Страница 49 из 60
Итак, вот она и малява насчет проводника-аборигена, который прибыл на место — «комяк уже на рыбалке», и «сидит дома» — ждет нас. Остается надеяться, что все, что сейчас передал мне лысый алкаш, — не туфта. Хотя кто знает о предстоящем побеге? На зоне — только я, Араб и Блондин. На воле — несколько проверенных человек. И один из этих «проверенных» — может быть, тот же комяк — давно уже наблюдал за тем, как я последнее время свободно разгуливаю по поселку, и в результате решил не заморачиваться с обычной малявой, которую еще надо переправлять на зону, а подписал скинуть мне информацию одного из местных забулдыг. Тоже верно. А я вот сегодня чуть было не облажался, когда ни с того ни с сего рванул к избушке. Как неразумная малололетка…
Я возвращался на зону в отличнейшем настроении, предвкушая, как сейчас сообщу братве о том, что последний штрих, который надо было нанести на план побега, сделан. Все ништяк. Все теперь зависит только от нас самих… Но мое отличное настроение расколотил вдребезги Паша Шевчук. Он перехватил меня около проходной, кивнул в сторону: «Отойдем, есть разговор» — и одни махом сбросил меня с высот грандиозных мечтаний на бренную землю.
— На следующей неделе пойдешь по этапу в Эконду. Это Якутия. Вернее, рядом.
— Когда конкретно? — напрягся я. — Сколько у меня времени?
— На что? — ухмыльнулся Шевчук. — Если хочешь подбить все долги, то рассчитывай на неделю. Я видел вчера документы. Поднимут тебя вверх по реке до Ухты, там в столыпина [47], а дальше вперед по нашей необъятной мамаше-России…
— 3-зараза! — Я хлопнул Шевчука по плечу. — Спасибо, прапор. Ты уверен, что не меньше недели?
— Да. Дней семь у тебя пока есть. Коста, это тебе отрыгается Чечев.
— Убью пидараса! — прошипел я.
— Не один ты об этом мечтаешь. — Шевчук достал из кармана потрепанную пачку «Беломора», выковырнул из нее мятую папиросу. — Собрался валить отсюда в тайгу?
Я аж вздрогнул от такого прямого вопроса. У меня что, про тайгу написано на физиономии? Впрочем, наверное, написано. Плохой я актер.
— Валить?! Себе на погибель? — постарался разыграть удивление я. — Из ума я пока что не выжил и свои силы соразмеряю. Лбом обуха не перешибешь, и по тайге я не пройду и пяти километров. Тем более что кое-кто, кажется, очень рассчитывает на то, что я попробую соскочить. А вот хрен им! Удовольствия подстрелить себя никому не доставлю. И отправлюсь по этапу в Якутию, погляжу, что там за Эконда такая. — Уж не знаю, достаточно ли искренне прозвучали мои слова и сумел ли я убедить Шевчука в том, что действительно мыслю именно так. И ни о каких бегах не может быть и речи… — Спасибо, Паша, за информацию.
Он смущенно хмыкнул, пробормотал:
— Это тебе спасибо. Все ж с того света когда-то вытащил меня, непутевого… Будем считать, что этого разговора между нами не было. — И пошагал в дежурку.
А я, отупевший, пришибленный полученной информацией, стоял и провожал его мутным взором. И отчетливо сознавал, что вот наконец моя уютная жизнь в Ижме и дала серьезную трещину. А все мои радужные планы на будущее сейчас рассыпаются, словно карточный домик. Самое что обидное — всего за какие-то пять недель до побега. И исправить что-то здесь уже…
Почему невозможно? Опускать руки и отчаиваться я разучился еще четыре года назад. И давно усвоил, что из любой самой наидерьмовейшей жизненной ситуации всегда есть какая-нибудь лазейка. Надо лишь ее отыскать.
Надо лишь внести коррективы в планы соскока.
Решение валить из зоны не в середине июля, а уже через несколько дней, было принято тем же вечером на толковище, в котором кроме меня, Кости Араба и Блондина принимали участие еще несколько человек: Косолапый — слесарь, обязавшийся изготовить трубки и скобы; Абас — бугор сплавщиков, который должен был оборудовать нам для соскока плот и проследить, чтобы слухи об этом не успели доползти от какой-нибудь суки до оперов; двое быков — им поручили устроить на промзоне бузу и отвлечь внимание караульных на вышках. Мы полностью посвятили всех собравшихся этим вечером у нас в «спальне» в свои планы. Еще раз перебрали все нюансы соскока, опираясь на этот раз на мнение мужиков, более близких к плотам, нежели мы. И с удовольствием выслушали их заключение о том, что уйти из зоны тем способом, что сейчас предложен им на экспертизу, вполне реально.
— А за воду холодную ты не менжуй, — уже после того, как мы расставили все точки над «i» и распределили обязанности, бубнил мне на ухо Абас, основательно захмелевший от спирта, который я проставил братве. — И лед в этом году раньше прошел, и погода уже три недели, слава Аллаху, как по заказу. Мужики у меня вон всю смену по колено в воде копошатся, и никто еще не охромел, не простудился.
— Так то по колено…
— А вы целиком. Дык ничо! Уж часок как-нибудь и перекантуетесь, пока не отплывете подале. Ничо, Коста, перекантуетесь! Отвечаю!
Потом все дружно обсуждали вопрос, а почему бы мне, идиоту, не уйти в бега по-простому в тот момент, когда хожу навещать племянницу кума. И так и не смогли прийти к соглашению: а должен ли я отвечать за данное мусору слово, что не попытаюсь свалить, когда по его ходатайству выхожу на расконвойку?
— Все одно, Блондину надо соскакивать под плотом, — поставил точку в обсуждении этой темы Костя Араб. — Так разве не в падлу это, что Костоправ посуху пойдет, как по проспекту, а братан его, значит, в холодной воде, через трубку дышавши. Да и словом своим, кому бы оно дадено не было, Коста распоряжается сам. И не вам обсуждать это слово. Так что замяли на этом базар. Расходимся потихоньку. Косолапый, завтра… — Смотрящий уткнул палец в грудь слесарю, и тот его понял.
— Завтра к обеду и трубки, и скобы будут готовы. Заныкаю все у себя в каптере, — доложил он. — Коста пусть подрулит, проверит. И ты тоже, Абас. Поглядишь, что да как.
Бугор сплавщиков покивал лысой яйцеобразной башкой и уже в свою очередь повторил свое задание:
— Послезавтра сам закреплю все на плоту. Уже перед самой отправкой. И подпишу мужиков, чтобы прикрыли Косту с Блондином. В тот момент, как пацаны хипеж поднимут…
— Часов в одиннадцать — в двенадцать, — подхватил от бугра эстафету один из быков. — Завтра перетру кое с кем из братвы. Хипеж будет конкретный. Мусорам будет ни до чего.
— Вот и отличненько, — устало вздохнул Костя Араб. — Вижу, усвоили все. Накладок не будет… Ну, ладно. Еще по одной и разбежались по людям. Блондин, разливай…
А уже утром я получил конкретное доказательство тому, что все, о чем мне рассказал Паша Шевчук, совсем не туфта. В тот момент, когда я сунулся на КПП, чтобы выйти из зоны и в последний раз навестить Кристину и Анжелику, меня перехватил опер из абвера и забрал пропуск.
— А чего? — удивленно уставился я на него, хотя удивляться подобному уже не следовало.
— А ничего! — нахамил мне опер. — Достаточно, нагулялся. Прикрыта лавочка.
— Ни с того ни с сего? — продолжал я разыгрывать из себя несведущего лоха.
— Ничего не знаю. Приказ начальника. Давай двигай обратно, нечего здесь торчать.
Я пожал плечами, развернулся и, больше ни слова не говоря, отправился прямиком к куму. Задать пару вопросов (А в чем, в общем-то, дело? А чем я, хороший такой, провинился, что меня вдруг лишили лафы-расконвойки?) — естественная реакция простачка, которому ничего неизвестно. А именно за такого, как я надеялся, держит меня администрация. И не надо давать ей поводов усомниться в этом хоть на секунду.
С кумом я пересекся в тот момент, когда он выходил из своего кабинета.
— А, здорово, — поприветствовал он меня, но к себе не пригласил и, махнув рукой, чтобы я следовал за ним, не спеша двинул по коридору, — а значит, разговор состоится на ходу, и времени на аудиенцию мне будет выделено немного. «Тем лучше», — подумал я. И, не откладывая дел в долгий ящик, пожаловался: