егоров.