Рок

- Сюда, - сказал Вареный и подтолкнул Знахаря к лимузину.

Знахарь удивленно посмотрел на Вареного и спросил:

- Я что-то не понял, это телега Берендея или Марафета?

- Не твое дело, - ответил Вареный и снова подтолкнул Знахаря.

- Да, блин, дела… - пробормотал Знахарь и, пригнувшись, нырнул в знакомое серо-кожаное нутро лимузина.

Братки, бдительно озираясь, залезли вслед за ним, дверь захлопнулась, и лимузин направился в сторону Пикник-стрит, где должна была решиться дальнейшая судьба Знахаря. Джип, в котором сидели Костя и еще четверо, поехал следом, но марафетовские орлы ничего не заподозрили.

Ничто не мешало Косте остановить лимузин, пострелять всех и вызволить пленника, но выразительный взгляд Знахаря запретил предпринимать что-либо без крайней необходимости, и теперь Костя, сидя за рулем джипа, нервно жевал незажженную сигарету и ругался вполголоса, глядя на маячившую в сотне метров впереди широкую белую корму лимузина.

Наконец его раздражение достигло предела, и он, в сердцах ударив ладонями по маленькой толстой баранке, воскликнул:

- Ну вот любит он эту херню, ну что ты будешь делать?! А?

Глава 5. Враги сожгли родную хату

Они привезли меня на какую-то тихую улочку и выгрузили напротив небольшого уютного домика, утопавшего в зелени. Улочка была совершенно пустой, кое-где напротив таких же уютных домиков стояли сверкающие машинки, в общем - благолепие и тишина. Как на ухоженном кладбище.

Интересно…

Марафет сказал «отвезите его ко мне на Пикник-стрит». Что он имел в виду?

То, что он снимает этот домик-пряник, или то, что здесь его чикагская резиденция, так сказать - посольство? Тогда на стенке домика не хватало бронзовой таблички с надписью, а рядом - будки с тонированными стеклами, и чтобы в ней сидел жующий резинку вооруженный бандюган.

Братки, вытащив меня из машины, разделились. Двое из них непринужденно расположились около лимузина, лениво облокотившись на него, а трое, включая Вареного, подперли меня с боков и сзади и направили в дом.

Ну, делать нечего. В дом - так в дом.

Войдя в гостиную, мы дружно остановились, с удивлением глядя на Риту, которая сейчас должна была находиться рядом с Марафетом, а вместо этого сидела на диване с мокрым полотенцем на голове и страдальческим выражением на лице.

- Ты че, Ритка? - сочувственно поинтересовался Вареный. - Башня болит, что ли?

- Какая башня? Что значит - Ритка? Ты что, любезный, вовсе спятил, забыл с кем разговариваешь? Вот погоди, вернется Георгий Иванович… - капризно заныла Рита, поправляя полотенце на голове.

- Да ладно, ладно, - струхнул Вареный, - это я так, ничего особенного…

- Следи за языком, питекантроп, - сказала она и со вздохом откинулась на спинку кресла, закрыв глаза.

Вареный бросил на нее опасливый взгляд и, повернувшись ко мне, сказал:

- Ну вот, дорогой товарищ Знахарь, будем ждать хозяина. Садись в это кресло и не дергайся.

Кресло стояло в углу и, с одной стороны, обеспечивало обзор всей комнаты, что было мне на руку, а с другой - в случае чего, выскочить из угла было бы не просто, и это мне совсем не нравилось. Но делать было нечего, и, сидя в кресле, я видел перед собой двух пацанов, разместившихся на дорогих музейных стульях, за их спинами Риту, старательно изображавшую мигрень, и Вареного, который тусовался по комнате и, судя по всему, никак не мог придумать себе занятие.

Пацаны, жуя жвачку, бдительно следили за мной, Рита время от времени горестно вздыхала, а Вареный наконец нашел пульт от телевизора и сел боком ко мне, уставившись в ящик.

Рита приоткрыла глаза и слабым голосом простонала:

- Сделай потише… Там по какой-то программе «Крестный отец» идет.

- Да ну? - обрадовался Вареный и стал нажимать кнопки на пульте, пытаясь найти нужный канал. - А по какой, не помнишь?

- Нет… - отозвалась Рита. - Кстати, этот ваш Знахарь на молодого Аль Пачино похож.

Я с удивлением взглянул на нее, а братки вместе с Вареным - на меня.

Уж никак я не был похож на чернявого макаронника Аль Пачино. Интересно, что она имела в виду?

Я посмотрел на Риту и увидел, что она, воспользовавшись тем, что все трое недоверчиво разглядывали меня, пытаясь найти в моей славянской внешности сходство со знаменитым актером, делает мне какие-то знаки. Двигая бровями и вращая глазами, Рита быстро указала мне пальцем на дверь в туалет и снова притворилась умирающей лебедью.

- Да ну, - презрительно сказал Вареный, - какой он Аль Пачино! Тот черный, как хачик, а этот - белобрысый. Ничего похожего.

- Я имела в виду - если его покрасить, - сказала Рита и еще раз метнула яростный взгляд в сторону сортира.

- Ну если только покрасить…

Моя голова между тем работала как компьютер, который пытается завести на посадку одновременно четыре «боинга». Причем - зимой, в тумане и ночью.

Аль Пачино… «Крестный отец»… Туалет…

Туалет!

Точно - туалет!

Ну я тупой! Мог бы и сразу врубиться. Я посмотрел на Риту и увидел, что она едва заметно улыбнулась, поняв, что я догадался, что она имела в виду.

Я нахмурился, поерзал в кресле и сказал:

- Слышь, Вареный, а как тут у вас насчет сортира?

- У нас - нормально. А у тебя что - медвежья болезнь началась?

Братки заржали, а Вареный, держа руку на засунутой за пояс пушке, встал со стула и сказал мне:

- Иди в эту дверь. И не надейся, окон там нет. Можешь попробовать свалить через унитаз, я не возражаю.

Братки снова заржали, а Вареный, вынув пушку, многозначительно помахал ею перед моим носом и сказал:

- Давай, шевелись. И без фокусов.

Я медленно встал с кресла и направился к туалету. Открыв дверь, я оглянулся на Вареного и спросил:

- Это ничего, если я закроюсь? А то как-то неудобно…

- Закройся, закройся, - снисходительно ответил Вареный, - а то еще навоняешь нам тут…

Я вошел в туалет, заперся на задвижку и стал греметь крышкой унитаза и стульчаком. Потом я затих, потом натужно закряхтел и с помощью языка издал несколько специфических звуков, что вызвало в комнате взрыв хохота.

- Ну точно, медвежья болезнь! - раздался голос Вареного. - Слышь, ты там только стены не забрызгай!

Братки зарыдали от смеха.

А я в это время осторожно снял крышку бачка и увидел там…

Все было почти как в кино.

На дне бачка лежал длинный полиэтиленовый сверток, замотанный скотчем. Я подтянул рукав пиджака и вынул его из воды. Когда я размотал скотч, в моей руке оказался черный увесистый «магнум» с глушителем. Я нажал кнопку на рукоятке, и на мою ладонь выпала полная обойма. Вбив ее обратно, я передернул затвор, встал лицом к двери и тихо отодвинул шпингалет.

Братки продолжали ржать. Тогда я спокойно открыл дверь, держа пистолет перед собой, и, когда они повернулись ко мне, быстро выстрелил два раза. Оба братка повалились со стульев, не успев убрать с физиономий гримасу смеха, а Вареный застыл, протянув руку к пушке, которую неосмотрительно положил перед собой на журнальный столик.

- Я же говорил, что ты сдохнешь, - сказал я ему, целясь в лоб. - Говорил?

- Го… говорил… - пробормотал Вареный, косясь одним глазом на мой пистолет, а другим - на свой, лежавший перед ним на столике.

- А ты не верил. И зря. - Я нажал на спуск. Голова Вареного дернулась, он закрыл глаза и рухнул на пол.

Пистолет работал абсолютно бесшумно, и было слышно только, как в нем с лязгом двигаются детали. Я выстрелил еще три раза, для гарантии, и посмотрел на Риту, которая хладнокровно следила за происходящим.

- Давай кричи, чтобы те двое прибежали, - сказал я, и Рита завизжала так, будто нашла у себя в трусах скорпиона.

Я отскочил в сторону и спрятался за дверью как раз вовремя, потому что через несколько секунд дверь с шумом распахнулась, и в гостиную, потрясая пистолетами, ворвались двое конкретных пацанов. Когда они проскочили мимо меня, я вышел из укрытия и всадил каждому из них пулю в спину.