Страница 16 из 21
После отпуска в мае встал вопрос о подготовке к боевой службе в июле. Личный состав, офицеры рвались на боевую службу, и выступать в это время было неразумно. Однако вместо неудачной этой боевой службы, которая не состоялась, была назначена новая на декабрь—июнь месяц. И опять началась подготовка, опять ожидание, ну а потом вот началась служба, на которой мы сейчас находимся.
Итак, получается, скоро два года, как я нахожусь на трибуне, на которую я все время рвался, но нет пока той обстановки, когда можно выступить. Но считаю, что наиболее вероятный срок, с учетом всех “за” и “против” — ноябрь, вернее конец ноября. Вот и все. Оказывается, просто рассказать о своем трудном и сложном пути, от веры, советской веры, детской веры в благополучие сегодняшнего дня к твердому убеждению о необходимости революционной борьбы. И на этот путь я встал».
Заместитель командира ВПК по политической части — это уже достаточно солидная должность, тем более что далеко не все замполиты в 128-й бригады имели за плечами политическую академию. Поэтому приняли Саблина в Балтийске хорошо. Вскоре после прибытия он получил и квартиру в новостройке. Приехала жена с сыном. Что еще надо, служи и радуйся, но Саблин уже вовсю думал свою великую мятежную думу, а замполитовские будни его не слишком волновали.
В день прибытия на «Сторожевой» Саблин принес в каюту и свой талисман — старый фашистский кортик со свастикой. Особенно он талисман никому не показывал, понимая, что для замполита и коммуниста это не лучший предмет хранения и поклонения. Однако шила в мешке не утаишь, и через некоторое время об оригинальном талисмане замполита стало известно офицерам корабля. На вопросы о том, для чего ему старый фашистский кортик, да еще со свастикой, Саблин отшучивался:
— Служа в бывшей немецкой базе Пиллау (Балтийске), я просто интересуюсь военно-морской историей!
Так как «Сторожевой» изначально предполагалось использовать для выполнения задач дальних походов, офицеров на него подбирали специально. Попасть служить на «Сторожевой» было престижно. Именно поэтому своего сына отправил туда и начальник РТУ БФ.
Почти сразу после окончания государственных испытаний «Сторожевой» начали готовить к боевой службе.
Сразу же началась перетасовка офицерского состава. Прежде всего был убран склонный к пьянству командир БЧ-5 капитан-лейтенант А. Гриб и на его должность назначен хорошо зарекомендовавший себя командир турбомоторной группы с БПК «Бодрый» старший лейтенант А. Иванов. Менее чем за год на корабле сменилось три старпома (Сазонов, Гаврилов), и только перед самой боевой службой наконец прибыл толковый старший помощник командира— капитан-лейтенант Н. Новожилов. Сменился командир БЧ-3, новым минером стал старший лейтенант Сайтов, командиром БЧ-4 выпускник ВВМУ лейтенант Левиков. Секретарем парторганизации корабля был выбран командир электротехнической группы старший лейтенант В. Фирсов. К моменту окончания подготовки к первой боевой службе на борту из старых офицеров первого состава остались лишь командир БЧ-1 лейтенант Д. Смирнов, командир БЧ-2 В. Виноградов и начальник РТС капитан-лейтенант Прошутинский.
Именно в этот момент на корабль попали и такие мутные личности, как уголовник Шейн, и другие. Чехарда с перемещениями офицеров и пополнение команды не самыми дисциплинированными матросами сразу же сказалась на состоянии дисциплины на корабле. Чтобы не выносить сор из избы, Потульный и Саблин вовсю занимались теперь сокрытием происходящего на корабле, замалчивая множившиеся грубые проступки и наличие напряженной обстановки на корабле. При этом, как оказалось впоследствии, каждый из них преследовал свои цели. Если командир, скрывая нарушения дисциплины, ратовал за поддержание реноме передового корабля, то замполит имел куда более далеко идущие замыслы.
Вскоре во время одного из выходов в море едва не произошло весьма странное ЧП. Вспоминает ветеран Балтийского флота В. Дугинец: «После отработки задач по совместному маневрированию в море “Сторожевой” ночью возвращался к своему причалу. Ветер свирепствовал своими осенними порывами, и вода в канале била в правый борт. Вдруг в самом узком месте прохода молов одновременно произошла остановка всех 4-х работающих турбин. И маршевые, и форсажные турбины заглохли в самом неудобном для маневрирования месте канала. Корабль погрузился в тишину, и только свист ветра и шум волнения завладели помертвевшим корпусом и стали сносить его на мол. Потульный приказал отдать оба якоря, и корабль, рискуя навалиться на ограждение канала, про-штормовал в канале до рассвета. А в это время механики, взбудораженные небывалой неприятностью, искали неисправность. Фирсов и Гиндин вместе с Ивановым на животах проползли все межтурбинные щели и обследовали все кабели подводки питания к турбинам. Нет никаких неисправностей — все топливные и электрические параметры в норме, и по какой причине произошла потеря хода, выяснить так и не удалось. По всем механическим понятиям такая остановка турбин и всех 4-х в один момент практически невозможна. Если... если только на мгновение не обесточить все средства движения. А на рассвете турбины запустились, все и без каких-либо затруднений и проволочем, словно и не было никаких несанкционированных остановок несколько часов назад».
Что же случилось одновременно сразу с четырьмя турбинами и почему они спустя несколько часов вдруг так же одновременно оказались в строю, так и осталось загадкой. Эта история с турбинами впоследствии будет еще иметь свое продолжение.
Летом 1974 года «Сторожевой» принял участие во флотских учениях по высадке десанта на мысе Таран в качестве флагманского корабля министра обороны.
Из воспоминаний бывшего начальника медицинской службы БПК «Сторожевой» Олега Садкова: «Министр обороны СССР A.A. Гречко и старшие офицеры Генерального штаба на борту “Сторожевого” выходили на полигон для наблюдения высадки десанта. Подготовка к посещению велась около месяца. Корабль красился, проверялась форма личного состава. К визиту на борт завезли десять сортов пива и десять сортов сигарет и папирос. Приготовление обеда осуществляли личный повар министра обороны в звании майора и повар командующего Балтийским флотом в звании мичмана. Были заготовлены таблички для кают с указанием звания и должности офицеров Генерального штаба. Сам Гречко поднялся на борт, со свитой более 40 генералов и адмиралов, около 9 часов утра. Переход до района высадки более двух часов. В миле до берега легли в дрейф. И началась обработка берега и линии обороны супостата штурмовиками, подошедшими БДК, работала артиллерия и система “Шквал”, потом пошел десант. Гречко, сидя в командирском кресле, требует подойти ближе к берегу. Потульный где-то от штурманского стола докладывает: “У берега мелко, можем набрать песка в систему охлаждения”. Тут же получает тычок от Михайлина (командующий Балтийским флотом. — В.Ш.). Подошли... Спектакль закончился. Гости приглашаются в кают-компанию на обед. Гречко ставит задачу командиру через час быть у стенки в базе. Тот пытается сказать, что это невозможно, но приказ получен. Через час с небольшим из Балтийска убыла кавалькада лимузинов. Таблички с дверей кают сняли. На ГКП висела — “Генеральный штаб”. Итог выхода — сожженная турбина. Меняли ее три недели на заводе “Янтарь”».
Следующим экзаменом для «Сторожевого» стал дружеский визит с БПК «Славный» в октябре 1974 года в Росток на празднование 25-й годовщины образования ГДР. Визит дружбы прошел без происшествий. Наши корабли стояли у причала Ростока с поднятыми флагами рассвечивания, а ночью на них зажигали праздничную иллюминацию. Не было недостатка и в посетителях, немцы толпами приходили посмотреть советские корабли. Были и ответные визиты, в которых непременно участвовал Саблин.
Из воспоминаний бывшего начальника медицинской службы БПК «Сторожевой» Олега Садкова: «Эпизод из визита в ГДР на 25-летие. Корабль новый, все секретно. Собирают особисты и озвучивают легенды по вооружению и т.д. Посетители только на верхней палубе. Немец подходит “к офицеру и спрашивает: “А что это на носу под водой?” Тот не знает что ответить, подключает особиста. А откуда вы это знаете? Все просто. Немец проходил мимо кают-компании и заглянул внутрь. Справа от двери на подставке стоял макет из плексигласа. Там и видно ГАС. После этого приказ задраить все иллюминаторы на броняшки».