Эрбат. Пленники судьбы

Кисс тем временем продолжал:

- Наверное, для того, чтоб в будущем иметь хоть какой-то предлог и возможность познакомиться с тобой... Именно оттого я и решился выполнить твою просьбу - накормить рабов, хотя подобное мне было строго-настрого запрещено делать. Сейчас я понимаю, что приказ держать людей впроголодь - это было чем-то вроде дополнительной меры воздействия на двоих пленных... И позже, когда я покинул ваш поселок, то и дело вспоминал строгую девушку в зеленом платье, и думал: надо же какие красавицы встречаются в этих далеких местах!.. А позже мне даже показалось, что ты вот-вот пойдешь вслед за мной...

А ведь я, и верно, пошла. Только не одна, а с Маридой, и не за твоими прекрасными глазами, а чтоб увести из каравана двоих пленных...

- Так вот, - чуть усмехнулся Кисс, - а на болоте... Я здорово струхнул, и только позже, сам не зная отчего, стал сравнивать тебя с тем страшилищем, что вылезло из болотного тумана. Вначале мне эти сравнения казались просто дикими, но позже я сумел привести мысли в порядок, и понял, что меня здорово провели, но отчего-то меня больше всего задело то, что этим человеком была именно ты, показавшаяся мне несколько иной, отличной от других женщин. А может, дело просто в том, что я тогда еще не понимал, что ты с первого раза вошла в мое сердце куда глубже, чем можно было предположить, и оттого меня так задел этот обман... Конечно, зол на тебя я был настолько сильно, что обычными словами это никак не высказать! Оттого и помчался искать девушку с синими глазами сразу же, как только сумел удрать из-под стражи! В поселке тебя не оказалось, но я сумел выяснить, куда ты направилась. И даже понял, с кем...

- Погоди! - остановила я Кисса. - Помнишь, ты мне как-то сказал, что побеседовав с зятьком, выбил ему пару зубов?

- Ну, было такое...

- И еще ты говорил, что Дая за подобное тебе чуть в глаза ногтями не вцепилась, и именно из-за попорченной красоты своего ненаглядного... Что же тебе зятек тогда сказал?

- Что хорошего может сказать проблеять этот козел со смазливой мордой? Совсем ничего...

- И все же?

- Тебе это будет неприятно слышать.

- Переживу. Итак?..

- Этот слизняк заявил: плати мне пару золотых, и потом, когда найдешь эту стерву, то бишь тебя, можешь пользоваться ею, сколько хочешь, только скажи ей, что это я тебя послал... Ну вот я ему и пояснил, где его место, кого и куда он может посылать, и заодно поучил, как нужно говорить о женщинах...

И отчего я нисколько не удивилась, услышав подобное? А Кисс молодец, только вот зятьку наука впрок никак не пошла...

- А дальше?

- Дальше... Дальше я безо всякой жалости гнал всю дорогу до Стольграда, и все больше и больше себя накручивал, и когда впереди показались стены Стольграда - к тому времени я тебя почти ненавидел. Кроме того, я уже устал, издергался, потерял осторожность... В общем, стража взяла меня без всякого труда. На допросе я ничего скрывать не стал, но взамен этого попросил, чтоб меня посадили неподалеку от тебя...

- Так это была не случайность? Ну, то, что ты оказался подле меня?

- Нет. Вояр пошел мне навстречу... Он уже тогда, кажется, понимал меня куда лучше, чем я себя... И вот, радость моя синеглазая, после недолгой разлуки я вновь увидел тебя. Помнится, тогда у меня в душе тогда все смешалось одной кучей: злость, ненависть, желание прибить тебя - и в то же самое время радость от встречи, пусть даже она произошла, когда нас с тобой разделяли железные прутья. Попадись ты мне в тот момент в руки - не знаю, что бы я с тобой сделал: или бы убил, или бы целовать стал... Главное - ты была рядом, пусть даже в тот момент мы ругались без остановки. Потом злость прошла, и появилось желание постоянно говорить с тобой, пусть даже и так, ругаясь без остановки. Видишь ли, мне просто-таки невероятно нравилось дразнить тебя, выводить из себя, тем более, что ты очень легко поддавалась на все мои подначки. Достаточно было тебя чуть-чуть подтолкнуть... И еще когда ты злишься, то становишься такой забавной, чуть ли не подскакиваешь на месте, пытаясь доказать свою правоту, и настолько по-детски сдуваешь со лба постоянно выпадающую прядь волос... А потом я узнал, что ты эрбат. Вояр, конечно, провел весьма жесткую проверку... Если откровенно, то я был просто в шоке от увиденного. Но еще больше был удивлен, когда к тебе заявилась та обкуренная парочка, и ты свернула шею младшему брату Правителя, хотя будь моя воля, я бы сам из него душу вытряхнул. Причем сделал бы это с огромным удовольствием.

- Да, если бы не твое вмешательство после того, как я вышибла дух из принца Паукейна... Я почти уверена: потом стражники убили бы меня...

- Наверное... А затем тебя попытались отравить...

- Между прочим, в один далеко не приятный момент ты меня едва не придушил! Может, хотя бы сейчас объяснишь, почему?

- Почему, почему... Неужели самой не понятно?

- Представь себе - нет!

- Наверное, в тот момент я тебя просто-напросто приревновал, да и разозлился всерьез... Суди сама: на меня ты постоянно шипела, как злая кошка, вернее, как целая стая тех самых злющих кошек, а тут пришел Дан, молодой парень - и ты ему только что на шею не бросаешься с объятьями... Ах, Дан, ах, Вен, ах, как я вас люблю, и как вы там живете без меня, мальчики мои дорогие!..

- Я такого не говорила!

- Но подразумевала!

- А душить-то зачем?

- Оправданий тут, конечно, нет, разве что... Видишь ли, в тех местах, где я жил до того времени, пока меня не подрядили сопровождать невольничий караван... Там именно таким образом принято выражать женщинам свое недовольство. А в той стране я обитал пару лет, вот и нахватался...

- Интересно, где это?

- В Дарибале. Южная страна, иные нравы... Как раз там считается невозможным поднимать руку на женщину, но свое недовольство ею обычно выражают таким вот, несколько... своеобразным способом.

- Можешь не сомневаться - этот, как ты его назвал, своеобразный способ выражения твоего недовольства я оценила должным образом... Рассказывай дальше.

- А чего там говорить? Дальше я понял, что заболеваю, и единственное, на что мне оставалось надеяться, так только на призрачные мечты о том, что к серой лихорадке эта болезнь не имеет никакого отношения. Держался до конца - не хотелось оказаться в бараке для заболевших... До сих пор не понимаю, как я тогда сумел дойти от тюрьмы до корабля и не свалиться по дороге, а уж про то, как мы с тобой там вдвоем путешествовали - об этом и вовсе вспоминать не хочется! Ну, а то, что мы умудрились оттуда выбраться... Произошедшее я и вовсе отношу к разряду чудес. Правда, кое-что помню, и то довольно смутно, только до того момента, как мы с тобой оказались в воде, а потом несколько обрывочных воспоминаний - и все, как отрубило... Когда пришел в себя, то увидел, что лежу на земле, вернее, на лесной подстилке - тут и мох, и хвоя, и ветки, и шишки, а где-то очень высоко надо мной кроны деревьев. А еще чуть покачиваются острые верхушки елей... И рука настолько сильно болит, что хоть кричи - и жгло ее, и дергало... Но, тем не менее, я был здоров! Вначале поверить не мог в собственное выздоровление, а потом от радости было желание запрыгать чуть ли не выше собственной головы!

- Понимаю тебя...

- Вижу - и ты неподалеку лежишь. Думал - уснула, отдыхаешь, ждешь, когда я проснусь, но все вышло совсем не так. Мы с тобой опять поцапались... Потом я ушел к речке за водой, возвращаюсь - тебя нет. Ушла... Ох, сколько же мне тебя искать пришлось! На счастье, ты шла, спотыкаясь и падая, и оттого за тобой оставались довольно заметные следы: примятый и вырванный мох, поломанные кусты, вдавленные шишки... Еще хорошо, что к тому времени было еще не очень темно, а не то и не знал бы, где тебя искать... А потом я уже от тебя не отходил. Даже силки на зайцев ставил неподалеку, причем так, чтоб при том тебя постоянно видеть. Не то удерешь снова - ищи тебя неизвестно где. Или опять приступ случится...

- Какой еще приступ? Ты мне о том ничего не говорил!